Воды каменной пещеры (СИ) - Беляцкая Инна Викторовна. Страница 73

Следователь, назвавшийся Вариком, присвоил ей номер рыженькой, и на слабые попытки возразить, укорил — неужели она пытается обвинить коллегу в собственном проступке. Хлоя вздохнула, опустила голову, испытывая неприятное чувство вины.

Варик сделал паузу, дал ей перевести дух и подумать, а потом спросил все сначала, запутывая и сбивая с толку. Он то начинал кричать, то резко менял тон и говорил ласково, словно был не следователем, а хорошим приятелем. В этот момент голосом и интонациями он напомнил Фрэнки, и Хлоя вздрогнула, скукожилась, с трудом сдержав слезы. Хотелось только одного, чтобы он прекратил. Варик, внимательно оценив ее реакцию, тут же изменил манеру поведения и угрожающе продолжил: «Назови сообщника, где коммуникатор?» Фраза звучала снова и снова, но не имела для Хлои никакого смысла.

Ее отвели в камеру. Не ту, со скамейкой, а другую. Как пояснили, предыдущая была предварительная, а это — стационарная. На этот раз лифтом спускались глубже, а потом долго шли полутемными коридорами. Хлоя представить не могла, что здесь такое подземелье.

Лампочки в потолке, мигали тусклым оранжевым светом, выхватывая их темноты длинные проходы, боковые ответвления и двери, двери с обеих сторон. После Хлоя поняла, каждая дверь: вход в камеру. Странное здание и непонятно для чего предназначенное, вмещающее комнаты для допросов наверху, медицинское учреждение в середине и тюрьму в подвале. А ведь лифт, судя по индикаторам, спускался еще глубже вниз. И сколько здесь еще таких подземных этажей?

Дверь в камере — тяжелая, плотно закрывающаяся, не решетка, но возникало неприятное ощущение постоянной слежки. Хлоя беспомощно озиралась по сторонам. Казалось, что из каждого угла или со стены на нее направлен невидимый глаз.

В камере находилось две койки по бокам, и у противоположной от входа стены — небольшой санузел, снабженный умывальником, а отсек с душевыми — дальше по коридору. Но туда ее отводили редко. Окон по-прежнему не было. Но это как раз объяснимо, какие окна в подземелье.

Никого из других заключенных Хлоя не встречала, еду приносил безмолвный охранник. Не всегда один и тот же, они менялись, хотя и выглядели очень похоже: одинаковая униформа, фигура, рост. Далеко не сразу она начала их различать. У каждого охранника на голове шлем. Хлоя заметила, как они замирают, словно вслушиваются во что-то, наверное, через шлем передавались указания, но никогда не видела, чтобы охранники отвечали.

Какое-то время Хлоя думала, что она здесь одна, пока однажды не услышала громкие стоны за стеной. Стало страшно, рядом кто-то истошно кричал, как от сильной боли. Хлоя тихонько постучала в стенку и прильнула к ней ухом. Стоны затихли, резко оборвавшись, так же неожиданно, как и начались, и сколько Хлоя не прислушивалась, больше не раздалось ни звука.

В медицинский отсек ее водили регулярно, даже чаще, чем на допросы. Обвешивали датчиками, брали анализы, кололи какие-то препараты. После уколов голова наливалась тяжестью, подступала дурнота, мысли связывались в густой клубок, словно, в голове копошились маленькие верткие чудовища, перепутывая и перекручивая содержимое на свой лад. Не в состоянии понять, что же толком произошло, Хлоя начинала верить, что это она испортила швейное оборудование, украла платье и большой рулон шелкового полотна, именно это ей вменялось в вину, и снесла на черный рынок. Она даже припоминала лицо торговки, у которой платье и ткань обменяла на талоны. А дальше, сколько не напрягала память, ничего не было, только провал и чернота.

После одного из таких сеансов на следующем же допросе Хлоя равнодушно подписала все предъявленные ей обвинения и протоколы, отрешенно прикладываясь большим пальцем к экрану и даже не вникая в суть документов. А потом долго рассматривала руки. Как же она похудела. Кожа, обтягивающая хрупкие пальцы, светилась, будто стала тоньше, прозрачнее, бледнее, и тем ярче выделялись голубые венки и красные точки инъекций. Но на этом ни допросы, ни осмотры не кончились. А фраза про коммуникатор и сообщника повторялась все чаще.

Как-то раз, вернувшись в камеру после очередного допроса, Хлоя обнаружила сидящую на другой койке девушку. Светлые кудряшки, миловидное личико, вздернутый нос. Девушка, увидев Хлою, оживилась и принялась щебетать без умолку. Молодая и не в меру болтливая, она кого-то сильно напомнила. Хлоя нахмурилась, пытаясь вспомнить, и внимательно рассматривала неожиданную компаньонку, пока та, весело и непринужденно, рассказывала о своей жизни, о проступке, и о том, как оказалась в заключении. От нее Хлоя услышала, что камеры для особо опасных преступников находятся глубоко под землей. А здесь, на средних этажах, обитают те, кто еще подлежат исправлению. Значит, есть шанс, что ее выпустят?

— Расскажи, за что задержали? — девушка захлопала глазами, и непрерывно приглаживая длинные светлые пряди, доверительно посмотрела Хлое в глаза. — Мне можно, я такая же, как и ты, — добавила она капризным полушепотом. — Ну расскажи, пожалуйста.

Сокамернице волосы не состригли, наоборот длинные, ухоженные локоны доставали почти до лопаток. Что-то было неправильное в ее волосах. И на руках не видно следов от уколов. Лицо казалось таким знакомым, неужели они встречались? Но вспомнить Хлоя не могла. Она насупилась и молчала. Девушка раздражала, говорить, а тем более делиться с ней чем-либо совершенно не хотелось.

Они пробыли вместе несколько дней, и Хлоя смертельно устала от нескончаемой болтовни новоявленной подруги. Однажды, после возвращения с допроса, девушки в камере не обнаружилось.

С исчезновением сокамерницы в комнате появился запах. Резкий, неприятный, напоминающий что-то медицинское. От него сильно слезились глаза. Запах почти ушел через некоторое время, но усиливался после каждого возвращения Хлои в камеру.

Ей выдали одежду: просторный комбинезон, светло желтого цвета. Она чувствовала себя некомфортно в брюках и без платка. А еще Хлоя заметила, что все время поправляет волосы — непривычно короткие пряди, заправляет за уши падающую на глаза челку. Вспомнилась недолго пробывшая с ней сокамерница, девушка тоже постоянно теребила волосы. Что это, нервное, или какая-то реакция?

Долгое время Хлоя оставалась одна. И это вынужденное одиночество угнетало невыносимо. Становилось дурно, тошно. Она забиралась на кровать с ногами и подолгу лежала, уставившись в потолок. Может это и нужно так, чтобы, находясь в изоляции, она думала, осознавала, в чем провинилась? Все чаще и чаще приходили мысли о Фрэнке, а с ними накатывала тревога. Что с ним, вдруг его тоже арестовали или он забыл, выкинул из головы бывшую подружку и спокойно живет, ни о чем не беспокоясь? Хлоя не могла определиться, какой из вариантов звучит предпочтительнее. Сердце сжималось, в груди начинало колоть, становилось трудно дышать. Тогда она мечтала, чтобы поскорее пришли за ней, увели в медотсек и сделали спасительный укол, от которого исчезали все мысли. Как ни странно, инъекции приносили облегчение, но вместе с оцепенением приходило странное чувство — что если никакого Фрэнка не было? И вспоминался мальчик с размытым лицом, заступавшийся за нее в приюте, и ощущение, что она теряет нечто важное.

Однажды, во время осмотра в медотсеке, ее поместили не в одиночную, как обычно, а в общую палату, где на соседней койке кто-то лежал. Хлоя присмотрелась. Парень, он, казалось, спал, неподвижный с закрытыми глазами. Одет почему-то как солдат, в броне. На голове шлем, а вот рука… Хлоя содрогнулась. Вместо правой руки у парня была странная конструкция, какой-то огромный механизм, с рычажками и кнопками, заканчивающийся трубой. Пришло в голову, что это оружие. Внезапно парень открыл глаза, уставился пустым, ничего не выражающим взглядом.

Ей начали сниться сны. Что-то неопределенное, малопонятное, размытые цветовые пятна. Но каждый раз ощущение цвета усиливалось, сны становились ярче. По ночам Хлоя погружалась в цветной и причудливо абстрактный мир. А просыпаясь, пыталась удержать детали. Но сегодняшний сон был удивительно четок. Абстракции сменились понятными, хотя и не совсем привычными образами.