Монгол (СИ) - Шерр Анастасия. Страница 14

— Ты сегодня злой… Что-то случилось? Мной недоволен? — допытывалась, заглядывая ему в лицо.

— Тобой доволен. И буду доволен до тех пор, пока налево не посмотришь.

— Ну мы же договорились, что я больше не занимаюсь… Этим.

— Тогда всё нормально, — уложил её снова себе на грудь, но Лера опять приподняла голову.

— Тогда что? Почему ты расстроен? Расскажи, — касалась губами его тела, опускаясь всё ниже, лаская и играя язычком, как умела только она. — А я утешу тебя… — и жаркий её шёпот тонул где-то в районе его паха, а потом страстный минет заставлял его забывать собственное имя и хотеть только одного — снова трахать её. А потом ещё и ещё. Дозы хотелось всё чаще и больше, пока он не стал законченным наркоманом.

Глядя сейчас на спящую Алину, вспоминал её сестру: лицо, повадки, смех и слёзы. Абсолютно разные. Лишь в его воображении осталась мечта, которую он холил и лелеял всё эти годы. Но она так и осталась мечтой, со временем угасшей и ставшей эфемерной, ненастоящей. Больше не хотелось воссоздать вторую Лерку. Зачем? Нахрена ему копия шлюхи, если есть примерная девочка? Она, конечно, не идеальна, но при должном воспитании он сможет вылепить из неё то, что нужно. Идеальную жену. Ту, которая будет достойна его. Ту, которая будет шлюхой лишь в постели со своим мужем.

Словно почувствовав его присутствие, девчонка заворочалась и открыла глаза. Без единого звука отползла к спинке кровати, натянула простынь до подбородка. Её наивность подкупает. Неужели рассчитывает защититься от Монгола тряпкой?

— Добрый вечер. Выспалась? — шагнул к ней, присел на край кровати и, сложив руки в замок, скользнул взглядом вниз. — Опусти простынь.

Алина облизнула пересохшие губы, вцепилась пальцами в единственную преграду и замотала головой.

— Не буду.

— Это твоя любимая фраза, я знаю, — усмехнулся, взялся за край раздражающей тряпки и резко дёрнул.

Алина вскрикнула, прикрылась руками.

— Ну, хватит. Мы же договаривались. Или ты бросаешь свои слова на ветер, а? — прищурился, наклоняясь к ней. — Обманула меня, что будешь слушаться, да?

— Нет… — вздохнула, опустила руки, открывая взору Монгола свою грудь.

— Вот видишь, это не так страшно, — протянул руку и, коснувшись пальцами соска, выдохнул сквозь плотно сжатые зубы. — Я тебе говорил, что ты очень красивая девочка?

Опустив взгляд вниз, молчала и даже не дышала. О том, что девчонка ещё жива, свидетельствовала лишь мелкая дрожь, пробирающая его тело. И Архана начинал раздражать этот её неоправданный страх.

— Хватит дрожать! Посмотри на меня! — приказал строго, и девчонка не осмелилась ослушаться. — А теперь объясни, почему ты меня боишься? Что такого я сделал тебе, что ты от меня шарахаешься, как от огня?

Девчонка взглянула на него, как на умалишённого, что-то пробормотала себе под нос. Да, кстати, надо бы отучить этого строптивого волчонка ругаться, как портовый грузчик.

— Я жду ответ, Алина, — повторил с нажимом.

— А ты сам не понимаешь, что насилие и издевательства — это прямой путь к моральному уничтожению жертвы?

Ну, надо же, какие мы умные, блядь. Лауреата нобелевской премии заимел в жены, не иначе.

— То, что ты называешь издевательствами, всего лишь взращивание в тебе достойной жены. Способ превратить кусачего волчонка в женщину, воспитанную и умную.

— То есть, насилие ты не отрицаешь, да? — прищурилась, подалась вперёд, напрочь забыв о своей наготе. Монгол ухмыльнулся, резко дёрнул её на себя и, преодолевая сопротивление, сжал в руках обнажённое тело.

— Ты привыкнешь, строптивая моя. Сама ещё попросишь, чтобы выебал, и не раз. Вот увидишь.

Она рыкнула, вырываясь из его рук.

— К насилию невозможно привыкнуть! Слышишь, ты, больной психопат?! Невозможно! Я ни за что не попрошу тебя об этом! Никогда! — и ослабла, когда стиснул её талию крепче, буквально ломая физически и морально.

— Это твоя судьба, Алина. Быть моей. И ты будешь, — заломив её руки за спину, удерживал за запястья одной рукой, а второй жадно сминал её ягодицы. — Всё вот это — моё! Моё! — прорычал ей в губы, голодно их смял в жестком поцелуе, судя по её трепыханиям, болезненном.

Если даже ему придётся сломать девчонку, он это сделает. Больше ни одна сука его не предаст. Никогда. А если это произойдёт, он убьёт подлую тварь, и рука больше не дрогнет. На куски порвёт!

Оторвался от Алины, лишь когда она заревела, не в силах вырваться из его захвата.

— Тебе никуда от меня не деться. Либо ты покоришься, либо умрёшь.

***

Его слова заставили сердце покрыться студёным инеем тихого ужаса. Больше не хотелось бороться… Мной завладело лишь одно желание — забиться в какой-нибудь угол и выть там от тоски и жуткого страха.

— Так вот, что случилось с Лерой, — прошептала тихо, ощущая кожей его ярость. — Она не покорилась, и её постигло второе «либо»? Но ведь она тебя любила… Я точно это знаю. Она любила!

Лицо Монгола перекосилось от злости, а глаза налились бешенством. Как у безумного…

— Разве я не запретил тебе вспоминать её имя? Ты сама провоцируешь меня на наказание. Уверена, что тебе это нужно? — говорил негромко, но столько яда в его словах, что я буквально ощутила во рту горечь от них.

— Убьёшь меня, как убил её? Что ж, я от тебя другого и не ожидала, — вскрикнула от того, как резко и быстро он опрокинул меня на кровать, и закрыла глаза, когда его рука потянулась к моему горлу.

— Повтори, что ты сказала?

От страха больше не могла произнести и слова. Снова перед взором возникло лицо моей мертвой сестренки, и чудовищная рана, зияющая на её лебединой шее чернотой. К горлу подступила тошнота, но тут же исчезла, когда пальцы Монгола сжали мою шею, тем самым прекращая доступ кислорода в легкие.

— Повтори! — гаркнул так, что на тумбочке задребезжал пустой стакан.

— Убий… ца… — прохрипела, хватаясь за его запястье, раздирая кожу до кровавых ран и суча ногами. В глазах потемнело и я, слабо трепыхнувшись ещё раз, закрыла глаза. Вот и всё, Алина… Тебя постигла судьба твоей сестры.

Может, так даже лучше. Он всё равно не оставил бы меня в живых.

***

Остановился в последний момент. Когда девчонка уже отрубилась, и замедлилось сердцебиение. Он хотел причинить ей боль, этой дуре малолетней. Чтобы больше не смела напоминать о гребаной суке и обвинять его, Монгола, в её смерти.

— Эй! — встряхнул её и отбросил от себя, когда закашлялась и с шумом вдохнула. — Твоя сестра была шлюхой. Она еблась со всеми подряд, не разбирая морд и хуёв. Не я её толкнул на эту дорожку, не я её грохнул и выбросил в канаву, как собаку. Она сама решила свою судьбу. И если я ещё раз услышу от тебя что-то подобное, утоплю, как котёнка, усекла? — бросив на неё простынь, ушёл от греха подальше. Ещё одно её слово, и он не выдержит. Свернёт нахуй эту тонкую шейку.