Впотьмах (СИ) - Корнилова Веда. Страница 47

— Да, не повезло тебе в жизни… — вздохнула я. — Раз так, то сделаю доброе дело — может, Боги оценят это, и пошлют мне счастье. Я вот что решила — заплачу храмовникам за твое лечение. Если хочешь, можно сделать это прямо сейчас.

— Верно заплатишь? Не врешь?.. — повернулась ко мне собеседница.

— Как можно!

— Тогда пошли!.. — заторопилась женщина, даже не подумав сказать мне “спасибо”. Ну, то, что она торопится — это понятно, боится, как бы я не передумала проявлять столь немыслимую щедрость, а слово “спасибо” в ее лексиконе, как я успела заметить, появляется достаточно редко. — Только вот ноги у меня плохо передвигаются…

— Ничего, я помогу… — а про себя подумала — это именно то, что мне и нужно. С трудом приподняла женщину, перекинула ее руку через свою шею, и просто-таки потащила на себе эту особу к дверям, возле которых стоял крепкий храмовник. Надо сказать, что дама весила немало, и дотащить ее до дверей мне стоило немалых трудов, да к тому же эта особа кряхтела и шипела мне на ухо, что я слишком груба и тащу ее без всякой жалости. Однако прежде чем я успела сказать хоть что-то храмовнику у дверей, он сам поднял руку, останавливая нас.

— За эти двери проходят только те, кто платит за лечение пять серебряных крепи… — недовольно буркнул он. Как видно, за весь день храмовник уже столько раз произносил эти слова, что они у него звучали, словно в автоматической записи, да и стоящие перед ним паломники не вызывали у него никакого интереса. Не удивлюсь, что к вечеру для этого человека все паломники слились на одно лицо.

— Мы знаем, и согласны заплатить на наше исцеление… — выпалила я.

— По пять крепи?

— Да!

— Идите… — храмовник открыл дверь, в которую я протащила женщину. За дверями, как нам и говорил крестьянин, находится короткий коридор, освещенный светом горящего факела. Этот коридор ведет в большую комнату, где тем, кто заплатил за лечение, дают то самое волшебное лекарство, поднимающее немощных на ноги. Я дотащила недовольно пыхтящую женщину почти до конца этого коридора, когда перед нами появился немолодой храмовник.

— Стойте… — приказал он. — Вначале следует заплатить…

— Вот… — я достала из кармана пять заранее приготовленных тяжелых серебряных монет. — Возьмите…

— Здесь хватит только на лечение одного человека… — холодно произнес храмовник.

— Да, это плата за исцеление моей тети… — закивала я головой. — Просто ей сложно идти самой, и потому я помогаю ей…

— Понятно… — поморщился мужчина, пряча деньги. — Родственницу оставляй здесь, а сама уходи.

— Конечно!.. — я отцепила от себя руку женщины и чуть подтолкнула надоедливую особу в сторону храмовника. Женщина, оставшаяся без опоры, изо всех сил вцепилась в мужчину, и он едва удержался на ногах. Буркнув что-то недовольное, мужчина повел (правильней сказать — потащил) дальше женщину, которая почти не могла идти, а на меня, естественно, он и не посмотрел, да и зачем смотреть, если мне было велено уходить.

Стоило мужчине скрыться, как я пошла вслед за ним, только вот не в ту комнату, куда он повел женщину, а в противоположную сторону — нам начинался узкий коридор, который вел хозяйственные постройки. Быстро пройдя темный коридор, я осторожно выглянула из него, но никого не увидела, хотя до меня все же доносились чьи-то голоса. Остальное было просто: рядом находилась дверь в чулан, где хранились деревянные ведра, метелки, скребки и прочий хозяйственный скарб, и именно из этого чулана Эж вчера брал метлу, которой подметал двор. Замка на двери не было, так что я забралась в чулан, закрыла за собой дверь, и осторожно, стараясь не грохотать, пробралась к задней стене. Там я уселась на пол, отодвинув от стены веники, наваленные кучей, и стала дожидаться прихода Эжа.

Я не особо беспокоилась о том, что меня начнут искать — храмовник, стоящий в дверях храма, уверен, что на лечение мы пошли вдвоем, а тот, который увел женщину в комнату, не сомневается, то я вернулась назад, в храм. Женщина тоже вряд ли что-то скажет, потому как после того, как страждущие примут лекарство, они проваливаются в глубокий сон.

Сейчас уже вечер, темнеет, скоро наступит ночь, за день все устали, и вряд ли церковникам может придти в голову, будто у кого-то хватит толку пойти на подобную дерзость — прокрасться в святое место. Хочется надеяться, что и у Эжа получится незаметно пробраться сюда.

Трудно сказать, сколько прошло времени, но дверь чулана открылась, и почти сразу же закрылась, и стало понятно, что кто-то осторожно пробирается меж деревянных ведер и куч ветоши. Я молчала, опасаясь подать голос (а вдруг это не Эж)? но затем услышала, как кто-то знакомо ругнулся:

— А, чтоб вас!..

— Эж, ты?.. — радостно прошептала я.

— Ты тоже здесь?.. — я уловила в голосе Эжа нотки облегчения. — А я, грешным делом, тебя и не заметил! Решил, что у тебя ничего не получилось…

— Я тут, у стены…

— Да уж понял, что не на пороге.

Когда же мой спутник уселся рядом, то первое, что он сказал:

— Судя по всему, у тебя все прошло удачно. Что ж, уже неплохо. А вот мне сегодня поработать пришлось — у храмовников днем гости были… Ладно, хрен с ними.

— Если мы с тобой и дальше будем деньгами разбрасываться, то очень скоро останемся без единой монеты за душой… — подосадовала я.

— Это меня сейчас беспокоит меньше всего… — пробурчал Эж. — Если нас с тобой сегодня сцапают, то данный вопрос отпадет сам собой. И хватит болтать, еще услышит кто-нибудь.

Тут Эж прав, лучше лишний раз помолчать, тем более что за дверями стали ясно слышны чьи-то голоса. Прошло еще немного времени, дверь открылась, и я увидела на пороге мужчину в серой одежде, который держал в руках два ведра. У меня сердце сжалось от страха, ведь если этот человек вздумает пройти в чулан, то, без сомнений, увидит нас. Однако храмовник, что-то бурча себе под нос, с грохотом поставил ведра неподалеку от порога и закрыл дверь. Фу, обошлось…

Медленно текло время, мимо дверей то и дело проходили люди, но в чулан, по-счастью, больше никто не заглядывал. До нас иногда доносились обрывки слов, но голоса были спокойны, тревоги не услышали ни у кого. Ну и хорошо… Прислонившись к Эжу, я, кажется, даже немного задремала, но потом внезапно проснулась, как он толчка.

— Эж…

— Не шуми… — отозвался тот. — Только что прозвучали три удара колокола.

— Значит, мы с тобой скоро выйдем отсюда.

— Не раньше, чем повара на кухне разберутся с посудой и котлами…

— Эж…

— Ну чего тебе еще?.. — проворчал тот.

— Скажи, а почему ты согласился отправиться в этот мир?.. — сама не знаю, почему я задала этот вопрос. Возможно, хотелось какой-то определенности, или же просто надоело молчать. А может, просто темнота так подействовала на меня… — Должна же быть какая-то серьезная причина для столь рискованного решения.

— Мы с тобой, кажется, уже обсуждали этот вопрос… — после паузы отозвался тот. — Все упирается в деньги, а я человек меркантильный. Ты, думаю, тоже согласилась помочь Ксении Павловне не от великой любви ко всему человечеству, и к Лидии в частности. Все, эта тема закрыта, и давай договоримся, что больше ее поднимать не будем. Договорились?

— Как скажешь…

К тому времени, когда мы покинули чулан, за стенами храма должна стоять сплошная темнота. Вокруг было тихо, но, к счастью, не очень темно — кое-где горели укрепленные на стенах факелы. Ну, раз здесь есть освещение, то понятно, что кое-кто из храмовников не спит по ночам, точнее говоря, есть дежурные, которые обходят храм по ночам.

Закрыв дверь чулана, мы с Эжем двинулись по узким коридорам, а затем стали подниматься по неширокой лестнице, стараясь ступать как можно тише. Второй этаж, за ним третий, только вот тяжелая дверь, закрывающая вход на этаж, была заперта. Что ж, этого и следовало ожидать, а значит, нам стоит подождать, когда на лестнице появятся дежурные, совершающие ночной обход, и у них должны быть запасные ключи на случай непредвиденных обстоятельств. Ну, а пока нам следует спрятаться в небольшой нише за колонной.