Огонь и пепел - Мэйберри Джонатан. Страница 39

Лишь у пары охранников храбрость оказалась сильнее чувства самосохранения. Или, возможно, они верили, что достаточно сильны для противостояния. Один мужчина, латиноамериканец с широкой грудью, соскочил со своей умирающий теннессийской лошади. На нем было ожерелье из свадебных лент и ружье, из которого он выстрелил в первую волну Красных Братьев. Когда карабин опустел, он уронил его, вытащил девятимиллиметровый «Глок» и убил еще восемь жнецов, прежде чем новая волна врезалась в него. Мужчина упал. Он убивал и наносил удары ножом, который забрал у одного из Красных Братьев, а когда тот застрял в груди одного жнеца, он бился голыми руками.

Святой Джон приказал жнецам взять мужчину живым.

Так они и сделали, но плоть человека, которого притащили к святому, была уже испещрена дюжиной красных врат, и одной ногой он уже стоял во тьме. Это опечалило святого Джона. Боец был тем, кто мог стать отличным Красным Братом.

Святой Джон остановился над ним, сцепив руки. Остальные выжившие были связаны. Некоторых учили манерам, необходимым, чтобы пережить интервью со святым. Их крики наполнили воздух.

— Как твое имя, брат?

Латиноамериканец злобно посмотрел на него.

— Гектор Мехико, — прорычал он.

Потом он подчеркнул это рядом ругательств на английском и испанском, от которых жнецы вокруг святого Джона побледнели.

Святой проигнорировал слова и предложения невозможных физических актов.

— Ты умираешь, — сказал он. — Тьма жаждет тебя.

Гектор Мехико плюнул кровью на ботинки святого Джона.

— Может и так, pendejo [5], но я уложил двадцать твоих парней в могилу, так что поцелуй…

Даже наблюдавшие жнецы не видели, как святой Джон достал нож. Они заметили лишь смазанное движение, а потом латиноамериканец закричал, когда кончик ножа прорезал линию на его лбу.

— Нет, — сказал святой Джон, показывая ему нож. — Бравада и оскорбления не облегчат твой путь. Ты оскорбил моего бога. У твоей истории не будет героического конца.

Гектору пришлось сжать зубы, чтобы сдержать рвущийся наружу крик.

— Только если, — спокойно сказал святой Джон, — ты не окажешь простую услугу Церкви Тьмы.

Гектор ничего не сказал.

— Укажи мне лучший и быстрейший маршрут в Маунтинсайд.

Гектор покачал головой.

— Или в любой другой город.

Тишина.

Святой Джон вздохнул и дал сигнал своим жнецам.

— Приведите другого.

Они притащили раненого испуганного молодого человека. У него были светлые волосы и веснушки, и ему не могло быть больше восемнадцати. Жнецы поставили его на колени перед Гектором.

Святой остановился над парнем с ножом в руке.

— Мне нужно узнать путь к девяти городам, — сказал он. — Мне нужен лишь один из вас, чтобы узнать его. Указавшему путь не придется провести последние часы в мольбах о смерти. Этого человека примут в Церковь Тьмы, и он станет одним из нас.

Святой вытащил нож и позволил крови капнуть на землю между Гектором и юношей.

— Кто это будет?

Гектор прохрипел.

— Не делай этого, Лонни. Будь мужчиной… больно будет недолго…

Но святой Джон прервал его.

— О нет, братья мои, будет. Будет больно очень долгое и сладкое время.

Один голос говорил, умоляя рассказать.

Другой кричал, проклиная и оскорбляя жнецов.

И все это время святой Джон улыбался.

55

Джо организовал все так, что сирены отозвали зомов, и Бенни смог пересечь ров, чтобы отправиться собирать вещи. Когда Бенни с девушками вернулись к мосту с сумками, там уже стояло четверо новых охранников. Солдаты были бледнолицыми незнакомцами, которых Бенни никогда не видел раньше.

Когда он подошел ближе, один из них, мужчина с длинным лицом и поразительно голубыми глазами, положил руку на кобуру пистолета 45-го калибра. На его лице виднелись едва заметные следы почти сошедших синяков, а фиолетовый шрам тянулся через бровь. Казалось, что на него ушло восемь швов. На его форме было написано «Перуцци». Он проигнорировал Бенни, но одарил Лайлу смертоносным взглядом.

— Я помню тебя, — сказал он со злобной усмешкой.

— Стоило бы, — ответила Лайла, не обеспокоенная угрозой в этой улыбке. Бенни понял, что Перуцци, должно быть, был одним из тех солдат, которых Лайла избила после того, как Чонг чуть не умер. Несколько воинов были госпитализированы. Когда он взглянул на других, то увидел те же следы недавних травм.

«Упс», — подумал он.

— В чем дело? — спросила Никс, уверенно стоя рядом с Лайлой. — Кто вы?

— Не с тобой говорят, малявка, — ответил Перуцци.

— Ну а я говорю с тобой, — сказала Никс.

Перуцци засмеялся и одарил ее проницательным взглядом.

— Большие сиськи не делают тебя взрослой, — сказал он отвратительным тоном. — Следи за манерами и заткнись.

Рука Бенни метнулась к мечу, но солдат вытащил пистолет так быстро, что лезвие показалось лишь на четверть. Дуло уперлось Бенни в щеку прямо рядом с носом.

— Дай мне повод, — сказал Перуцци.

Остальные солдаты засмеялись и направили ружья на девушек.

Перуцци ухмыльнулся.

— Вы побили тех идиотов, что работали здесь до нас. Коснетесь кого-либо из моих людей снова, и я сделаю вам больно таким способом, о котором вы никогда не слышали.

Дуло было холодным, но казалось горячим на коже Бенни. Парень был напуган, но в то же время в нем кипела жуткая ярость.

— Лучше бы тебе опустить это оружие, — посоветовала Бунтарка.

— А вам всем лучше заткнуть свои отвратные рты, — сказал Перуцци, насмехаясь, копируя ее акцент Аппалачи.

— Просто пытаюсь предупредить вас, вот и все, — сказала она, как будто ее не беспокоило оружие.

— Да, ну как насчет поцеловать мою…

А затем послышался низкий рык.

Рык из самой груди, который словно принадлежал медведю.

Бунтарка улыбнулась. Все повернулись и увидели Гримма, стоящего в нескольких сантиметрах от самого дальнего солдата, в полной военной экипировке: отсутствовал только шипастый шлем. Собака была массивнее даже самого большого из мужчин, а от ярости ее мускулы надувались и двигались под шерстью. От движения его цепь щелкала, но все были так поглощены противостоянием, что не заметили приближения мастифа.

Рейнджер Джо медленно направился к группе. Он был в камуфляжной форме, его пояс обвивал ремень, из оружия на виду были пистолет, меч и винтовка. Мужчина с легкостью держал тяжелую брезентовую сумку в одной руке.

Никто не произнес ни слова, когда подошел рейнджер. Однако Перуцци опустил пистолет.

— Гримм, — сказал Джо, — сидеть.

Пес немедленно перестал рычать и сел. Но его глаза горели явным желанием укусить нечто, что завопит.

Джо подошел к Перуцци и продолжал идти, пока солдат не отступил, оставив свою позицию. Он заставил мужчину отойти до самого моста. Плечи Перуцци, его пятки и затылок ударились о сталь. Не сводя глаз с Перуцци, Джо протянул руку и забрал у него пистолет. Он уронил магазин в песок, вытащил патроны и выкинул пистолет в ров.

Перуцци открыл рот, собираясь запротестовать, но Джо наклонился вперед так, чтобы их лбы соприкоснулись.

— Давай, сержант, — тихо пробормотал Джо, — скажи. Скажи что-нибудь. Скажи, что именно у тебя на уме, потому что, как ты знаешь, меня всегда интересовали мысли в твоей голове. Иногда это похоже на фантастику. Трудно поверить, что там работает человеческий мозг.

Перуцци смог выдержать взгляд Джо три секунды, а потом опустил глаза. Но Джо это не интересовало. Он отклонился назад, чтобы поднести руку и резко похлопать Перуцци по лбу.

— Я не понял, — сказал он. — Я пропустил ту часть, где ты извинился перед этими девушками и моим другом Бенджамином?

— М-мне жаль, — пробормотал Перуцци.

Джо похлопал его по щеке.

— Ага, знаю, что так и есть, — он все еще стоял спиной к трем другим солдатам. — Всем здесь будет нехорошо, если я повернусь и увижу, что вы, трое подпевал, все еще целитесь из ружей, а не стоите на страже с ними.