Кукловод (СИ) - Злобин Михаил. Страница 50
Выбор передо мной предстал совсем небольшой: либо поймать летящую в меня колонну, по какому-то недоразумению названную ногой, и улететь на неопределенное расстояние с такими же неопределенными последствиями, либо немедленно разрывать дистанцию. Последнее я и сделал, позволив корпусу продолжать движение вниз, в результате чего я совершенно неизящно распластался по полу, а затем совершил длинный перекат через голову, пока на лежачего меня не обрушился соперник всей тяжестью своей центнеровой туши.
Черт, как же скверно все складывается! «Восточника» мне еще не хватало. В том, что этот мужик явно последователь какого-то восточного стиля единоборств, скорее всего, каратэ, я уже не сомневался. Его движения не выглядели несколькими заученными приемами, а представляли собой гармоничный и целостный комплекс, словно это был целый стиль.
И это делало его ну просто нереально неудобным для меня противником. Во-первых, потому что я имел совсем мало опыта схваток с каратистами. Этот вид единоборств, как правило, очень требователен к физическим данным своих адептов, и неимоверно травмоопасен. Уже один только этот факт отсеивает очень и очень многих, кто пытается идти по пути пустой руки. Сейчас я просто не знаю, чего вообще можно ожидать от врага! Каким кульбитом он удивит меня в следующий раз?!
Во-вторых, это само по себе очень жесткая разновидность рукопашного боя. Скажем так, раскалывание кирпичей голой рукой — это не всегда миф и шоу. Действительно есть такие бойцы среди каратистов, и, боюсь, мне именно такой и попался. И отсюда проистекает следующая особенность каратэ. Это спорт одного удара, где каждый взмах рукой или ногой может стать последним. Вот конкретно этот индивит легко может урабатывать своими мощными пенальти и куда более крупных противников, чего уж говорить обо мне? Я от такого попадания просто скончаюсь на месте.
В-третьих, все мои возможности нивелировались дистанцией вражеских ног, на которой меня сейчас так умело держат. Я просто не в состоянии приблизится к нему, чтобы нанести удар!
Нет, я, конечно, тоже умею махать копытами, было время, когда я много часов посвящал тайскому боксу, но мой уровень явно не дотягивает до улыбчивого здоровяка. Как минимум, у него в загашнике есть такие приемы, которых я просто никогда даже не видел, а если и видел, то в кино, предполагая их постановочными, снятыми исключительно для зрелищности картины. И каково теперь мое удивление, когда меня этими «постановочными» ударами начинают гонять по клетке, как шелудивую дворнягу?!
Нет, однозначно, если решу играть по его правилам, вступив в дуэль с его, скажем так, любимым оружием, то он меня опрокинет в считанные секунды.
Ситуация в клетке установилась патовая. Противник все еще пытался окучить меня своими колонноподобными ногами, испытывая жгучее недоумение. Он явно ждал от меня чего-то большего, и не мог понять, почему я тяну время и не перехожу в контратаку.
А я бы рад был ему это большее показать, да вот только как, если у меня нет даже малейшего шанса чтобы приблизиться к нему? Благо хоть площадь клетки гораздо больше классического боксерского ринга, и я мог свободно по ней перемещаться длинными отскоками и перекатами, уходя из-под ударов.
Самое хреновое, что перейти в партер, где я бы теоретически мог реализовать свое преимущество и лишить соперника его козыря, для меня тоже подобно смерти. Оппонент был слишком крупный для меня, и на настиле он бы сломал меня так же легко, как сухую ветку. Боюсь, мне даже не хватит сил, чтобы провести на нем хоть один болевой прием, потому что он меня смахнет и скинет просто играючи. Да и не похож он на профана, чтобы так легко в него попасться.
Ну вот что мне мешало поспрашивать Цыпина более подробно о том, кто мне будет противостоять?! Самоуверенность? Поверил в свою непобедимость? Чертов гордец! Вот скачи теперь, как горный козел, до первой своей ошибки!
В зале, тем временем, недовольство набирало обороты и со всех сторон слышались выкрики.
— Ф-у-у! Вы долго танцевать будете?!
— Что за дерьмовый бой?!
— Кто заказывал «Лебединое озеро?» Ах-а-ха!
Краем глаза, в перерыве между своими бесконечными прыжками, я-таки углядел в зале Хана. Он сидел с каменным лицом, застывшем в гримасе крайнего неодобрения, всем своим видом показывая, что готов разорвать меня одними только голыми руками, если я сейчас же не соберусь и не надеру зад своему противнику. И меня внезапно осенило… я вспомнил, что пришел сюда не драться, я пришел, чтобы убивать. И моей жертвой должен был стать совсем не тот человек, с которым я сейчас бьюсь в клетке…
Словно очнувшись от длительного сна, мертвец за постаментом с бюстом неизвестного скульптора встряхнулся и заёрзал, медленно выбираясь из тесноты алькова. Он просидел там, не пошевелив даже кончиком пальца, несколько суток. Абсолютно немыслимый срок для человека, который от такого долгого неподвижного сидения лишился бы и рук, и ног.
Сегодня особняк был полон гостей, прислуги и охраны, так что один единственный чужак легко может попытаться затеряться во всей этой суете…
Управлять марионетками и одновременно скакать по рингу оказалось на удивление… нет, вовсе несложно. Естественно, вот что я хотел сказать. Наша связь поразительным образом дополняла мое восприятие реальности, позволяя видеть помимо своего противника еще и дом снаружи, и дом внутри. Я будто бы был одновременно в нескольких местах, и это ощущение не то чтобы прибавляло мне сил, но дарило какое-то восхитительное вдохновение, отчего мое тело стало ощущаться совсем легко. Я вдруг понял, что бой это тоже искусство, и рисовать его я могу, как сам того захочу.
Я обрел со своими мертвецами небывалое гармоничное единение, которое отражалось и на них, и на мне. Мое тело вдруг погрузилось в какое-то чуть ли не медитативное спокойствие, продолжая работать отринув все лишнее и ненужное. От этого мои движения стали куда более плавными и скоординированными. Хоть я все еще не мог одолеть вышедшего против меня бойца, но и он теперь лишился даже призрачного шанса на то, чтобы меня достать.
Публика же над нами стала откровенно потешаться и освистывать, но ни мой оппонент, ни уж тем более я, не обращали на это ни малейшего внимания. Здоровяк лишь начинал все сильнее загораться беспокойством и недоумением, потому что заметил, что мои уклонения стали чуть ли не на порядок эффективнее, и он не понимал, какую игру я пытаюсь вести против него. Но это и не мудрено, ведь играл я не с ним.
Пока мы продолжали свою пляску в клетке, мертвец, немного выбивающийся из общей канвы гостей и персонала усадьбы, беспрепятственно дошагал до общего зала, где безошибочно сориентировался и определил столик, за которым сидел Хан с каким-то незнакомым мужиком.
Охрана особняка сразу показала, что не просто так ест свой хлеб, а заодно и то, что ни на секунду не прекращает бдительно мониторить обстановку. Подозрительного, одетого слишком нехарактерно для этого мероприятия человека, срисовали мгновенно, как он только показался среди приглашенных. Ему наперерез двинулось сразу трое обритых наголо секьюрити, облаченных в строгие черные костюмы, отчего их образ неизменно ассоциировался с одним киношным убийцей. Татуировки в виде штрих-кода только на затылках не хватало для полного соответствия.
Возможно, они бы даже успели перехватить марионетку раньше, чем он сумел бы произвести выстрел, но путь до нужного столика был совсем короткий, так что охрана, не зная его конечной цели, упускала сейчас последние драгоценные секунды.
И совсем скоро я уже смотрел чужими глазами в седой затылок того, по чьей милости я сейчас порхаю полуобнаженным в клетке, уворачиваясь от тяжелых и быстрых ударов, каждый из которых способен меня покалечить. Того, кто несколько раз посылал своих людей, чтобы незатейливо меня прикончить. Того, по чьей милости я был вынужден обретаться где-то на задворках Москвы, отсыпаясь на задних сидениях автомобилей, боясь показаться в своем уютном гнездышке, именуемом дом.