Кинк. Право на удовольствие (СИ) - Орлова Тальяна. Страница 52

— Александр Дмитриевич, мне кажется, вы неверно меня поняли. Ничего мне тогда не понравилось, ничего специально не планировалось, и в другой раз я бы точно поступила иначе. Я испугалась, что уволите, не успела сообразить. Конечно, я должна была сразу выйти к вам, но в тот момент просто некогда было подумать. Я спряталась, а убежала, когда смогла.

— Где?

— Что где?

— Где спряталась?

— А… — он снова сбил меня с толку. — Это имеет значение?

— Конечно. Мне интересно, как много ты видела.

— Ничего я не видела!

— И поэтому сейчас так краснеешь? — он улыбнулся еще шире. — Карина, хватит делать вид, что я тебя тут избиваю или ору — говори нормально.

Все, я пришла в окончательный ступор. Очевидно, что сам он никакой неловкости от ситуации не испытывает. Да и в тот вечер явно не испытывал. А может, даже извращенное удовольствие получал, представляя, что я вообще все вижу? Но допрос-то этот к чему — наори и уволь, как человек. Любой на его месте уже давно это бы и сделал. Однако Александр Дмитриевич беспощадно добивал:

— Карина, теперь я понял, что ты видела достаточно. Но что за реакция вообще? Ты в монастыре, что ли, росла?

— Что?! — я снова мазнула по его лицу взглядом, попутно отметив, что он выглядит расслабленным и совершенно не раздраженным. Собралась: — Естественно, нет! У меня… муж есть, — преувеличила немного. Казалось, что это дает какие-то гарантии. Но попыталась высказать все нужное: — Александр Дмитриевич, я спровоцировала очень неприятную ситуацию, потому не хотела бы ее обсуждать.

— А что в этой ситуации неприятного? — удивил он.

Э-э-э? То есть ему даже понравилось, что его за таким занятием застукали? Я его уже считала маньяком, потом извращенцем, но мой милейший босс бьет все рекорды. В лексиконе слова заканчиваются для характеристики!

— Я пойду, наверное, — сказала неуверенно. — Договор нарушила, все честно. Ни с кем произошедшее обсуждать не намерена, не волнуйтесь. Хотя и не похоже, чтобы вы на этот счет волновались.

— Не волнуюсь, — его улыбка обескураживала. Честно говоря, я себе этого человека вообще иначе представляла — жестким диктатором в постели и на работе. Но сейчас он явно разыгрывал какую-то другую роль. — Карина, я тебя не увольнял. И на глаза ты мне не попалась, нельзя сказать, что ты нарушила договор. Прекрати беспокоиться по пустякам и работай дальше, если тебе это место нужно. У меня просто сегодня появилось свободное время, и захотелось посмотреть на ту, которая смотрела на меня.

Сумасшедший дом. Какое же слово идет после «извращенца»? Надо будет хоть погуглить. Потому что этот термин явно моего начальника исчерпывающе не описывает. Он разговаривает так, будто вообще ничего жуткого не случилось. Просто болтаем — как о погоде нормальные люди болтают. Интересно, кто из нас нормальный? Принимать решения сгоряча я не любила, потому и теперь кивнула:

— Я сейчас закончу, тут на пять минут дел осталось. А потом дома подумаю. Если решу увольняться, то обязательно сразу сообщу об этом Веронике Ивановне.

— Так заканчивай, — разрешил он, но не спускал с меня веселого взгляда.

Я быстро протирала пыль на оставшихся полках и журнальном столике и ощущала себя в немыслимой ситуации. Босс наблюдал за мной, не меняя позы — руки по подлокотникам, ноги вытянуты вперед, расслабленный упор в спинку кресла. Какая же я молодец, что всегда сначала занимаюсь полами, а потом мелочами. И без того руки-ноги дрожат, а перед глазами плывет, но это от волнения. Да и от взгляда. И все равно сильно вздрогнула, когда он снова заговорил тихо:

— То есть БДСМ-игры тебя не возбуждают? Тогда какие предпочтения?

Тряпка упала на пол, я вынуждена была быстро поднять, вот только голова закружилась — не от резкого движения, а от смешка за спиной.

— Не думаю, что вы можете задавать мне подобные вопросы, — ответила, не оборачиваясь.

— Почему? Это же просто вопросы, а ты замужняя женщина, а не ребенок. Некоторые так щепетильно относятся к сексу, что даже обсуждать его не в состоянии. Это смешно, честное слово.

— Ничего смешного, — возмутилась я, но не слишком рьяно. — У всех разное воспитание, знаете ли.

— А, точно, воспитание. Второе мое нелюбимое слово после «мораль». Продолжай.

— Нечего продолжать! — я глянула вполоборота. — Ваша интимная жизнь меня вообще не касается. Я никаких выводов не делаю и не осуждаю.

— Ага, осуждать — это самое любимое занятие для тех, у кого «мораль» и «воспитание». Продолжай. За что ты могла бы меня осудить, если бы приспичило? Я сторонник таких разнообразных экспериментов, что даже интересно — какие из них кому-то спать спокойно не дают.

— Ни за что! — мне этот разговор окончательно осточертел. Потому бросила тряпку в ведро и повернулась к нему. Он смотрел снизу вверх, но притом все равно выглядел главным. — Все? Я здесь закончила.

Осталось минуты три нахождения в этом доме, только этой мыслью я и держалась. Вылить воду, прополоскать тряпку, убрать в шкаф моющие средства, и все — свобода! Подхватила ведерко и направилась к выходу из гостиной. Александр Дмитриевич встал.

— Я сейчас в офис, могу тебя до дома подкинуть.

— О нет, благодарю, — буркнула я.

— Как хочешь, — он явно продолжал улыбаться. Снова окликнул и дождался, пока остановлюсь. — Карина, люди так часто парятся из-за шелухи, что это вымораживает. Ты здесь работаешь уже сколько? Недели две? Справляешься и получаешь приличные деньги. Но ты уволишься только из-за шелухи, верно? Задам последний вопрос, раз мы больше не встретимся: как люди, тебе подобные, вообще выживают с такой слабостью и неумением выставлять приоритеты?

Я теперь уставилась на него прямо:

— Подождите, вы меня на слабо, что ли, берете?

— Да. Работает?

Я невольно усмехнулась и качнула головой:

— Не знаю. Через пару часов смогу ответить. До свидания, Александр Дмитриевич.

Он не ответил. С Никитой в будке я прощаться не стала, обойдется!

Стыдно-то как, жуть! Правильный вопрос к себе оформился не сразу, но через несколько часов наступил и его черед: а почему стыдно именно мне, а не какому-нибудь другому человеку? Какова логика распределения стыда между всеми участниками событий? Вот, начальничку все нормально. Девицам его, которых он плетью избивал, — нормально. Тимуру, который не знал всех подробностей, но радовался, что не уволен, — вообще прекрасно. Никита свой профессиональный долг сторожевой овчарки исполнил — молодец какой. А стыдно из всех почему-то только мне.

В субботу Сережка вытащил меня в кафе, чтобы вместе перекусить. Но я никак не могла сосредоточиться на его рассказах — он часто разговаривал о работе, все мне выкладывал. А я слушала, потому что люди встречаются именно для того, чтобы всем друг с другом делиться. Только не в этот раз. Вздрогнула только, когда вникла в суть его восторга: