Эйнит (СИ) - Горышина Ольга. Страница 2

— Я не отдам тебя этому придурку, — сказала Эна и направилась к дому.

На лестнице ночник, как и прежде, отбрасывал на стену огненный отсвет, такой же яркий, как шерсть кошки и волосы у ней самой.

Глава 2

— Доброе утро, — промурлыкала Эна, обнаружив рыжую кошку спящей у себя на голове. Осторожно выбравшись из-под теплого живого ночного колпака, она увидела недовольное потягивание незваной гостьи.

— Гляжу, тебе у меня понравилось, — улыбнулась Эна, стягивая длинные волосы в хвост. — Что ж, оставайся.

Дом между тем наполнился запахом разогретых вафель, и голодная Эна без душа впрыгнула в джинсы и натянула полосатую кенгурушку. Старую и, к счастью, не зелено-красную, а сине-белую. Тапки с ночи не просохли и пришлось вытащить из-под кровати кроссовки. В комнате, даже при закрытых окнах, было слишком свежо, и Эна, поежившись, поспешила вниз, чтобы пожелать матери доброго утра.

Мать за последние месяцы заметно постарела и осунулась, и дочери подумалось, что распусти та сейчас тугой хвост, худоба не бросалась бы в глаза так сильно. Эна глянула на стол: как всегда одна тарелка, для нее.

— Ты уже поела? — спросила она буднично, будто не знала, что мать и крошки в рот не брала.

— Я попью с тобой кофе, — так же безразлично-спокойно отозвалась та и действительно направилась к кофеварке.

Эна чувствовала, что зверски голодна, но заставляла себя есть медленно, нарочито долго отрезая от вафли хрустящие кусочки. Глоток холодного апельсинового сока придал завтраку гостиничный привкус. Только они через час не уедут отсюда, и даже завтра не уедут, никогда не уедут. Год — это целая вечность. Отец уже в Дублине, скоро у него полет в Лондон, откуда он вылетит в Сан-Франциско, домой. А она останется здесь, в холодном чужом доме.

— Знаешь, мне не снился Джеймс.

Мать сидела напротив, обхватив озябшими пальцами горячую кружку. С улицы тянуло холодом. Мать ежилась и все равно не закрывала дверь — не могла надышаться ирландской прохладой, будто то был действительно для нее родной запах. Для нее, ни разу в жизни не бывавшей в Европе.

— Не снился, представляешь? — повторила мать, не дождавшись от дочери ответа.

Эна кивнула и, чтобы не отвечать, запихнула в рот оставшуюся вафлю целиком. Она не знала, как давно мать уселась за стол и что говорила до этого. Мыслями Эна была с отцом, а потом поймала себя на мысли, что прислушивается, будто ждет привычный скрип открывающейся гаражной двери. Здесь гараж устроили в отдельном сарае, и двери в нем открывались вручную. Здесь все не как дома.

— Наверное, Эрл был прав, говоря, что здесь мне станет лучше. Последний раз Джеймс снился мне в самолете.

Эна быстро взглянула на мать и уставилась в пустую тарелку. Мать глядела влажными глазами поверх ее головы в гостиную, будто тоже ждала, что откроется дверь, и войдет отец. Совсем как вчера, когда они скупили с ним половину продуктового магазина. Глаза защипало, и Эна вцепилась зубами в стакан, чтобы запить непрошенные слезы. Мать что-то говорила, но Эна не слушала. Ничего нового та все равно не скажет.

— Почему он не разбудил меня? Я ведь просила... Даже таблетки не выпила.

Эна опустила на стол пустой стакан и вытерла ладонью влажные от сока губы.

— Он не хотел, чтобы ты расстраивалась еще больше. Ко мне он зашел.

Эне хотелось плакать от собственной лжи. Она вдруг поняла, что не разбуди ее кошка или Дилан, то она бы тоже не увидела отца. Тот не зашел бы попрощаться. Не зашел. Эна схватила пустую тарелку и поспешила к раковине, чтобы мать не заметила мокрых щек. Тихо шмыгнув носом, она включила воду и принялась мыть посуду.

— Часы опять встали, — прорвался через шум воды голос матери. — Отец вчера ведь починил. Четверть шестого. Теперь у нас в доме всегда будет четверть шестого.

— Мам... — протянула Эна, захлопывая дверцу посудомоечной машины. — Никто давно не смотрит на часы. У всех мобильники. Но если хочешь, я отыщу на ютюбе видео, как починить их.

— Займись лучше уроками, — мать подошла к раковине и ополоснула свою кружку.

— Когда тебе сдавать эссе?

— Я его уже отправила, и ты меня вчера спрашивала об этом.

— Прости, дорогая.

Мать тяжело вздохнула и потянулась к шкафчику, чтобы достать баночку с таблетками. Эна отвернулась и направилась в гостиную. На смену слезам пришла злость. Захотелось запустить чем-то тяжелым в часы — да, время для нее остановилось. Остановилось на целый год!

— Если тебе не надо заниматься, может прогуляемся вдвоем?

— Нет, мне надо заниматься, — пробубнила Эна, не оборачиваясь. Перспектива прогулки с матерью среди зеленой дубравы ей совсем не улыбалась. Опять начнет вспоминать, как брат был маленьким.

— Мне здесь холодно, — сказала она в оправдание своего отказа.

— Привыкнешь.

— А я не хочу привыкать! — почти что закричала Эна, резко обернувшись к столу, будто собиралась нанести противнику удар в живот. Даже кулаки сжала и выставила вперед, но потом быстро сунула руки в карманы джинсов. — Я хочу, чтобы этот год быстрее кончился. Я хочу обратно в Сан-Хосе. Я хочу домой!

— Эна! — мать произнесла имя дочери достаточно резко и выдержала паузу. — Что с тобой? Мы ведь договорились...

— Нет, не мы! — перебила ее Эна, сильнее сжимая подкладку карманов. —Это вы с отцом договорились, не спросив меня, хочу ли я ехать сюда.

— Эна! — мать даже облизала губы. — Мне здесь будет лучше.

— Вот и ехала бы сама, а меня бы оставила с отцом. Мне не надо памперсы менять! Я сама могу приготовить себе поесть! Да черт возьми, ты все равно из-за своих таблеток не могла меня никуда отвезти. У меня есть велосипед!

— Эна!

— Что — Эна? Что — Эна? У меня была жизнь, а вы забрали ее! Мою школу, мой оркестр, мое каратэ, моих друзей! Все, вы все у меня забрали! Вы разрушили мою жизнь!

— Эна! Джеймс...

— Джеймс мертв! — закричала Эна так, что самой захотелось заткнуть уши. — Почему я должна хоронить себя вместе с ним в этой глуши?!

— Эна! — кричала в ответ мать еще громче.

— Что — Эна? Что — Эна?

— В дверь стучат! — едва перекричала ее мать.

— Что?

Эна обернулась к двери и услышала очередной стук.

— Кто это может быть в такую рань? Почтальон? — тихо спросила мать, делая пару шагов в гостиную.

— Небось Дилан за своей кошкой притащился, — бросила Эна зло.

— Какой Дилан? Какая кошка?

Но Эна ничего не ответила и размашистым шагом направилась к двери, которую тут же, ничего не спросив, распахнула.

— Так и знала, — выпалила она в улыбающееся лицо парня.

— Доброе утро! — еще наглее улыбнулся незваный гость и, заглядывая ей через плечо, крикнул: — Доброе утро, мэм. Я — Дилан, ваш сосед. Я за кошкой пришел. Она к вам убежала.

— С чего ты взял, что она у нас? — перебила Эна ответное приветствие матери.

— Она домой не пришла. Значит, здесь осталась. Она по лесам не шляется.

— Эна, пригласи его войти!

— Нет, спасибо. Я в школу опоздаю. Я могу вашу дочь проводить, — продолжал говорить Дилан, глядя мимо Эны в глубину дома.

— Я не хожу в школу, — выпалила ему в лицо Эна. — И кошку твою не держу. Захочет, сама вернется. Кошки любят свободу.

— Она у них в кошачьей конституции записана. И свобода мяуканья, кстати, тоже,

— улыбнулся парень, и Эна с трудом удержалась, чтобы не выставить перед его носом кулак. — А что это у вас часы стоят?

— Они старые. Сломались, — тут же ответила Эна и заметила, что парень поставил на порог ногу, чтобы она не смогла захлопнуть дверь. Дилан продолжал глядеть за ее спину — наверное, на часы.

— Мэм, я могу их починить. Зайду после школы или завтра, как вам будет удобнее.

— Я сама их починю, — Эна опередила мать с ответом.

— Не трогай, — с испугом перебил ее парень, и даже синие глаза его стали вдруг темнее. — Сломаешь и тогда вообще... У меня инструменты специальные есть. Я умею чинить, действительно умею... Мэм, позвольте починить. Я приду после обеда.