Волчья кровь (СИ) - Рутберг Мила. Страница 34

Нет, демоны не убивали полукровок. Даже вполне приветствовали их рождение. Такие дети становились игрушками, разменными монетами в играх своих отцов. Мальчики тренировались в воинов, зачастую вынужденных отдавать свою жизнь в интересах родителя, девочки же становились игрушками, передаваемыми и подкладываемыми под любого, кому хотел угодить папаша.

Когда Мэри все это осознала было уже поздно, она родила ребенка. Связь ее с внешним миром, за пределами Эмиратов, была очень ограничена, да и пожаловаться ей особо было некому.

Пожилой дядюшка, который воспитывал ее после смерти родителей, скончался еще когда она была на первом курсе, оставив ей совсем небольшое состояние, к которому она однако не имела никакого доступа, находясь в Эмиратах.

Девушка была в отчаянии, боясь даже заикнуться о разводе, страшась, что ее разлучат с дочерью.

Она долго готовила побег, через друзей пытаясь подкупить слуг. И ей это почти удалось, но, не вовремя решивший навестить ее муж, раскрыл ее планы. Она неделю просидела к пустой комнате, не видя ребенка и не представляя, что будет дальше.

Мэри боялась. что ее убьют. Жена, да еще оборотница, а не чистокровная демоница, была полной собственностью мужа — он мог сделать с ней все что угодно и никто бы ему не смог в этом помешать.

Однако все получилось еще хуже.

Он ее отпустил.

Просто одной темной ночью, ее разбудили, набросили на голову мешок, увезли за границу Эмиратов и бросили. Девушка с трудом вышла на дорогу и вернулась домой, вернее в дом своего дядюшки, где жила еще ребенком.

Она вернулась одна. Конечно дочку ей никто не отдал. На все ее запросы отвечали отказами, предупредив, что, если она решится заехать на территорию Эмиратов еще раз, она умрет, а ребенок пострадает.

Еще несколько лет несчастная мать пыталась легальным путем выбить возможность видеть дочь. Усилия однако разбивались о монолит системы законов Эмиратов, которые не давали ей практически никаких прав.

Апофеозом всего, стало сообщение о том, что девочка умерла от неизвестной болезни. Стыдно признаться, но Мэри даже испытала облегчение от этой новости. По крайней мере ребенок больше не мучался. Сама она не могла спать, думая как там дочь, как с ней обращаются. По крайней мере больше ей не больно — надеялась убитая горем женщина.

А потом она начала по кусочкам восстанавливать свою жизнь. Женщина так и не смогла заставить себя доучиться и стать дипломированным юристом, но трех курсов юридического вполне хватило для получения должности главного секретаря мэрии.

С тех пор она вела активную общественную жизнь. В отличии от общественной, личную жизнь Мэри так и не смогла наладить, не имея сил заставить себя доверить свою судьбу мужчине. Первый опыт был слишком горьким.

Редвилль узнал обо всем этом из Редвилльских хроник. Сплетни еще долго гудели, тревожа умы местных обывателей все новыми и новыми подробностями.

Агнес же услышала обо всех подробностях уже позже, от бабушки и самой Мэри, много времени проводящих вместе. В первые же дни после нападения Эльвиры и ранения Рагнара, мало что интересовало ее кроме здоровья оборотня.

Казавшаяся несерьезной рана на голове вдруг вырубила его и заставила поволноваться. Агнес просиживала у его постели целыми днями, много разговаривая, вслух ругая за бессмысленный риск, громко уговаривая очнуться, шепотом умоляя не оставлять её одну.

Конечно, Рагнара навещали, приходили шериф, Марго, Даррен и Майя, но Агнес не могла просить Майю в ее положении или бабушку со все еще больной рукой сидеть в больнице.

Однако через неделю приехала Ева и стало легче. Теперь, когда Агнес было с кем оставить Рагнара в госпитале, она могла позволить себе заехать домой, принять душ, переодеться и даже перекусить чем-то, помимо еды из больничного кафетерия.

В очередной раз оставив оборотня на сестру, она поехала проведать бабушку и переодеться.

Уже подъезжая к дому и паркуясь, она заметила смутно знакомую машину. Что- то из прежней жизни, но она никак не могла вспомнить.

Все прояснилось, когда она зашла в дом и прошла на звуки голосов, раздающихся из гостиной.

Зайдя в комнату, она увидела неожиданную картину.

Попивая чай и, не смущаясь закусывая пирожными, в гостиной бабушки сидел её босс. Вернее бывший босс, так как совсем недавно, каких-то три недели назад он ее уволил, ну или заставил уволиться что, по мнению Агнес, было практически тем же самым. (Неужели прошло лишь три недели? А казалось намного больше — так много разных и важных событий уместилось в этот небольшой срок).

И вот эта……… эээ…с позволения сказать св…этот субъект, сидит себе в их гостиной и как ни в чем не бывало пьёт их чай и уминает пирожные, как будто его неделю не кормили.

— Что здесь происходит? — осторожно осведомилась она. Осторожно потому, что боялась не сдержаться и сразу не указать непрошенному гостю на дверь. Это было бы невежливо, а она не хотела волновать бабушку. Той и так в последнее время пришлось поволноваться и за нее и за Мэри..

— А, вот и наша красавица доктор Арро. А мы тут с вашей бабушкой чаевничаем!.

Агнес перевела вопросительный взгляд на бабушку. Та лишь извиняюще пожала плечами и, слегка улыбнувшись и кивнув гостю, поднялась.

— Ну вы поговорите, а я пойду, мне надо проверить кое-что на кухне — проговорила она и покинула комнату.

Агнес сложила руки на груди и сурово посмотрела на мужчину. Тот, явно ожидая более тёплого приема, немного стушевался.

— Присядьте Агнес! Нам есть что обсудить?

— Нам с вами? По — моему нам с вами нечего обсуждать!

— Напротив, мне многое надо вам сказать!. - повторил он, рукой указав на кресло, подчеркивая, что говорить он станет лишь если она сядет.

Чтобы поскорее с этим покончить Агнес прошла и села.

Доктор Вагнер откашлялся и чуть помедлив, как бы собираясь с мыслями, заговорил.

— Агнес мне кажется вам пора возвращаться. Погостили и будет! Клиника и ваши пациенты ждут вас.

— Клиника? Возвращаться? А не вы ли три недели назад сказали, чтобы я убиралась на все четыре стороны, чтоб не мнила себя незаменимой и что, если мне что-то не нравится, я уволена.

Франсуа Вагнер поскучнел лицом и отвел глаза — не не любил, когда его же слова обращали против него самого.

Ну Агнессочка! — загундосил он.

Девушка скривилась — она терпеть не могла, когда её так называли.

— Вы же должны меня простить, я действовал и говорил под воздействием момента. Я вовсе не имел этого ввиду.

— А по моему вы имели ввиду все, что говорили. А почему теперь? Передумали? Она, прищурившись, посмотрела в его лицо. — Или пациенты начали жаловаться и попечительский совет заинтересовался тем, что происходит?

По вмиг помрачневшему лицу мужчины она поняла, что попала в точку.

— Понятно! — усмехаясь она и поднялась, давая понять, что разговор окончен.

Собеседник нехотя поднялся за ней.

— Значит не вернётесь?

— Не вернусь!

— Останетесь в этой глуши? Что вам здесь? Вы никогда не сможете достичь здесь того, что в нашей клинике! — презрительно поджав губы процедил он.

Она лишь молча указала ему рукой на выход.

Тот скривился и, подхватил шляпу, вышел за дверь.

Агнес облегченно вздохнула. Еще одна глава ее жизни завершена. Она абсолютно не жалела о своем категорическом отказе, хотя и не знала, что будет дальше. Единственное в чем она была уверена, это то, что ее судьба теперь неразрывно связана с упрямый оборотнем, лежащим бледной тенью на больничной кровати.

Он придет в себя, они поговорят и вместе решат, что делать дальше. Все остальное сейчас неважно.

Быстро поднявшись к себе, она быстро приняла душ и, наскоро перекусив, опять отправилась в больницу — нельзя злоупотреблять добротой сестры — та и так выручила её. Хотя настоящая причина ее спешки была не в этом. Просто Агнес сама хотела быть рядом с Рагнаром в тот момент, когда он придёт в себя, что, по словам врачей, должно было уже скоро произойти.