Atem (СИ) - "Ankaris". Страница 13

— Тони поведал о причинах твоей травмы… — сказал Ксавьер, когда мы спустились вниз студии. — Ну, ты сам виноват.

— Да, знаю. Но тем не менее спасибо за поддержку, — усмехнулся я. — Уверен, эти слова дались тебе нелегко.

— Штэфан-Штэфан, — прицокнул он, — она школу-то хоть закончила?

— И школу, и университет. — Достал я из ящика папку с документами. — С каких пор ты печёшься о моей личной жизни? — Удостоверившись, что всё на месте, протянул ему несколько файлов.

— Это лишь предостережение. Последнее время на малолеток пошла повальная мода, нашим адвокатам с завидной частотой подкидывают дела непутёвых музыкантов.

— Майер, я — путёвый музыкант, — изрядно рассмешили меня его слова. — А ты сегодня чрезмерно попечительный. — Похлопал я его по спине, подгоняя к выходу.

Дэни всё так и стояла на плитчатой дорожке, рассматривая соседскую клумбу.

— Присмотришь за ними завтра? — спросил Ксавьер, не утруждая себя в развёрнутом вопросе и, не дожидаясь ответа, направил ключ в сторону машины, отомкнув замок — та поприветствовала хозяина характерным звуком. — Au revoir! — с ужасным акцентом попрощался он с Дэниэль, махнув ладонью. И ещё через мгновение спешно захлопнул за собой водительскую дверь.

— Красивая улица! Последний раз, когда я гуляла по другую сторону парка, тут было безлюдно и весьма уныло. А сейчас!.. — Она вновь окинула восторженным взглядом аккуратно выстриженные лужайки, расстелившиеся зелёными коврами перед домами.

— Сколько же лет назад это было? Пятнадцать? Двадцать?

— Что-то типа того… мои первые летние каникулы. — И опять эта опьяняющая улыбка, следом за которой на щеках появились кокетливые ямочки.

— Может, ты сегодня пропустишь свою пробежку? — Краем глаза покосился я на неё. — Ребята здесь всего на пару часов, послушаем их, а потом я закрою студию и подброшу тебя домой?

5

Три песни спустя нас в буквальном смысле слова выкурили из репетиционной комнаты. Я извинился за плохую вытяжку и предложил засесть с горячим чаем на свежем воздухе. Но пока пытался найти хотя бы одну чистую кружку, для меня обнаружились интересные факты из жизни Тони. Во-первых, его одержимость кофе приняла форму лёгкой наркомании. Во-вторых, именно он и являлся виновником исчезновения всей посуды.

— Это твоя идея? — высунул я голову из-под длинной столешницы, чтобы понять, о чём так воодушевлённо спросила Дэниэль.

Причиной восторга была ведущая в студию светлая деревянная лестница в виде гитары, простая в дизайне, но выглядящая и впрямь креативно. За счёт отсутствия подступенков ступени между собой не соприкасались, отчего создавался эффект, словно они — зависшие в воздухе костяшки домино. Снизу под ними, протянувшись от пола вверх к центральной ступени, в виде цифры «восемь», располагался громоздкий корпус акустической гитары, симметрично ему, справа, в тёмно-коричневой стене, был вырезан ещё один, точно такой же. Поручень и длинные белые ригели, ограждающие лестницу, представляли собой нотный стан, на котором виднелись тонкие чёрные балясины — ноты «Лунной Сонаты» из части Адажио. Возможно, не самый удачный выбор композиции для подобного заведения. Но таков был тайный замысел автора, коим я не являлся. А лестница и впрямь стала главной «достопримечательностью» студии.

6

Время было около семи часов, и солнце уже спряталось за горизонтом, но тлеющие угольки последних уходящих лучей упрямо не пускали мрачные тени на нежную палитру осеннего неба.

Стянув покрывало с одного из диванов студии, мы расположились на широкой скамье под старым клёном, росшим перед домом и уцелевшим после строительства этого микрорайона. Дэниэль по-прежнему с чрезмерной осмотрительностью, обходила стороной некоторые вопросы о её прошлом, оборачивая всё шуткой или вовсе же переводя стрелки на меня. Поэтому в основном говорил я, говорил о чём-то отвлечённом: о музыке, о процессе её создания, об источниках вдохновения.

— Разве это не поэтично? — Сорванные порывом ветра золотые листья, дождём обрушились на наши головы.

— Ты должен быть безгранично счастливым человеком, чтобы во всём видеть или слышать отголоски поэзии, — может, мне показалось, но с какой-то долей грусти сказала Дэни и, поднеся кружку к губам, сдула поднимающийся над горячим напитком пар, который через мгновение вновь продолжил вздыматься клубами. — Это так ты сочиняешь музыку?

Увлечённый движениями её лица, я не сразу сообразил, что вопрос был адресован мне.

— Вслушиваясь в шорохи листьев? — переспросив, рассмеялся я от собственных слов, показавшихся мне весьма лиричными. — Моя музыка — это микс, сочетающий в себе гораздо большее количество звуков. Вот когда вечер окончательно отступит, уступив место ночи, тогда ты поймёшь…

— …что в звуках электричества есть своя красота? — повторив недавно произнесённые мною слова, закончила она объяснение, и я безмолвно согласился.

Мы просидели так до самых потёмок, пока не зажглись фонари. Парни закончили репетицию и, попрощавшись, разъехались по своим делам.

— Сейчас я и тебя подкину. — Замкнув стальную дверь, уже было собрался я подняться домой за ключами от машины, но Дэни наотрез отвергла моё предложение, мотивировав это желанием «пробежаться».

— Тем более твоей ноге ни к чему лишнее напряжение, — прозвучал в подкрепление её отказа ещё один довод, впрочем, не имевший для меня особой весомости, но я решил не спорить и не навязываться.

— Завтра у ребят важное выступление, я подумал, может, ты захочешь прийти и поддержать их. — Опираясь на трость, остановился я перед Дэни, склонившейся над своими кроссовками и перевязывающей шнурки.

— Уверена, они справятся и без моей поддержки.

— Всё же я был бы рад, если бы ты составила мне компанию.

— Это сегодня у меня был выходной, завтра нужно быть на работе. — Выпрямилась она.

— В субботу? — Поправил я капюшон её курки.

— В субботу, — эхом отозвалась она.

7

«Что-нибудь придумаем», — стало последним, что Штэфан сказал ей напоследок. И где-то за этими словами скрывающееся «мы» уже было окружено незримыми демонами её глубинных страхов, страхов через секунду водрузивших флагштоки со знаками «Biohazard». Ей оставалось лишь сделать шаг навстречу манящему «мы» — и всё пропиталось бы смертоносным ядом, ядом, коим была она сама.

День на работе не задался с самого начала. Бурлящий, нескончаемый поток мыслей терзал её измученный разум всю ночь. А тех нескольких часов, что удалось вырвать у наступившего утра до того, как прозвенел будильник, организму катастрофически не хватало, о чём он всячески подавал предупредительные сигналы, проявляющиеся в замедленных движениях, выпадающих из рук предметах и постоянно наливающихся тяжестью веках.

— Дэни? Дэниэль? Тебе плохо?! — голос полный паники ворвался в сморивший её сон.

Её коллега, Катя, стоя на коленях перед сидящей в весьма неоднозначной позе Дэниэль, — на полу, меж книжных стеллажей, с растрёпанной копной волос, — трясла девушку за плечи, пытаясь привести в сознание. Невнятно проворчав что-то на французском, та вяло разлепила глаза.

— Я протирала пыль и, — взглянув на всё ещё охваченные тревогой зрачки Кати, поспешила её успокоить, — всё в порядке, я просто заснула, прости, что напугала. — Наспех смахнула она волосы, паутиной обвившие лицо.

— Тебя спрашивает какой-то мужчина. Что мне сказать? — Протянула она руку подруге, помогая подняться. — Яков? Да-да, мне нужно передать его отцу книгу. — Одёрнув подол платья, больше походившего на школьную униформу, уже было направилась она к визитёру.

— Тебе явно нужно выспаться, — хихикнула Катя вдогонку. — Дэни, я же знаю профессора Крауса. К слову, и он заходил. Но тебя ищет не он.

— Нет-нет-нет, — замотала она головой, боясь услышать знакомое описание.