Неизменная любовь (СИ) - Горышина Ольга. Страница 14

Но любопытство взяло верх. Все же не так легко, даже надев красный нос, привлечь внимание толпы, а еще сложнее удержать, а никто пока не расходился, и я незаметно влилась в число зрителей.

На флейте Паясо сейчас не играл, хотя та и лежала на чемоданчике. Он жонглировал шариками — и довольно удачно, такому не научишься за пару дней. Может, он наврал про маркетинг? Может, он все же актер комедийного жанра или как там оно называется? Но кем бы он ни был, шляпка у его ног не особо наполнилась.

Люди везде хотят халявных и хлеба, и зрелищ. На Невском и в метро молодые музыканты давно решили эту проблему: мальчики играют, девочки обходят зрителей с шапкой. И не стесняясь говорят, хотите слушать, платите. Верной дорогой идут товарищи-артисты. И я вытащила из рюкзака шапку с дредами, водрузила на голову и протиснулась вперед толпы за шляпой. Паясо замер лишь на мгновение — на то самое, в которое я успела ему подмигнуть.

Толпа собралась догадливая — шляпа почти сразу наполнилась звенящими монетами и даже парой пятиевровых купюр. Большой улов или небольшой, не мне судить, но явно лучше, чем был до моего прихода. Как говорится, любая встреча не случайна, и надо пользоваться моментом, чтобы помочь или принять помощь. Он помог мне вчера, не задумываясь, а я посомневалась сейчас лишние пару секунд, скорее всего, просто для порядка.

Глава 11 "Не упустить свой шанс"

Работать надо прекращать тогда, когда заработано достаточно. Или когда ты становишься похожим на взмыленную лошадь.

— Пойдем на пляж?

Поставила я в конце вопросительный знак или забыла? Наверное, все же фраза прозвучала приказом, которому Паясо мигом подчинился. Тогда я собрала из шапки деньги и, не обращая внимания на глупые мальчишеские протесты, ссыпала все в карман рюкзака.

Молния крепкая, выдержит. А я научилась временно глохнуть при первом признаке надвигающейся бури. А когда с тобой говорят на иностранном языке, отключить понималку вообще не составляет никакого труда. Так что мальчик может ворчать, сколь его душе угодно — мне плевать.

— Там есть ваша часть, — нудил клоун, наступая мне на пятки.

Да хоть половина — мне плевать. Неужели непонятно? Я жертвую свою часть в фонд голодающим студентам.

— Ты есть хочешь?

От моего вопроса его не на шутку перекосило. Господи, у них у всех одинаковая возрастная мимика, что ли? Не хочет со мной есть, не надо.

— Хорошо, — проговорила я уклончиво. — После купания поедим.

А там, после купания, можно и отпустить его на все четыре стороны, а пока лучше держать под боком в качестве сторожевого пса. Ценности оставить негде…

Мы наконец-то свернули с асфальтированной дороги, ведущей идущих по ней мимо домов, на припляжную парковку. И я сразу пожалела, что оставила себя без машины. Парковку от пляжа отделяло всего несколько скамеек без всякого намека на наличие где-нибудь поблизости раздевалок. Я, конечно, в юбке, но ведь это очередное «ёлы-палы» в моем отпуске. Надо было взять из хостела полотенце…

— Вам нужно переодеться в купальник, сеньора?

По моей влажной под грудью и полупрозрачной на сосках майке можно было самому легко догадаться, что надо! Без всяких там киваний с моей стороны.

— Я воспользуюсь вот теми двумя машинами, — махнула я рукой в дальний, самый темный, угол крытой парковки, чтобы Паясо не предложил мне свою, еще непонятно какую, помощь.

И даже пробежалась с рюкзаком, чтобы парень не вздумал следовать за мной. В чем вообще проблема: мы на физ-ре еще не так переодевались! Сунул руки под юбку и все дела. Так что я довольно быстро вышла на свет божий уже только в купальнике, сунув одежду в рюкзак.

На пляже почти никого — так что не спрячешь глаза за разглядыванием людей, чтобы не встречаться с оценивающим взглядом Паясо. Или это только мне он казался оценивающим, а парнишка всего-навсего считал делом чести смотреть на женщину, с которой идешь по пляжу.

Будем расценивать беззастенчивый карий взгляд именно так. Паясо, кстати, и переодеваться не понадобилось. Только скинуть футболку и парик — шорты по колено оказались плавательными. Все продумал заранее — не то что я! Но пляж к плаванью не располагал… Не в плане воды, а в плане сохранности ценностей, и парень согласился с моим решением купаться по очереди. И я была несказанно этому рада. Устраивать совместные заплывы не входило в мои планы. По-хорошему, следовало опустить на глаза очки и притвориться незнакомыми людьми. Играть роль его великовозрастной подруги я не собиралась. Я уже сыграла ее для собственного сына.

По дороге к знаменитым утесам Мохер мы завернули к Однодюймовому пляжу… Возможно, русские переводчики и подобрали данному месту иное название, но для меня он останется Инч-бич, как и все другие английские названия, без перевода. Такое название пляж получил из-за низкого уровня воды у самого берега. Впрочем, Атлантика не прогревается даже на один дюйм, и поэтому сын решил взять меня на слабо.

— Мам, ты потом будешь жалеть! — тащил он упирающуюся меня к воде. — Такой шанс даётся раз в жизни. Когда ты еще сюда приедешь? Может, никогда.

На нас были ветровки, надувавшиеся, как паруса. Мой купальник лежал в чемодане, а чемодан в припаркованной рядом машине — после Голуэя, Миша собирался отвезти меня в Дублин и посадить на самолёт. Дубак! Волосы рвет ветром. А он купаться…

— Мама, ну мы же русские!

Какого черта?! Я в проруби никогда не купалась. Только валялась в снегу после обжигающей джакузи! Но Миша вытащил мой купальник и подтолкнул к туалету-раздевалке, из которого я вышла с голыми ногами, покрытыми гусиной кожей, закутав голую грудь в ветровку. У кромки воды одежду пришлось прижать камнем — иначе куртку точно бы унесло ветром. Скрутив волосы узлом на затылке, я, стиснув зубы, чтобы те не клацали, вошла вслед за сыном в воду. Да, когда ему очень хотелось плавать, он и голым, даже в двенадцать лет, лез в Финский залив, а сейчас черные семейники его уж точно не смущали, ну никак. Конечно, ведь рядом с ним была такая женщина… Которая выскочила из воды, как только замочила грудь.

— Я хочу с тобой селфи…

Миша с прежним упорством тянул меня в воду, но я хватала его ледяные мокрые пальцы и отталкивала от себя, грозясь выбить из рук несчастный айфон. Пока… Пока зрители, наблюдавшие за нашим купанием, не предложили нас сфотографировать. Пришлось прижаться к сыну и сделать вид, что я на него не злюсь. Наверное, я прижалась к нему даже слишком, потому что фотографировавшая нас девушка, заявила, что мы очень красивая пара.

В этот момент мои зубы перестали стучать, потому что я открыла рот и замерла.

— Лучше быть моей девушкой, чем папиной дочкой, верно? — хохотал сын, отсылая отцу фотографию.

Славиной дочкой меня в лицо никто не называл. Кроме него самого. И то сделано это было ради спасения его водительского удостоверения. Мне все еще было шестнадцать. Ну, может, с половиной. И у меня в союзниках была Алла, с которой мы, типа, продолжали ходить на парикмахерские курсы, но теперь уже по субботам. Алла действительно училась стричь, а я в это время ездила с дядей Славой за город погонять по безлюдным дорогам. И так километр за километром вернулась к тыканью в его адрес.

— Ты должен научить меня ездить на механике! — возмущалась я, легко освоив полуавтоматическую коробку передач. — Как я буду сдавать?!

По губам моего тайного инструктора по вождению скользнула уничижительная улыбка.

— Сначала просто научись водить, а права я тебе подарю на восемнадцатилетие.

— А что ты подаришь мне в этом году? — спросила я раньше, чем успела подумать, что это форменная наглость.

Я, возможно, и не покраснела бы так сильно, если бы дядя Слава, вальяжно откинувшись на подголовник, не спросил:

— А что бы ты хотела, чтобы я тебе подарил?

Я не нашлась что ответить ни через секунду, ни через, кажется, целую минуту. И не потому, что выбирала подарок, а потому что мне ничего не было нужно. У меня, кажется, было все: и новейший музыкальный центр, и плеер с компакт-дисками и… Да все было!