Расческа для лысого (СИ) - Зайцева Мария. Страница 27

Особенно, когда она кончает, и волны дрожи бегут по телу. Сжимает меня так собой, что прямо вслед за ней улетаю, только и успеваю на последних секундах член вытащить!

Падаю на нее, упираюсь ладонями по обе стороны от лица, смотрю в яркие глаза с расплывшимся на всю радужку от кайфа зрачком. И ощущаю себя абсолютно, окончательно поехавшим на бабе придурком.

И это, сука, самое сладкое ощущение в моей жизни.

18. Миша

— Дядь Миша, а ты сколько раз сидел?

Вот ведь коза неугомонная! Все ей знать надо!

— Два.

— А за что?

— Малех, а не похер ли тебе?

Девчонка встает, демонстративно потягивается тонким голым телом, а потом, дернув презрительно плечиком, идет к бассейну и ныряет. Хорошо ныряет, практически без всплеска.

Я сижу на диване, курю и смотрю, как ведьма резвится в воде. Мы на улице. Выползли после суток постельного режима.

Я чувствую себя нереально хорошо. Сытым и довольным во всех отношениях. Очень круто отключился от дел, от реальности. Словно в межвременье завис со своей девчонкой. Отключил мозг.

И от этого в голове пусто и легко. И все вопросы кажутся решаемыми.

Я смотрю, как девчонка, круче которой у меня не было никогда, плавает рыбкой в подогретом бассейне, как солнце бликует на коже, делая ее золотистой, как плывут следом по воде длиннющие русалочьи волосы, и думаю о том, что, может, забрать ее с собой? Ну, а чего нет? Она явно любит приключения, перемену мест… Ей вполне может понравиться моя жизнь…

— Где так плавать научилась, малех?

— Дядь Миш, а не похер ли тебе?

Она фыркает и ныряет.

Сучка вредная!

Ну, сейчас я тебе покажу.

Она выныривает и ойкает от неожиданности, уперевшись носом с мою грудь. Я секунду изучаю капли воды на раскрытых губах и длинных слипшихся ресницах, ловлю отражение своего бешеного взгляда в лисьих хитрых глазках, и жадно набрасываюсь на вреднюгу поцелуем.

Она отвечает. Сразу вцепляясь всеми конечностями, вися на мне, как обезьянка. Мы абсолютно голые, жаркое солнце позднего мая уже с утра хорошо припекает, а вода делает ее тело практически невесомым. По крайней мере, мне легко. Словно пушинку держу на руках. Но хочется погрубее, потому что явно нарвалась. Значит, девчонке тоже хочется.

Эти сутки я был с ней нежен. Ну, по-моему. По крайней мере, особых отметин на тонкой коже нет, кроме губ распухших, да потертостей от щетины.

После секса в банном комплексе позавчера вечером, мы перебрались в одну из гостевых спален.

Коза опять вредничала и не подавала виду, что ее хоть что-то удивляет. Но я видел восторг в хитрых глазках, и мне было приятно. Мягко так, тепло.

Она совсем молоденькая. С ее данными, вполне могла бы уже найти себе папика и кататься… Ну, не знаю… По всяким там миланам, парижам… Или где там еще катаются такие девки? Хотя, с ее характером, ни один папик не выдержал бы. Да и с ее способностью бабло буквально на воздух пускать…

Мне отчего-то хотелось, чтоб она запомнила эти выходные. В этом доме, не самом крутом, конечно, но явно лучше она не видела. И меня чтоб запомнила.

Вот такое дурацкое желание.

Я прижимаю девчонку к бортику бассейна, разворачиваю спиной, прихватываю за волосы, перехлестывая в кулаке, и наконец-то вхожу. Под хриплый вскрик. Наваливаюсь всем телом, обхватываю и жестко двигаюсь, не жалея и не тормозя. Так, как мне хочется в этот раз. А она только подстраивается. Выпячивает попку, прижимается теснее, выгибает шею, поворачивается, целует. Сама. Жадно и долго. И в движениях ее такая же жесткость, как и у меня. Она не робкая лань и не жертва, покорно принимающая ласки хозяина. Нихера. Она — такая же, как и я.

Берет от ситуации по-максимуму. По-полной. Не отказывает себе ни в чем.

— Ну? Так где? — хриплю я, вдалбливая ее в бортик бассейна.

Она стонет, выгибается, пальчики скользят по плитке, пытаясь зацепиться хоть за что-то. А нифига. Я перехватываю руки, пока что прижимаю к телу.

— В секцию ходила, давно… Ах…

Я принимаю это поражение, завожу руки за спину, держу одной ладонью, выгибаю девчонку еще сильнее и трахаю так, что она стонет все громче и несдержанней, пока, наконец, не кончает. Тогда и я отпускаю себя. Она, на последних волнах кайфа, явно ловит еще один приход от моего темпа, и это добавляет мне градуса.

Охереть… С ней каждый раз по-разному. Пи**ц просто, до чего круто.

Я разворачиваю мягкое, безвольное после двух оргазмов тело к себе. Смотрю в подернутые поволокой дурмана глаза.

— Сто шестьдесят вторая, — коротко говорю, — разбой.

— Расскажешь? — шепчет она.

— Нет. Это было давно.

— А… Сейчас?

— А сейчас, малех, я честный человек, — улыбаюсь, — и работаю на одну хорошую компанию.

Я подбрасываю ее в воде, заставляю обвить ногами торс, опять целую.

Черт, ну сладкая же, невозможно какая! Руки сами скользят вниз, обшаривают крепкую попку, пальцы поглаживают промежность, и там, где только что мой член был, и рядом.

У ведьмочки, впервые за все время нашего… взаимодействия, делается испуганным взгляд. Она дергается, упирается в грудь и пробует оттолкнуть. Заводит. Пи**ц, как. Все же мы примитивные твари, как мне один умный мужик говорил когда-то. Вроде все получил. А вот это ощущение новизны… Ощущение добычи… Кроет.

— Нет… — отчего-то, всегда дерзкая и острая на язык зараза, в этот раз теряет дар речи. Ерзает на мне, приводя член из полустоячего положения прямо в готовность номер раз, осознает это, осознает, где у меня пальцы, и замирает. В глазах страх.

И это заводит. Сука, как заводит! Хочется продолжить. Посмотреть на реакцию. Я ничего не делаю. Наблюдаю только, и глажу. Даже палец не засовываю. А она вся сжимается. И это прикольно. И я знаю, что, если б настоял, захотел… Да куда бы она от меня делась здесь? И это тоже заводит. Ее беспомощность и моя власть.

Я ловлю себя на этом.

И убираю руки. Подхватываю ее и опять целую. Долго, успокаивающе. Так, что она расслабляется и, если не забывает, то, как угрозу, не воспринимает уже.

Я решаю не закреплять результат и просто отпускаю ее на свободу. Задумчиво наблюдаю, как она плывет, как волосы русалочьим хвостом стелются следом.

Мы, конечно, еще в это поиграем. И ей, конечно, это еще понравится. Обязательно. Но не сейчас. Не в этот раз.

— Малех, а чего у тебя с этим ментом?

Раз уж у нас, типа, откровенность, то можно и поспрашивать. Особенно о том, что меня волнует.

— Да ничего… — фыркает она, как лошадка, подставляя солнечным лучам голенькое тело.

Я опять ловлю себя на том, что жадно по ней шарю взглядом, хотя буквально пятнадцать минут назад мы очень неплохо отожгли в бассейне. И до этого тоже… Рядом с ней я каким-то маньяком становлюсь, неуправляемым. Это и злит, и заводит.

— Дурак какой-то… Пристал, как репей.

— И чего хочет?

— А сам как думаешь? — хихикает стервочка, разворачиваясь на животик, и я опять залипаю. Уже на гладкую жопку. Бляха муха. Ну вот что за ведьма, а? — Того же, чего и ты…

— А я, по-твоему, чего хочу?

— Дядь Миш… — Она сгибает ножки в коленках, скрещивает их. Покачивает. И да, теперь я на розовые пятки смотрю. Охереть… — Ну чего ты грузишь? Хорошо же отдыхаем…

— А ты думаешь, я с тобой только отдохнуть хочу?

— Нет, замуж зовешь, — хихикает она, — как этот мент придурочный…

О как! То есть, там уже и замуж звал… Я чувствую, как накатывает злость. Терплю. Смотрю на покачивающиеся пяточки, на розовый лак на ногтях. Уже без умиления. Сколько таких, как я, взрослых мужиков, вот так вот залипали на нее? А?

А, учитывая ее активность и безбашенность… Скольким она дала? Со сколькими отожгла? Хоть и не выглядит девчонка потаскушкой, и отчего-то прет меня от нее дико, так, что хочется, против собственных правил, облизывать везде, где можно… Да и Пилот тогда ночью говорил, опять же со слов ее приятеля, что она чистая, динамо даже… Но все равно.