Безликое Воинство (СИ) - Белоконь Андрей Валентинович. Страница 90

Пока одна группа матросов «Киклопа-4» смотрела, как я размахиваю на пляже мечом Каманга, другая вернулась из джунглей с мешками, полными кокосов и местных фруктов. И ещё недалеко от нас причалила вторая лодка: на ней вернулись с рыбалки вдвое офицеров — Такетэн и Путра — которым, помимо рыбы, удалось добыть даже с полсотни морских ежей. Освоившись с малаянским холодным оружием, я основательно искупался и поел. Не буду подробно расписывать, но всем и так понятно, какое это наслаждение — после суровых флотских будней поплескаться в изумрудных волнах, походить босиком по тёплому песку, послушать весёлые истории и морские байки, отведать свежей икры и запечённой на костре рыбы! Отдыхали мы так несколько часов, а потом меня и мою команду отозвали на «Киклоп».

Нам ещё досталось хотя и не самое сложное, но утомительное задание, которое мы успешно выполнили, потратив на него остаток дня. Мы установили в самой высокой точке острова курсовой радиомаяк, закрепив антенну на растущем там большом дереве. Благо, вершина горы не слишком удалена от бухты, а путь на неё уже разведали до нас. Детали радиомаяка весят немало и собрать их вместе тоже непросто, поэтому я очень благодарен братьям Кинчи и Нанда за то, что они без жалоб и передышек затащили наверх всё необходимое оборудование, а Муштаку за то, что помог мне установить и запустить радиомаяк.

С Муштаком мы уже практически друзья, хотя и соблюдаем субординацию. Он таков, что вполне бы мог выучиться на офицера. В Академии войсковой разведки со мной училось много ребят на несколько лет старше. Для поступления в такие учебные заведения, как наше, набирают юношей вплоть до четвёртого возраста, хотя первогодки старше 16 мне не попадались. А Муштак младше меня на несколько месяцев. Он мог бы обучаться в одном из заведений Фаора, а жить в это время у нас — моя семья с удовольствием приняла бы у себя такого толкового парня. Я обязательно предложу ему помощь в дальнейшем образовании! Когда война закончится, с академическим образованием можно будет как остаться военнослужащим, так и устроиться гражданским — человеку из династии техников прямая дорога в инженеры или даже в руководители производства. А мне после войны Боги уготовили, я надеюсь, профессию наставника: как и мой брат Какада-Ус, я не хочу терять связь со своей династией. Сейчас мои брат и отец обучают младшее поколение в школах, наставниками также были мои дед и прадед. Да, эта война сломала многие тилварские традиции, в том числе и династические: на службу в военной отрасли и в действующую армию теперь не призывают только жрецов и учёных, но даже такие нередко уходят воевать — по собственной воле. Но после войны, я верю, что всё войдёт в прежнее русло. Когда в долины Имаоса приходят с гор ледяные ветра, могучий друз сбрасывает листья, становится голым и сухим, и всю зиму стоит в таком виде, и ничто не предвещает в нём жизнь. Но весной возвращается тепло, соки вливаются в ствол и ветви, и дерево за считанные дни обрастает новой пышной кроной. Так происходит каждый год, все привыкли к этому, и удивятся, если друз по весне не оживёт. Так же и если война или мор приходят в наши земли и опустошают их, не следует думать, что это конец всему. Жизнь расцветёт вновь в былой красе, и пепелища прошедших невзгод лишь напитают почву для её возрождения. Так написано в Книге Истины.

Вернувшись вечером на опустевший пляж мы, прежде чем перебраться на лодке на наш ракетоносец, ещё раз хорошенько искупались — позволил я себе и своим подчинённым такую вольность. Когда мы вернулись на «Киклоп», погода начала портиться: ветер усилился, к острову с юга приближался облачный фронт и вскоре должен был хлынуть тропический ливень. Мотористы снаружи ещё возились со своим нарядом — проверяли гидроприводы рулевых машин. Моя каюта оказалась обесточенной, как и соседняя: Такетэн-Хар чистил контакты в распределительных щитах. Как хорошо, что в этот раз капитан не назначил нас в общий наряд, и электромеханик этот не лез ко мне опять со своими руководящими указаниями!

И ещё немного о ксариасах. На пляже мне удалось разглядеть родовую татуировку Дважды Рождённого. Она изображает как раз этого кровожадного зубастого морского хищника! Обычно на родовых татуировках моряков можно увидеть Нирея, Посейдона, морских птиц, а также старинные парусники и якоря. Столь грозную татуировку я встречаю впервые. Хотя приходилось как-то видеть у одного из наших курсантов из династических военных змею, свернувшуюся вокруг меча и оскалившую пасть с ядовитыми клыками, но даже в сравнении с ней ксариас Озавака выглядит воистину устрашающим!

8-я боевая вахта

Заступил в 375 милях от радиомаяка. Сейчас идём полным подводным ходом, курсом на север.

Накануне мне опять снился Фаор, орошаемый чёрным дождём, жуткий скрежет и крики, дрожащая земля под ногами, испуганные люди, и тот дом… и Виланка. Я кричал и звал её во сне, а Ибильза подумал, что мне приснился кошмар, в котором на меня нападают птицы. Он долго смеялся, а я не стал его разубеждать. После того, как я со своей командой провёл разведку острова-птицы, наши вахты перестали совпадать, поэтому, вдоволь насмеявшись, мой друг завалился в койку. А я перед этой вахтой плотно позавтракал, привёл в порядок свои записи, перебрал и смазал винтовку и револьвер (малаянский меч я почистил и смазал ещё накануне, вернувшись с острова), прибрался в каюте и кратко помолился, возблагодарив Богов за то, что все мы живы и у нас имеются средства, чтобы жить дальше, а также есть ещё надежда… Кустик тиаре в самом цвету: его белые звёздочки заполнили почти всё пространство вокруг алтаря и их аромат ощущаешь, стоит лишь зайти в каюту. Я спрашивал у других офицеров, но такого бурного цветения нет больше ни у кого. Это, несомненно, подарок мне от Богов, знак их помощи и поддержки!

Вахта началась со всплытия, общего офицерского собрания и изучения обстановки.

«Киклоп-4» к тому времени уже отошёл от острова с радиомаяком на дистанцию около 400 миль, и наш штурман сделал поверку курса. Можно было бы, наверное, воспользоваться радиостанцией «Прыжка Компры», но она давно смолкла: экипаж авианосца раньше нас понял тщетность попыток найти что-либо в эфире, к тому же, им сейчас не до этого. Таким образом, в этом районе, кроме нашего радиомаяка, других искусственных источников радиосигналов нет, да и тот мы скоро перестанем принимать. На столе у штурмана лежит начерченная им от руки карта, на которой сушей обозначены только обнаруженные нами два острова, и курс теперь Туликай-Ан прокладывает от них. Он использует для этого радиомаяк и магнитный компас, причём без учёта магнитного склонения. Что ж, очевидно, так и нужно. Наверху мы застали волну баллов 5, а радар показал почти сплошную засветку милях в 30 к югу, но это был не берег, а плотный облачный фронт, который появился ещё накануне и теперь следовал за нами.

Озавак-Ан в эту вахту был мрачен, впрочем, как и в предыдущие — с тех пор, как исчез Смутный Купол, его настроение только ухудшается. Он постоянно хмурится и теребит свою бороду, а это в нашем экипаже все почитают за признак того, что капитан в очень дурном расположении духа. Мне нравятся такие бороды, как у Дважды Рождённого. В отличие от огромных и безобразных бород карапов, бородка нашего капитана небольшая и аккуратная, такие нередко носят военные начальники, и вообще многие из тех, кто достиг высот в профессии и в общественном положении, и такая борода является как признаком мудрости и опыта, так и высокого статуса её обладателя. Пророки-близнецы тоже носили бороды: Хардуг — белоснежную, а Ардуг — чёрную, как копоть. У селенитов, похоже, бородка также была символом и признаком мудрости и личных достижений. Например, на древнем планетоходе, найденном на Селене, сохранился маленький барельеф, изображающий немолодого уже человека с усами и остроконечной бородкой. Без сомнения, это портрет конструктора космических аппаратов, облик которого селениты таким образом постарались увековечить. Мне ещё далеко до того возраста, при котором станет возможным отрастить приличную бородку. Но я уверен что, дожив до этих лет, смогу так же теребить свою бороду, когда буду пребывать в плохом настроении.