Замыкание (СИ) - Ильин Владимир Алексеевич. Страница 15

— Ну что вы…

— Да ты даже от мундира увернуться не смог! — Проигнорировав руку, Иван Александрович самостоятельно поднялся с места, опираясь на трость.

— У этого мундира есть очень ценное свойство. — Не показал я расстройства и зашагал рядом со стариком, провожая к выходу.

— На нем плохо видно кровь? — Фыркнул старик. — Сможешь казаться живым подольше?

— Всего доброго, Иван Александрович, — расстался я с ним у дверей, не пожелав ответить.

А тот и не настаивал на ответе, что-то бормоча себе под нос.

— Это то, что собрали по Борецким мои личные вассалы, которых я не желаю пока проявлять, — вручил он напоследок флешку. — Я — не один, чего бы ты обо мне не думал. И знай, вздумаешь пойти на дно — я тонуть вместе с тобой не намерен. У меня достаточно желания и сил, чтобы удержаться на плаву даже без тех, кто сегодня не пришел! — Приосанился он, что при отсутствующей ноге получилось скверно.

Однако не помешало ему изобразить уверенную походку до лимузина.

Я же поправил мундир и обратил внимание на продолжающуюся суету. Ники не было — она ни о каком торжестве и не догадывалась, а шум и скрежет стройки надежно отгоняли ее любопытство от первого этажа.

Заметив мое одиночество, в мою сторону заспешил Димка — сначала поспешно, чтобы никто иной не перехватил (например, устроитель сегодняшнего праздника, который и без того уже полчаса поглядывал из дальнего угла), но уловив внимание на себе — завершил путь уже более солидным шагом.

— Магазины все-таки достроят, — задумчиво прокомментировал он, остановившись рядом. — Привезли готовые комплекты, собранные на других объектах. Так что, через пару месяцев мучения с сантехникой и проводкой, запустимся. — Слегка маятно подытожил Димка.

Вроде как, ни в малой степени этому не радуясь.

— И в чем проблема? — уловил я несовершенство его эмоций.

— Так надо будет принимать покупателей, — пожал тот плечами. — А у нас особый режим охраны. Как мы откроемся-то?

— У нас нет проверенных семей среди сотрудников? Предложи дамам бесплатный шоппинг и косметику, — повел я рукой, примерно прикидывая, где тут будет парикмахерская, а где — солярий. — Нике же надо как-то заводить подруг, узнавать новости. Пусть общаются.

— Но торговые сети могут взбунтоваться…

— Обещай им среднюю выручку для подобных площадей. Когда еще торговцы отказывались от денег?

— Понял. Есть ко мне поручения? — Деловито уточнил он.

— Да. Через шесть лет нужен будет мальчик с ветрянкой. — Коротко кивнул я, невольно взглянув на лестницу второго этажа. — Только в этом здании ничего не планируй. Нам эпидемии тут даром не нужны.

— Это-то ясно… — Задумчиво подтвердил Димка. — А мальчишка тоже должен быть пятилетний?

— Ты уж расстарайся.

Я похлопал его по плечу, благословляя на новые свершения, и отправился проведать вкушавшего яства Пашку — причем, делающего это так вдумчиво и неторопливо, что невольно проснулся аппетит.

— Вольноопределяющийся Борецкий!

Тот мигом отложил кремовое пирожное и встал по стойке смирно рядом со столом.

— Что порекомендуете старшему по званию? — Внимательно посмотрел я на оставшиеся блюда.

Хотя картина и без того понятна — чего осталось мало, то и хорошее.

— Рыба весьма неплоха. — Начал было Пашка, но с грустью пронаблюдав, как я цепляю предпоследнее пирожное добавил. — И эти заварные тоже хороши, рекомендую!

— Присаживайся, — махнул я рукой, и занял место рядом. — К смотру у светлого начальства готов?

— Мундир выглажен, — пожал княжич плечами и тут же уточнил. — Не этот, другой. Парадный, с полковым гербом. Лошадь тоже устроили… Только можно ведь на машине, — заикнулся Пашка.

— Чтобы гусар — на машине?

— Ну тогда на метро…

— В метро — на лошади? С ума сошел? Да там всего пара километров, — успокоил я друга. — Зато шефу будет приятно.

Столовался и проживал князь Давыдов на Воздвиженке, в особняке Арсения Морозова, некогда выигранного в карты у предыдущего владельца. И какие бы не происходили жизненные перипетии, князь этот дом умудрился повторно не проиграть, залогом выставляя что угодно, кроме коня, крестика, сабли и жилплощади в центре Москвы. Так что обнаженный всадник при крестике и сабле, возвращающийся домой под утро — это просто к одиннадцати туз, а не новомодный перформанс.

— Ломову ты отчего-то не запретил быть на Феррари.

— Потому что он все равно верховой езде не обучен, и что-нибудь себе обязательно сломает. А в Феррари и герб тематический, и подушки безопасности. — Отметил я, подхватывая последнее оставшееся пирожное. — Артем же не придет? — Уточнил я на всякий случай.

— Дома проблемы, но с утра обещает быть. — Кивнул Пашка на свой сотовый, оставленный на краю стола.

— Вот и славно. — Все-таки отложил я лакомство в сторону, задумчиво посмотрев на потолок высотки.

Схожу потом, отнесу. Ее ведь праздник.

— И сдалось тебе это гусарство, — без пренебрежения, с легкой иронией произнес Борецкий. — Никогда от тебя про него не слышал.

— Нет, почему? Есть свои преимущества. Вот ты знаешь, что к этому мундиру прилагается величайшее позволение владеть любым оружием и где угодно? А вот каким оружием — не уточнено за давностью лет… То ли саблей, то ли пистолем… То ли боевым катером в акватории Москва-реки.

— Ты это… — заволновался Пашка. — Один раз пострелял по Кремлю, и хватит. Повторяться — дурной тон!

— Да я так, для примера. Там уже полноценная РЭБ развернута и спутник с прямой трансляцией. — Приступил я к кусочку торта. — Но согласись, если кто полезет сбоку с ножом, то куда проще закрыть люк танка и повернуть к нему орудие.

— Это ж как-то не по-гусарски.

— А мы — новые гусары. С современным высокоточным вооружением.

— Но на лошади?

— Лошадь плохого человека сразу чует! — С важным видом поднял я палец. — А полторы тысячи лошадиных сил так вообще рвут в ошметки.

— А что Иван Александрович? — Хмыкнув. между делом спросил Пашка, уцепив гроздь винограда.

— Этот… — Невольно смотрел я на выход. — Он решился.

— На что? — Деловито объедал княжич ягоды с ветки.

— Нас предать. — я самостоятельно потянулся за графином с апельсиновым соком, жестом остановив предупредительно выдвинувшегося к нам слугу.

— То есть? — Замер Пашка.

— Много говорил, как у нас ничего не получится. Объяснял себе, почему нельзя придерживаться соглашения. Прямо, естественно, ничего не сказал.

— Тебе показалось, что он предаст. Но Иван Александрович еще ничего не сделал, — уточнил Борецкий.

Кивнув, я встал, призывая друга подняться. Вручил Пашке бокал и торжественно поднял свой.

— Предлагаю тост. Чтобы мои плохие предчувствия никогда не сбывались.

— Они всегда сбываются, — эхом произнес разом погрустневший друг.

Я опрокинул стакан и резким движением разбил его об пол.

— На счастье. Убирайте тут все, — обратился я в наступившей тишине к слугам.

— Да все будет хорошо, — пожелал приободрить меня княжич.

— А вот сейчас и посмотрим, — вздохнул я мрачно.

После чего положил заготовленное для Ники пирожное на тарелочку и с решительным видом направился к лифтам.

Шепот в полумраке огромного зала сенатского дворца, под приглушенным светом плафонов, светящих едва ли сильнее, чем вечер в зазорах между портьерами на окнах.

Взволнованный голос, срывающийся на тихие проклятия самому себе, и истовые молитвы человеку напротив него.

У этой беседы не было свидетелей. Значит, нет порока в слабости. Нет урона чести в унизительной коленопреклоненной позе, когда из-за протеза ноги приходится держаться за штанину благодетеля, с ужасом понимая — оттолкнет, и ударишься лицом о паркет.

Ведь гостю клялись — никто из ныне живых не видит. Никто не слышит.

И только неживые камеры бесстрастно смотрели с десятка ракурсов, запоминая каждое слово.

— Иди ко мне, вот так. — придержав за руку и встав на колени рядом, Первый советник бережно разместил голову просителя у себя на груди и успокаивающе огладил просителя по седым волосам. — Ну почему, почему ты не пришел ко мне раньше? — Словно брата, успокаивал один престарелый мужчина второго.