Монгол (СИ) - Шерр Анастасия. Страница 31

Раньше меня это порадовало бы. Но сейчас было как-то по-другому… Я другая. То есть, я, конечно, всё та же Алина. Я помнила своё имя, детство. Я обычная. Но в то же время другая.

— Я и до этого красавцем не был, — натянул свежую футболку, достал мужской банный халат и повернулся ко мне. — Иди сюда, — протянул руку и я, полностью игнорируя его попытку помочь, встала на ноги.

Голова тут же пошла кругом, к горлу противным комом подступила тошнота, и я покачнулась. Монгол ловко поймал меня, прижал к себе, и вдруг я осознала, что стою абсолютно голая. Да почему же я всё время голая?! Как проклятие какое-то!

— Тихо. Всё нормально. Врач предупреждал, что так будет.

Так… Значит, те мужчины мне не приснились. Стало быть, и женщина была тоже? И моя неудачная попытка побега — не сон? Пытаясь собрать мозги в кучу, терпеливо ждала, пока Монгол наденет на меня халат, и боролась с головокружением. Стараясь не думать о том, что к моему обнажённому телу прикасаются его руки, закрыла глаза. Так проще. В темноте. Когда ты никого не видишь, и кажется, что тебя не видят тоже.

— Пойдём, я наберу тебе ванную, — голос его осип, и по моему телу пробежала дрожь. Это же не похоть? Скажите мне, что это не она! Я не хочу… Не смогу сейчас заниматься этим.

— Успокойся, — он, словно прочитал мои мысли, отстранился, придерживая меня за локоть. — Не трону. Я просто помогу тебе помыться.

— Не нужно! — выпалила, отшатываясь к кровати. — Я сама.

Запахнув халат и впившись в него пальцами, смотрела в пол. Ожидала, что Монгол заорёт, схватит меня и потащит в ванную, но он лишь шумно вздохнул, отступился.

— Ванная там. Всё необходимое найдёшь на полках.

ГЛАВА 20

Горячие струи омывали слабое, всё ещё дрожащее тело, а я, закрыв глаза, пыталась собраться с мыслями. Нужно прийти в себя. Нужно двигаться дальше. Хотя бы попытаться. Но как это сделать, когда в голову настойчиво врываются жуткие воспоминания. Страшные картинки, от которых становится больно, и душит плотный ком в горле.

Не знаю, в какой момент слёзы взяли надо мною верх. Они просто полились безудержным потоком, а я села на дно душевой кабины, обняла руками свои колени.

Раскачиваясь из стороны в сторону, тихо выла и мечтала очнуться от этого кошмарного сна. Пусть даже в детдоме. В конце концов, там было в разы легче. Я, как оказалось, совсем не готова к взрослой жизни.

Вздрогнула, когда тёплая рука легла мне на плечо, чуть сжала.

— Не плачь, красавица. Всё пройдёт. Ты должна быть сильной.

Повернулась на женский голос и увидела её. Ту, которую называли Фатимой.

Приятная полноватая женщина, лет пятидесяти. С виду уставшая и замученная, но всё ещё красивая. В платке и длинном тёмном платье.

Наверное, от тепла её руки, а может, просто из жалости к себе я окончательно раскисла и заревела в голос.

— Как мне это выдержать? Как?

Женщина схватила меня за плечи своими сильными руками и вытащила из кабины, как ребёнка. Запела песню на незнакомом языке и накинула на меня мягкое, приятно пахнущее полотенце.

Она качала меня, как младенца, сидя прямо на полу и вытирала сбившиеся в колтун волосы, а я, замерев, слушала её колыбельную и понемногу успокаивалась. Скорее всего, это от шока. Никто так не заботился обо мне. Никогда.

— Спасибо, — прошептала, подняв на неё взгляд, а женщина вдруг больно схватила меня за щёки.

— Однажды я потеряла дочь. Свою красивую, ласковую девочку. Я плакала триста тридцать три дня и триста тридцать три ночи, в каждую из которых думала о самоубийстве. И лишь страх перед Аллахом не дал мне этого сделать. Интихар* — страшный грех. Но я смогла погасить этот огонь в своей груди. И ты сможешь. Те, кто так поступили с тобой, поплатятся своей кровью. Архан уничтожит их. Ты будешь жить дальше. Ты должна. Не думай о плохом, девочка. А Фатима о тебе позаботится. Тебе будет хорошо в этом доме.

Отпустив моё лицо, прижала к своей пышной, пахнущей свежей выпечкой груди, и я с наслаждением вдохнула этот запах.

Монгола не было в комнате, когда Фатима вывела меня из ванной. Лишь запах его остался. Терпкий и сильный. Казалось, им пропитался каждый сантиметр этой комнаты.

— Где он? — прошептала, повернувшись к Фатиме, а та подтолкнула меня к шкафу.

— Я не знаю, девочка. Император и принц никогда не отчитываются перед прислугой.

Чего? Император и принц?

— Кхм…

Женщина поймала мой саркастический взгляд, как-то невесело усмехнулась.

— Не думай, что Фатима сдурела и говорит глупости. Принц — это Архан. А Император — его отец, тот, что принял тебя в своём доме. Сейчас он ждёт тебя за столом. Хочет познакомиться со своей будущей невесткой.

Наверное, я чересчур широко распахнула глаза и рот, потому что Фатима покачала головой, вздохнула.

— Ва-а-ай! Бедная девочка. Даже не представляет, в какой мир попала.

Отчего же, Фатима? Приблизительно представляю. Успела, так сказать, познакомиться с некоторыми персонажами вашей сказки. В том числе и с дружками «венценосного».

— Вы можете дать мне одежду? Любую. Хоть что-нибудь из вашей… — поёжилась от дуновения ветра, а женщина поспешила закрыть окно.

— Принцессе не подобает ходить в одежде прислуги. У тебя есть своя, — отодвинула вторую створку огромного шкафа. — Выбирай, что хочешь, всё твоё.

Это всё, и правда, моё? Я снова открыла рот от удивления. Оказывается, вторая половина шкафа «принца» была забита женскими вещами. Все новые, с этикетками. Начиная с красивых платьев и заканчивая удобными джинсами и спортивками. Вот только ценники на них походили больше на телефонные номера. Хотя, чего я, собственно, удивлялась. Монгол и раньше не скупился на шмотки. Он вообще из тех, кто считает, что всё и всех в этом мире можно купить. Купить и сломать, уничтожить, искалечить.

— Одевайся и спускайся вниз. Я провожу тебя в столовую.

Фатима забрала у меня мокрое полотенце и поспешила к двери.

— Только не задерживайся. Аслан этого не любит.

Аслан… Это император, что ли? Да плевать. Я была зверски голодна и не собиралась стесняться, сидя в этой шикарной клетке.

Но пока натягивала на себя джинсы и свитер, почему-то задумалась о том, что меня ждёт дальше, и что значат слова Фатимы. Казалось бы, какая нахрен разница теперь? Но всё же что-то неуловимо изменилось. Я буквально кожей ощущала страх перед этим императором. Мало мне его сыночка было…

— Ладно. Насрать. Вот насрать и всё! — дала себе установку и хмыкнула. Интересно, а принцессам позволено так выражаться? Не замарает ли мой грязный лексикон белоснежные одеяния, которыми семейка понтовитых гадов пытается замолить свои грешки?