Иллюстрированная русская история - Ключевский Василий Осипович. Страница 42

Правительство стало обращаться к иностранцам за содействием прежде всего для удовлетворения наиболее насущных материальных своих потребностей, касавшихся обороны страны, военного дела, в чем особенно сильно чувствовалась отсталость. Зато в заветной области чувств, понятий, верований, где господствуют высшие, руководящие интересы жизни, решено было не уступать иностранному влиянию нисколько.

Этому содействию русская армия XVII в. обязана была важными нововведениями, русская обрабатывающая промышленность — своими первыми успехами. Уже с конца XVI в. московское правительство начало восполнять свои войска иноземными боевыми силами. Потом сообразили, что выгоднее перенять боевой строй у иностранцев, чем просто нанимать их, и начали отдавать русских ратных людей на выучку иностранным офицерам, образуя свои правильно устроенные и обученные полки. В этих полках числилось более 1,5 тыс. наемных немцев и до 13 тысяч русских солдат иностранного строя. Этот трудный переход русской армии к регулярному строю предпринят был около 1630 г.

В 1632 г., перед самой войной с Польшей, голландский купец Андрей Виниус получил концессию на устройство заводов близ Тулы для выделки чугуна и железа, обязавшись изготавливать для казны по удешевленным ценам пушки, ядра, ружейные стволы и всякое железо. Так возникли тульские оружейные заводы, после взятые в казну. Чтобы обеспечить их рабочими, к ним приписана была целая дворцовая волость: так положено было начало классу заводских крестьян.

Мысли о флоте, о гаванях, о морской торговле начали сильно занимать московское правительство уже с половины XVII в.: подумывали нанять в Голландии корабельных плотников и людей, которые могли бы управлять морскими кораблями; помянутый нами купец Виниус предлагал построить гребной флот для Каспийского моря. В 1669 г. на Оке, в Коломенском уезде, в селе Дединове построили корабль Орел, вызвав для этого корабельных мастеров из Голландии.

Наблюдения за торгово-промышленной оборотом и профессиональным мастерством иностранцев и настойчивые указания своих торговых людей постепенно вовлекали московских финансистов в круг незнакомых им народнохозяйственных понятий и отношений и против их воли расширяли их правительственный кругозор, навязывали трудные для их умов мысли, что возвышению налогов должен предшествовать подъем производительности народного труда, а для того он должен быть направлен на новые доходные производства. Такие рассуждения — первое впечатление, произведенное западным влиянием на московское правительство и нашедшее отклик и в обществе.

Немецкая Слобода

^{А. Н. Бенуа. В немецкой слободе. Отъезд царя Петра I из дома Лефорта. Из издания И. Н. Кнебеля «Картины по русской истории», 1908–1913.}

силенный спрос привлек в Москву множество иностранных техников, офицеров и солдат, врачей, мастеров, купцов, заводчиков. Еще в XVI в. при Грозном из западноевропейских пришельцев образовалась под Москвой по реке Яузе Немецкая слобода. Бури Смутного времени разметали это иностранное гнездо. С воцарения Михаила, когда усилился прилив иностранцев в столицу, они селились здесь где попало, покупая дворы у местного населения, заводили пивные, построили кирки внутри города.

Тесное соприкосновение пришельцев с туземцами, соблазны и столкновения, отсюда вытекавшие, жалобы московского духовенства на соседство кирок с русскими церквами смущали московские власти, и при царе Михаиле был издан указ, воспрещавший немцам покупать дворы у москвичей и строить кирки внутри Москвы. В 1652 г. все немцы, рассеянные по Москве, выселены были из столицы за Покровку на реку Яузу и там на месте бывших некогда немецких дворов отведены были им участки по чину и званию каждого. Так возникла новая Немецкая, или Иноземная, слобода, вскоре разросшаяся в значительный и благоустроенный городок с прямыми широкими улицами и переулками, с красивыми деревянными домиками. Это был уголок Западной Европы, приютившийся на восточной окраине Москвы.

Это немецкое поселение и стало проводником западноевропейской культуры в таких сферах московской жизни, где она еще не требовалась насущными материальными нуждами государства. Мастера, капиталисты и офицеры вместе со своей военной и промышленной техникой приносили в Москву и западноевропейский комфорт, житейские удобства и увеселения.

Подражая иностранным образцам, царь и бояре в Москве начинают выезжать в нарядных немецких каретах, обитых бархатом, с хрустальными стеклами, украшенных живописью; бояре и богатые купцы начинают строить каменные палаты вместо плохих деревянных хором, заводят домашнюю обстановку на иноземный лад, обивают стены «золотыми кожами» бельгийской работы, украшают комнаты картинами, часами, заводят музыку на пирах. Зарубежное искусство призывалось украшать местную грубость.

Наука и образование

^{А. П. Апсит. Симеон Полоцкий читает стихи детям. Начало 1900-х гг.}

Москве XVII в. с заимствованием иноземных потешных «хитростей» и увеселительных «вымыслов» в высших московских кругах как будто пробуждаются умственная любознательность, интерес к научному образованию, охота к размышлению о таких предметах, которые не входили в обычный кругозор древнерусского человека, в круг его ежедневных насущных потребностей. Но Русь не решалась заимствовать западное образование прямо из его месторождений, от его мастеров и работников, а искала посредников, которые могли бы передать ей это образование в обезвреженной переработке. Между старой Московской Русью и Западной Европой лежала страна славянская, но католическая — Польша. Западнорусский православный монах, выученный в школе латинской или в русской, устроенной по ее образцу, и был первым проводником западной науки, призванным в Москву.

Этот призыв начат был самим московским правительством. В древнерусской письменности не было полного и исправного кодекса Библии. В половине XVII в. (1649–1650) в Москву выписали из Киева из тамошней академии при Братском монастыре и из Печерской лавры ученых монахов Епифания Славинецкого, Арсения Сатановского и Дамаскина Птицкого, поручив им перевести Библию с греческого языка на славянский.

Выписанные ученые должны были удовлетворять и другим потребностям московского правительства и общества. По заказам царя или патриарха они составляли и переводили разные образовательные пособия и энциклопедические сборники, географии, космографии, лексиконы; все такие книги стали бойко спрашиваться московским читающим обществом, особенно при дворе и в Посольском приказе; такие же книги выписывали через русских послов из-за границы, из Польши.

Так почувствовалась московским обществом потребность в книжном знании, в научном образовании, и посеяны были зачатки школьного обучения, как необходимого средства для приобретения такого образования. В Москве пытаются открыть школы и правительство, и частные лица. Близ патриаршего двора учредили греко-латинскую школу, которой управлял грек Арсений. Однако он скоро был сослан по подозрению в неправоверии на Соловки. Епифаний Славинецкий с Арсением Сатановским вызывались в Москву «для риторского учения»; но неизвестно, нашлись ли у них ученики в Москве. В 1665 г. трем подьячим из приказов Тайного и Дворцового было приказано учиться «по-латыням» у западнорусского ученого Симеона Полоцкого, для чего в Спасском монастыре в Москве построено было особое здание.