Сердце фейри (ЛП) - Хамм Эмма. Страница 15

Но ему было неловко рядом с ними. Его безобразный вид позорил род короля. Правда была в его разуме после того, как он провисел семь дней. Старые раны такие редко заживали.

Холодная ткань попала на его протянутую руку. Эмонн закрыл глаза на миг, радуясь, что гном послушался. Он бы не сказал этого. Не было смысла благодарить за послушание.

Он взмахнул плащом и накинул его на плечи. Жар окутал его неприятными руками. Эмонн ненавидел плащ. Ему не нравилось прятаться, но это стало его существованием. Он уже не был красивым, как раньше.

— Будет буря, — сказал Циан, встав рядом с Эмонном. — А вы все стоите на вершине замка у края, что может вот-вот обрушиться.

— Это будет потерей?

— Нет. Мы и без вас справимся, но мне придется копать яму в саду, а я не хотел делать этого до весны.

— Ты так нежен, Циан.

— Я не должен нежничать с вами. Принц Благих фейри должен быть крепче.

Эмонн сжал плащ только что испорченной рукой.

— Это было давно.

— Отойдите на шаг, и я скажу, кем был, пока не попал сюда.

— Я знаю, кем ты был, — он сжал пальцы ног на краю. — Гномы всегда были хорошими ворами. Ты украл не у того, платишь за это здесь. Гибразил был и будет тюрьмой. И все.

Циан прижал ладонь к спине Эмонна. От прикосновения он напрягся, чтобы не раскрыть шок, бегущий по венам. Гном не толкал и не тащил. Он прижимал ладонь к спине Эмонна расслабленно, но с угрозой.

— Я не был обычным вором. Я воровал, чтобы жить и кормить семью. Твой народ видит гномов как рабов. Мы работаем в садах, кормим ваш народ, пока мы голодаем. Мои дети ложились спать с болью в животах, и моя жена увяла. Я украл кусочек хлеба с кухни низкого лорда Благих. За это меня изгнали сюда, и я больше не увижу семью.

Эмонн молчал. Он знал, Благой двор был испорчен. Он хотел это изменить, даже когда воевал. Он не был королем, так что не мог ничего изменить. Теперь — тем более.

Его тишина подогнала Циана.

— Мне не нравятся Туата де Дананн. Не из-за того, что вы сделали здесь, не из-за сущности, а из-за ваших взглядов.

Ладонь на спине Эмонна сжалась. Он сам медленно сжал кулаки под плащом. Если Циан толкнет, Эмонн схватится на стену. Он будет верить, что замок не разрушится от его веса.

— Я потерял все, потому что твой народ считает себя выше всех. Чертов кусок хлеба, а меня изгнали, словно я убил кого-то. Я хотел накормить голодные рты, получить плату за работу. И вот, что стало со мной!

Эмонн ощутил слабый толчок в спину.

— Ничего не скажешь? — прорычал Циан.

— Я вряд ли заставлю тебя передумать.

— Точно. Не заставишь.

Ладонь пропала с его спины, гном отошел. Эмонн выпрямился и расправил плечи. Он не поклонится. Не поддастся. Хоть он был изгнанным принцем, он мог быть королем этих существ.

Он не сломается.

Ноги Циана громко топали, он пошел к двери, ведущей в замок. Половицы скрипели от грома.

— Знаешь, — слова гнома были острыми ножами в ночи. — Не будь ты такой занозой, я бы тебя уважал. Ты даже не дрогнул.

— Я никого и ничего не боюсь. Уйди, гном, или я сброшу тебя с башни.

Дверь захлопнулась. Молния пронзила воздух, ударила по башне. Гром был таким громким, что пикси в садах закричали в ужасе убежали.

Эмонн стоял тихий и неподвижный.

Он давно был опорой народа. Они звали его, когда он ехал по улицам. Они бросали лепестки под его ноги, надеясь, что он посмотрит на них. А теперь убегали от страха.

Он отклонил голову и заревел на бурю. Он изливал весь гнев, страх, тоску и ненависть к себе в звуке. Он открывал свою почерневшую душу.

Эмонн отвернулся от края и упал на колени. Глядя на свои испорченные руки, он решил жить. Он приступит к работе, направит разум и страсть на спасение народа. Такие бури часто прибивали корабли. Он посмотрит, что народ найдет на камнях берега.

Смерть подождет.

* * *

Меньше недели в море, Сорча была готова убить себя. Она держалась за перила и дышала носом. Вдох и выдох. Медленно, иначе снова стошнит.

Манус старался заставить ее поесть, но она не могла. Даже эль был как желчь на вкус. Он вылетал из ее тела, стоило сделать глоток.

Корабль взобрался на большую волну и обрушился с нее. Сорча позеленела, застонала и снова склонилась за борт. Вид волн не помогал, но что еще тут было? Волны на волнах.

Все расплывалось. Мышцы живота сжались, чтобы выгнать то, чего там не было. Она уже часы назад опустошила желудок. И сухие позывы грозили убить ее.

Часть разума, целитель в ней, кричал, что ей нужна вода. Не эль. Не виски. Вода. Чистая вода поможет телу. Вокруг было много воды, но не питьевой. Она облизнула сухие губы и желала смерти.

— Сорча! Уйди от борта!

Она подняла голову и старалась не дрожать.

— Не могу, капитан.

— Живо!

— Не могу, — прошептала она. — Не могу пошевелиться.

Загорелая кожа и волосы с бусинами прошли к ней.

— Приказы исполняются, девочка. Вставай.

— Нет.

— Встань!

Сорча склонилась за борт, молилась, чтобы боги слышали ее. Забрали ее. Как-то покончили с этим. Если бы ее перестало тошнить хоть на пару минут, она посчитала бы себя счастливой.

Манус схватил ее за юбку и потянул. Колени дрожали, мышцы скрипели, тело склонилось, ее тошнило.

— Хватит! — кричал он. — Мы плывем в ту бурю, что я тебе показал, и я не хочу, чтобы ты была у борта! Фейри хотели тебя в Гибразиле, туда ты и плывешь. В каюту!

Он отпустил, и Сорча упала на четвереньки.

— Я не буду в одной комнате с тем жутким вороном!

— Ворон? — Манус покачал головой. — Один он не уйдет. Мне плевать, кто в комнате с тобой. Ты уйдешь туда, пока мы не попали в бурю.

— Почему нельзя быть на палубе? — она посмотрела на него большими глазами, лицо было бледным. — Я не буду мешать. Свежий воздух помогает.

— Уверен, милая. Но буря ударит с силой. Волны будут заливать палубу. В каюте ты хоть сможешь держаться за кровать. Крепко сжимай столбики. Не отпускай, пока я не приду за тобой.

Он протянул руку. Сорча смотрела на его ладонь, как на змею, что могла укусить. В каюте ее будет тошнить еще сильнее.

Но она не хотела уплыть в океан в бурю. Она вздохнула и шлепнула рукой по его ладони.

— Ненавижу океан.

Манус рассмеялся.

— Многие ненавидят. Он жесток. Но может и соблазнять.

— Вы про бурю? — спросила она, шагая к каюте.

— И это, но тут мы ее не увидим.

— Как тогда назвать тот шторм?

Он открыл дверь и втолкнул ее.

— Я зову его создателем вдов. Береги себя.

Манус захлопнул дверь, пол сотрясся. Ворон хлопнул крыльями по столу в гневе.

— Да, — шепнула она. — Согласна. Он очарователен, но и груб.

Корабль резко накренился. Он сотрясся от удара носом об воду. Ругаясь, Сорча споткнулась и снова упала на четвереньки.

— Он не шутил, — пробормотала она.

Встать не удавалось, корабль качало. Она стонала от страха и тошноты, ползла к кровати. Ее ладони сжали темные покрывала, что сползали, пока она подтягивалась.

Сорча сжала столбик и подняла себя. Желудок снова сжался. Было нечем тошнить, но она все же склонилась с края кровати.

Волна бросила корабль на стены океана. Мешок Сорчи стукнул о стену, стол капитана упал на пол с гулом.

Она зажмурилась и обняла подушку. Она могла лишь ждать. Она не могла помочь на палубе, она не умела. Им не требовалось пока что исцеление. Она могла лишь выполнять приказы и не мешаться.

Это было против ее характера, но она оставалась на месте.

Она услышала крики, и корабль встал, как дерево. Она сжала столбики кровати и шептала молитвы.

— Прошу, — вопила она. — Я не хочу умереть так далеко от дома, от семьи, от земли. Фейри воды и неба, помогите нам.

Ворон взлетел, недовольно каркая. Корабль двигался снова, рухнул на волны, что словно стали камнем. Сорча кричала.

Столбик треснул с хрустом. Кусок взлетел в воздух из-за качки корабля. Кто-то ударился о дверь каюты, что задрожала от веса мужчины.