Камень огня - Хафф Таня. Страница 27

— По крайней мере мы знаем, что движемся куда надо и что он не уничтожен.

— Еще раз тебе повторяю: ни один чародей в здравом уме не уничтожит Камень Ишии.

— А если этот — не в здравом?

Чандра фыркнула:

— Ты говоришь так, просто чтобы досадить мне!

— Возможно, — допустил принц без всякого раскаяния. Затем подтолкнул Аарона босой ногой. — Ты еще не наложил мазь?

— Хм-м? — Глубоко под капюшоном глаза Аарона были закрыты. Движение корабля и жар солнца заполнили пустоту, и не хотелось опустошать ее снова. Ему было тепло и уютно. Даже боль умерила свою ярость.

— Мазь? — повторил Дарвиш.

Аарон принес горшочек с мазью на палубу, но, нет, он еще не наложил ее. Юноша ухитрился качнуть головой.

— Хочешь, чтобы я это сделал?

Ленивый щелчок белого пальца, казалось, разрешил принцу действовать.

Покачав головой, Дарвиш встал на колени и вытащил пробку.

— Маловато осталось, — предупредил он, откидывая солнечный плащ Аарона. Желтые шелковые штаны — «Если я должен меньше походить на принца, то ты должен меньше походить на вора», — сидели низко на бедрах юноши, а рубашку он вообще не потрудился надеть. «И хорошо, — с кривой улыбкой подумал Дарвиш. — Не думаю, что я готов раздеть его. И остановиться». Он смотрел на свои коричневые пальцы на белой груди Аарона и старался не думать ни о чем конкретном.

Мазь холодила шрамы, и это нежное круговое движение оказалось последней вещью, в которой нуждался вор, чтобы полностью расслабиться. Юноша чувствовал себя так, будто у него не осталось костей.

— Знаешь, что тебе нужно, Дар? — пробормотал он. — Тебе нужна война.

Принц даже оторопел. Никто не называл его Даром с тех пор, как умерла бабушка. Он тщательно провел мазью по полоске между новой кожей и старой, ожидая, когда растворится комок в горле.

— А я-то думал, что именно ее, заодно с прочим, мы пытаемся предотвратить, — выговорил наконец принц.

— Нет-нет, война нужна лично тебе. — Казалось, Аарон убеждает скорее самого себя. — У меня когда-то был кузен, похожий на тебя, — великий воин. Солдаты, простые люди, шли за ним куда угодно. Отец говорил, что Джошуа — лучший кар клейш, когда-либо бывший у него.

— Кар клейш?

Не открывая глаз, Аарон нахмурился.

— Ты бы назвал это военачальником, командиром. — Юноша усмехнулся уголком рта. — Он был сорвиголова, этот Джошуа. Ты похож на него, Дар. Тебе нужна война, чтобы тебя оценили.

— Может, мне стоит начать ее, когда мы доберемся до Итайли?

Вор снова усмехнулся.

— Может быть.

— Кар клейш, — задумчиво повторила Чандра. — Я никогда не слышала этого языка. Откуда ты родом?

Аарон горестно вздохнул.

— Очень, очень далеко отсюда.

— Но откуда именно? И почему ты уехал? И почему стал вором, во имя Девяти? Ты же умный человек, из знатного рода. Не представляю, что заставило тебя сделать такой выбор?

Каменные стены с грохотом встали на место, мышцы напряглись, и Аарон вернулся в реальный мир. «Да, — мысленно ответил он, — вряд ли ты сможешь это представить. Рут была на три года моложе тебя, когда умерла». Одним гибким движением юноша встал и, не говоря ни слова, пошел на нос, где мог побыть один на один с воспоминанием о ее крике.

Дарвиш яростно воткнул пробку в горшочек, готовый свернуть Чандре шею.

— Просто блестяще! — прорычал он.

— Что? — взъерепенилась девушка. — Я только задала ему несколько вопросов.

— В следующий раз, о Ужасный Чародей, — Дарвиш встал и зло посмотрел на нее, — подумай сначала об ответах, которые можешь получить, а потом подумай еще раз, стоит ли спрашивать. А теперь ты можешь осуждать меня, если тебе захочется, но я собираюсь напиться.

Оставшись одна, Чандра пожевала губу и повертела в руках просмоленный конец каната. В сравнении с законами, управляющими людьми, даже самое трудное колдовство с его монотонными заклинаниями и возможной катастрофой показалось ей одновременно и легким, и безопасным. По крайней мере правила колдовства никогда не менялись.

— Я не виновата, — сказала девушка своей тени. Но тень не выглядела убежденной.

— Мужайся, сестричка. — В красно-золотом свете Камня лицо мужчины казалось обманчиво добрым. — Пробейся, покажи, чего ты стоишь, и тебе никогда не придется снова быть одной.

— Мне жаль ее, — признался Дарвиш. Они с Аароном облокотились на перила и любовались солнцем, тонущим под горизонтом. — Она так деловито заявляет отцу: «Раз я не нужна тебе, то и ты не нужен мне». И до сих пор не признается, как сильно он ее обидел.

Вор хмыкнул.

— Она прячет обиду под гневом и, — принц ухмыльнулся, — подчас несносным характером. — Закатный свет придавал его коже красноватый оттенок, иллюзия на его голубых глазах из карей превратилась в фиолетовую. — Хотелось бы как-то помочь ей.

Вор пристально посмотрел на Дарвиша и недоверчиво покачал головой.

— Слепой слепого ведет, — бросил он и пошел прочь, все еще качая головой.

Легкий крен судна швырнул огромную фигуру к стене. Постояв там минуту, человек отправился дальше. Он сощурился, чтобы разглядеть сквозь ночь и дождливую морось свою цель, и решительно качнулся вперед. Со второй попытки дверь открылась, и, наклонив голову под низкую притолоку, Дарвиш ввалился в крошечную каютку.

— Убирайся с меня, ты, увалень! Ты весь мокрый!

Принц медленно встал и заботливо остановил донельзя раскачавшийся гамак Чандры.

— Ты вроде должна… спать.

— Я и спала, пока ты не плюхнулся на меня!

Дарвиш на минуту задумался.

— А-а, — сказал он, — ты спишь… А… Аарон? — Он всмотрелся в темноту узкой койки.

Серебристые глаза вора жутко замерцали.

— Я спал.

— А-а.

Так как Дарвиш продолжал нависать над ним, Аарон беспокойно пошевелился.

— От тебя разит, — произнес он. — Ложись спать.

Принц вздохнул и выпрямился.

— Ложись спать, — угрюмо повторил он, как-то ухитрившись найти свой гамак и забраться в него. — Ложись спать один. Я порс… посреди океана. Рискую… жизнью… и я с девств… Девственницей и камнем. Аарон не любит мальчиков, — добавил он через секунду, — и я уважаю это.

«Ты не мальчик», — подумал Аарон.

А священники сказали: «Мужчина, любящий мужчину, — гадок в глазах Господа».

— А Чандра просто ребенок. Малышка. Всего-то семнадцать. Это нормально быть… девств… девственницей, когда ты еще ребенок. Я понимаю. Правда.

— Послушай, — внезапно промолвила Чандра, — тут нет ничего личного. — Может, если она объяснит, Дарвиш отстанет? Конечно, это не лучшее время и место, но в темноте было легко говорить, и девушка продолжала: — Это потому, что я — Чародей Девяти.

— Чародеи, — возразил принц из затененных глубин своего гамака, — не должны быть… девственницами. Я знаю… по опыту. Даже по четырем опытам. По пяти, если считать… что одна из них была дважды.

— Но не все чародеи одинаковы. — Чандре было очень важно, чтобы они поняли. — Чародеи фокусируют себя для внешней силы, направляя ее по своим внутренним каналам в выбранные заранее формы. Большинство чародеев способны фокусировать лишь малое количество доступной силы, и формы, в которые они могут направить ее, ограничены искусством, которое делает их чародеями Первого, или Второго, или Девятого. Чародеи всех Девяти способны фокусировать всю имеющуюся силу, и формы ограничены только уровнем их мастерства.

— Но девственницы…

— Я подхожу к этому. Чтобы фокусировать такое количество магической силы, чародей сам должен быть сильным. Близость ослабляет тебя. Брак ослабляет тебя. Любовь ослабляет тебя больше всего. Я не потеряю свою силу, саму себя в другом человеке. Я не сделаю этого. Никогда.

— Тогда не делай. — Голос Аарона был одновременно сталь, и камень, и лед.

— Мы добудем Камень, — зевнул Дарвиш, — и покажем им всем. — Он снова зевнул, и почти мгновенно его дыхание замедлилось.

Чандра тоже глубоко вдохнула и неуверенно выдохнула. Уж до чего свойственные ему привычки внушали ей отвращение — и все равно Дарвиш нравился ей. Причем намного больше, чем можно было ожидать от красавца принца. Мы добудем Камень, сказал он. Мы. Она, и Дарвиш, и Аарон. Если Аарон захочет быть частью этого «мы»…