Безликое Воинство (СИ) - Белоконь Андрей Валентинович. Страница 112

— Ладно, не всё же мне быть жертвенной девой, побудьте разок жертвами и вы.

Я увидела на лице Галша лёгкую улыбку — а ведь улыбается он даже реже, чем профессор Хиги. Однако улыбка юного эорианина моих страхов не развеяла.

Если меня сочтут здесь преступницей, мне навсегда будет заказан путь в Светлые Чертоги Эоры, а в Агарти, если меня там вообще оставят, я стану средоточием стыда и позора. В Симбхале не бывает таких преступников, как на моей родине. Там нет воров, мошенников, осквернителей, насильников или убийц. Конечно, люди и в Обители Просветлённых совершают предосудительные поступки или причиняют кому-то ущерб, но всё это для них не характерно и, как правило, вызвано роковым стечением обстоятельств. Судьёй и палачом для тех, кто совершил что-то неподобающее, в Симбхале является их же собственная совесть. Люди с исходно тёмными душами и нечистой совестью не могут там жить — на фоне остальных они выглядели бы, как чёрный камушек среди белой гальки. Я совсем не желала такой участи, и мне очень хотелось отказаться… «Как же жаль, что я не могу сейчас посоветоваться со своим учителем или с профессором!» — подумала я. Вслух я спросила у антиподов:

— Но мой учитель, досточтимый Рамбун, говорил мне, что такие, как мы не могут управлять вашими звездолётами.

— Вполне возможно, но что мешает попробовать? — пожала плечами Айка. — Тебе понравится! Начни с обычной медитации и не беспокойся ни о чём. Ты легко освоилась с «ментальным советником», поэтому, я уверена, всё у тебя получится и со звездолётом. А Пикусик пусть посидит рядом с тобой, — добавила ещё эорианка. — Так будет лучше — ты это сразу поймёшь.

Хотя меня не покинуло ощущение, будто я преступаю черту дозволенного, а антиподы что-то не договаривают, я просто не смогла не довериться им и послушно приняла позу глубокой молитвы. Кресло подо мной, как я и ожидала, изменило форму, чтобы я могла с удобством пребывать в таком положении. Очень скоро я погрузилась в медитацию, только, признаюсь, в этот раз я не смогла удержать свои мысли в положенных рамках. Медитация должна способствовать успокоению сознания и ровному течению мыслей, но мои воспоминания о жизни на Гее в этот раз сложились с недавними переживаниями и усилились свежими впечатлениями. Я родилась в Фаоре, но моя семья уехала оттуда вскоре после моего рождения, и тот период жизни в гигаполисе я совсем не помню. Поэтому я перебирала в памяти наши странствия по разным городам, где доводилось служить моему отцу, Избегающему Удара. Думала, конечно, о маме и братике, вспоминала, как узнала имя Адиши, а также первую встречу с добрейшим Рамбуном. Я до сих пор не могу разобраться в странных отношениях моей мамы с карапским магом. Как она с ним познакомилась? Меня ещё не было на свете, когда последние карапские колдуны посетили Теократию Хетхов, и мама каким-то образом оказалась среди тех, кто сопровождал эту зловещую делегацию. Она не любила говорить о том периоде своей жизни, она явно чего-то боялась или стеснялась. Почему Рамбун Рам Карап настолько расположен к нашей семье, что относится ко мне, как заботливый отец к родной дочери?.. А облик Адиши предстал в моей памяти как живой, и в моём сердце с новой силой вспыхнула любовь к этому юноше. На всё это у меня невольно накладывались впечатления от сгоревшего квартала в Фаоре и от морской битвы у Пасифиды. Я увидела вдруг, как горит наш дом, и вообразила, что в нём остались мои родные. Я отчаянно хотела броситься прямо в огонь, чтобы спасти маму и брата, вывести их из горящего дома, спрятать в безопасном месте, где тихо, спокойно и уютно и где нет пожаров и войны. Я вдруг ясно представила себе — настолько живо, будто и правда увидела — как на одном из кораблей-черепах, атаковавших огромный малаянский корабль термоядерными ракетами, служит офицером мой любимый Адиша. И, вообразив такое, я не на шутку испугалась за его жизнь. Морское сражение, ещё тогда наполнившее меня ужасом, теперь никак не хотело меня отпускать. Я вновь пережила то, что показали нам айкины соглядатаи, и мне захотелось взять всё это, зачерпнуть словно огромной горстью — и корабли, и их экипажи — и разбросать по пустому бескрайнему морю, чтобы они больше не нашли друг друга и не смогли причинить никому вреда. Во мне бушевала целая буря чувств, когда я, как и велела мне Айка, переключила своё внимание на сидящего рядом огромного жука и просила его отправить нас на другую Гею, созданную эорианами. Хотя такое прямое обращение к жуку оказалось не совсем правильным, пожалуй, именно с этого момента для меня всё и началось. В итоге я прикоснулась к одной из важных детерминант эорианской космонавтики.

В очередной раз обращаю внимание читающего мою летопись, что в своих наблюдениях и оценках я могу быть многословной и занудной, равно как и непоследовательной и наивной, но исходя из того, что сказал мне учитель о важности именно этой темы («тут всякая подмеченная и при том достоверно описанная мелочь может оказаться многозначащей в постижении данного предмета»), я считаю своим долгом описать всё в возможных подробностях.

Кто такой анак и какова его роль на корабле-звездолёте? В Симбхале нам говорили, что эорианский корабль для его владельца подобен храму для бога, и в такой аналогии анак — жрец этого храма. Анаком в нашем языке называют дух места. Мой «ментальный советник» предлагает разные варианты перевода: олицетворение, аватар, демон, симбионт и даже талисман. От заклятого медальона я узнала также, что для поиска подходящего анака создатели звездолётов нередко посещают удалённые от Эоры и весьма причудливые миры. Хотя это вовсе не обязательно, но существо из чужого далёкого мира предпочтительнее для такой роли. Жук Пикусик был подобран отцом Айки, таинственным начальником эорианских стражей-штурмовиков, в одном из его путешествий на далёкий край Вселенной. Специально под этого жука Орх Масс создал звездолёт, а потом ещё настраивал их совместную конфигурацию. Но хотя конфигурация с анаком придаёт кораблю множество полезных свойств, это вовсе не означает, что анаки необходимы эорианам для путешествий по Вселенной. Эориане могут перемещаться между мирами не только без анака, но даже без корабля. Например, у штурмовиков, двоих из которых я встретила, когда мы прибыли на «Пикус», есть такая тренировка или упражнение: их поодиночке отправляют в какой-нибудь случайный мир, и они должны самостоятельно вернуться в свой. На это у них есть жёсткий норматив, и они его, представьте, выполняют, и даже не считают такое упражнение сложным. Однако все эти сведения не слишком-то приближали меня к пониманию роли анака. Я считала, что он представляет персону звездолёта, и для управления кораблём именно с ним следует установить ментальный контакт. Но оказалось, что это не совсем так. То, с чем следует взаимодействовать, чтобы управлять — это анак и звездолёт. Как единое целое. Представлять себе, что они — это одно, было поначалу слишком уж непривычным, но у меня всё же получилось: таким вот единым Пикус вошёл в моё сознание, и я стала улавливать малейшие колебания его мыслей, а он — моих. Так я начала непосредственно управлять эорианским кораблём-звездолётом.

Попробую объяснить, как мне видится такой контакт. Не смотря на то, что огромный жук похож на простейшее создание, тем не менее, он имеет собственный, хотя и несложный рассудок, а также чувства — всё это столь безхитростное, что понять его не сложнее, чем трёхмесячного щенка. Но поскольку такие анаки, как Пикусик, не обладают мышлением, близким к человеческому, для управления кораблём их явно недостаточно — очевидно, именно поэтому эорианский звездолёт имеет собственный разум, который можно назвать математическим или искусственным. В конфигурации анак и корабль представляют собой единое целое, обладающее как живой душой, так и совершенным разумом — поэтому для управления кораблём взаимодействовать следует не с анаком, а с тем, что называется конфигурацией. Даже после разрыва тесной взаимосвязи с кораблём-звездолётом и его воплощённым духом как с единым созданием, когда мы уже отправились в обратный путь, я всё равно чувствовала многое из того, что с ним происходило.