Сломанные Крылья (ЛП) - Локк Катика. Страница 8

— В самом деле? Я люблю истории, — улыбнулся Айзери, явно ожидая продолжения.

Джек вздохнул:

— Ну, после того как акулы выбросили свои сердца, Маэле, человеческий бог жизни и любви, оскорбился за то, что его величайший дар оказался отвергнут, поэтому его сестра, Шиин, богиня смерти и разрушения, поклялась, что ни одна акула без сердца не получит ее величайший дар — смерть. Акулы ничуть не расстроились… поначалу, но со временем они старели и калечились, становясь слишком слабыми и увечными, чтобы плавать, и тогда они погружались в глубину, на темное морское дно, и их агония длилась вечно.

— Ваша бабушка хотела, чтобы вам снились кошмары? — спросил Айзери с кривой ухмылкой.

Джек пожал плечами и продолжил:

— В общем, через какое-то время Маэле стало жаль акул, и он решил, если хотя бы одна из них примет новое сердце, попросить Шиин позволить страдающим умереть. Однако сердце, которое он предлагал, было непростым, а великим и ужасным творением, дарующим владельцу истинное бессмертие ценой того, что его эмоции обострялись тем сильнее, чем больше становилось в море акул. Ненависть в тысячу раз чернее, горе в десять тысяч раз безнадежнее, любовь в миллион раз глубже, чем сумеет выдержать хоть одно живое существо.

— Нехило, — прошептал Айзери. — И что, кто-то из них его принял?

— Поначалу нет, — сказал Джек, сдерживая улыбку — фей ловил каждое его слово, широко распахнув завораживающие синие глаза. — У них ведь не было сердец, и ни одна из них не желала давать другим то, в чем ей будет всегда отказано. Наконец один из акул подплыл к Маэле и взял его подарок. После Маэле спросил его почему, и акула ответил, что боится смерти, что видел, как темнота заволакивает глаза его добычи, чувствовал, как жизнь покидает их тела, и ему плевать, даже если придется отправить в холодную пропасть всех остальных акул, он хочет быть бессмертным.

— Эгоистичный мудак, — заметил Айзери.

— О, он свое получит, не волнуйся, — ответил Джек. — Шли годы, море было милостиво к акулам, и их число росло, как и сила бессмертного сердца того акулы. И так уж вышло, что он влюбился. Из всех морских созданий в самку голубого кита. Первое время она его боялась. Акулы часто убивали и ели китов, но он был настойчив и заслужил ее доверие… и любовь.

— О-о, — сказал Айзери, — по-моему, я понимаю, к чему все идет.

Джек кивнул:

— Однажды на кита напали и убили, и сердце акулы преисполнилось такой боли, что он стал желать смерти. Он даже искал ее. И не раз. Он бросался на острые коралловые рифы, плавал над подводными вулканами, извергающими воду во много раз горячее кипятка, он выкидывался на берег, позволяя песку забиваться в жабры, а солнцу обжигать его кожу, но он был бессмертным в самом прямом смысле этого слова. Он не мог умереть. Поэтому он сделал единственное, что могло облегчить боль в его сердце — начал убивать других акул.

— Потому что из-за них его эмоции усиливались, — кивнул Айзери. — А что сделали другие акулы?

— А что они могли сделать? — спросил Джек. — Как остановить пятидесятифутовую[1] бессмертную машину для убийств, у которой разбито сердце?

— Что ты сказал?

Вздрогнув от звука низкого монотонного голоса, Джек обернулся и увидел всего в нескольких футах от себя Чариаса. Джек нахмурился.

— Я говорил не с тобой, — пояснил он и уже начал поворачиваться обратно к Айзери, но большая сильная рука ухватила его за плечо и выдернула из очереди. Пустые безжизненные черные глаза — акульи глаза — буравили его, мрачный веракула угрожающе навис над ним, и сердце Джека бешено застучало.

— Что ты сказал? — повторил Чариас сквозь зубы. — Ты назвал меня машиной для убийств?

— Нет, — покачал головой Джек. — Я п-просто рассказывал ему ист-торию.

— Какие-то проблемы, мистер Чариас? — Акула застыл и, выпустив руку Джека, отступил на шаг, потому что к ним, засунув руки в карманы серых слаксов, подошел профессор Дарк. Никто не назвал бы его фигуру внушительной — худой и усталый, с седеющими волосами и в очках, наверное, по возрасту он годился Джеку в дедушки, — но его появление мгновенно заставило Чариаса отстать.

— Нет, профессор, — ответил тот, — никаких проблем.

— Хорошо, — сказал профессор Дарк, бросая взгляд на Джека и кивком предлагая ему вернуться в очередь. — Если вы не слишком заняты, я хотел бы пригласить вас на пару слов.

— Да, профессор, — отозвался Чариас, еще раз окидывая Джека холодными глазами, прежде чем последовать за Дарком из столовой.

Джек проводил его взглядом, а потом облегченно вздохнул:

— Да уж, это было… Айзери? — Тот опять куда-то пропал.

Фей с застенчивой улыбкой высунулся из-за других студентов.

— Прости, — сказал он. — Не могу позволить себе его злить. Еще ненароком перережет мне во сне горло.

— Он может сделать это и так, — заметил Джек, потирая плечо, там, где в кожу впивались пальцы Чариаса. — Ты не храпишь?

— Я… — угольно-черная кожа Айзери побледнела, став пепельно-серой. — По-моему, нет. Черт, Джек, а что если храплю?

— Я пошутил. — Хотя если быть честным, он не знал наверняка. Очередь сдвинулась вперед — и они наконец-то оказались у окна выдачи. Джек схватил пластиковый поднос и весь его заставил, взяв курицу, пасту, картофельное пюре, золотистый горошек, стакан виноградного сока и вазочку какого-то ярко-зеленого желейного десерта, который сунул ему Айзери. Они заняли два места в конце пустого стола, и несколько минут единственными звуками, нарушавшими молчание, были звон приборов по тарелкам и довольное сопение.

— Так… — начал наконец Айзери, несмотря на набитый салатом с пастой рот, — чем заканчивается та история?

— Это и был конец, — ответил Джек. — Бессмертная акула с разбитым сердцем плавает по морю, убивает других акул, когда их становится слишком много, и непрерывно ищет способ умереть.

— Это грустно. — Айзери покачал головой.

— Мне казалось, ты назвал его эгоистичным мудаком, — засмеялся Джек.

— Да, но… мне кажется, страдать вечно — это перебор, а тебе?

— Это же всего лишь история, — пожал плечами Джек. — Бабушка просто пыталась удержать нас дома, чтобы мы не выходили в море на дедушкиной рыбацкой лодке, когда гостили у них летом.

— И как, сработало?

Джек ухмыльнулся в стакан с соком.

— А ты как думаешь? Я хотел увидеть бессмертную акулу. Правда меня все время тошнило — именно тогда все и стали подозревать, что я маг. Все-таки наследственность. Мой двоюродный прадед был магом воды.

— О, он тоже здесь учился?

Джек покачал головой:

— Мои предки тогда были фермерами на какой-то захолустной планетке. Ему пришлось податься в ученики. По-моему, сейчас у него магазин магических товаров или что-то в этом роде.

— Звучит довольно… скучно, — сказал Айзери. — А ты когда-нибудь встречал его?

— Нет, и, если честно, не горю желанием. Дедушка говорит, что он придурок.

— Хотелось бы мне отделаться от необходимости навещать родственников просто потому, что они придурки, — засмеялся Айзери. — Я бы тогда со всей семьей больше не виделся.

Глава 7

Сидя на краешке кровати, Джек натянул туфли и взглянул на Майку — все еще в трусах и футболке, в которых спал, тот просто валялся поверх одеяла и пялился в потолок.

— У тебя разве нет занятий? — наконец не выдержал Джек, поднимаясь на ноги и хватая сумку, висевшую в изножье. — Сегодня первый день все-таки.

— Ты в мои мамочки записался? — огрызнулся Майка, не отрывая глаз от потолка.

Джек вздохнул, покачав головой, закинул сумку на плечо и вышел из комнаты. Последние два дня нельзя было назвать совсем адом, но все-таки… Майка с ним почти не разговаривал, веракула при случайных встречах бросал на него убийственные взгляды, а туман ни разу так и не рассеялся.

Если уж на то пошло, то он стал даже гуще, когда Джек вышел из общаги в сквер. Он едва различал двери здания Пасален, где проводились почти все занятия. У него только гербализм шел где-то еще, кажется, в оранжерее в северной части комплекса.