Змеи Тора (ЛП) - Армстронг Келли. Страница 50

Дракон стоял там, словно в замешательстве, из его пасти вырывался огненный пузырь, но дальше он не двигался. Мэтт замахнулся Мьелльниром. Молот выстрелил, и зверь прыгнул. Он прыгнул с грацией кошки, и молот пролетел мимо него, не причинив никакого вреда. Мэтт спрыгнул со скалы в свое укрытие.

В пещере стало темно. Ветер хлестал дождем, когда дракон завис над скалой. Затем гигантские когти потянулись вниз, словно собираясь приземлиться. Эти когти, каждый длиной с предплечье Мэтта, обернулись вокруг верхней скалы, Мэтт отполз подальше, вне досягаемости. Но они не стали на него нападать. Они ухватились за камень, дернули его, и камень исчез над ним.

Мэтт выбежал из своего разрушенного укрытия. Он поднял голову и увидел парящего там дракона, зажавшего в когтях массивный камень. Тот пролетел прямо над ним, и эти когти начали раскрываться.

— Мэтт! — закричал дедушка.

Мэтт даже не пошевелился. Он приготовил Мьелльнир. Зверь уронил камень. Его дед закричал, ужасный, грубый крик.

Но Мэтт уже запускал Мьелльнир и силу своего амулета, один за другим. Мьелльнир ударился о камень и разнес его на сотни осколков. Сила Молота ударила по этим осколкам и швырнула их в брюхо дракона. И Мэтт убрался с дороги прежде, чем гравитация взяла верх и обрушила этот дождь камней на его голову.

Когда дракон взвизгнул от боли, Мэтт бросился к дедушке, сбив его с дороги, и каменный дождь безвредно обрушился на них. Затем Мэтт снова повернулся к дракону и увидел разрывы в его брюхе, куда вонзились несколько острых камней. Его крылья хлопали, превращая дождь в град, словно пули. Однако Мэтт не остановил бурю. Как бы сильно дождь ни ранил Мэтта, он ранил зверя не меньше… и погасил его пламя.

Мэтт снова бросил Мьелльнир. На этот раз он целился в глаз дракона, но зверь был слишком разъярен, чтобы заметить его приближение. Ударил молот. Дракон взревел, звук разбился, как волны, руки Мэтта взлетели к ушам, и он чуть не пропустил Мьелльнир, когда тот вернулся назад. Он поймал его и снова метнул в тот же глаз, но дракон увидел его и неуклюже улетел, стараясь удержаться на лапах под проливным дождем, как будто наполовину ослеп.

Руки схватили Мэтта. Он повернулся, чтобы посмотреть на деда.

— Мы можем… — начал дедушка.

— Нет, — ответил Мэтт. — Нет никакого мы.

При этих словах лицо деда сморщилось, но в его глазах не было потрясения, только горе и понимание.

— Если ты всерьез хочешь сразиться со змеем, то сделай это, — сказал Мэтт. — Я сделаю то же самое. Только не вместе. Я тебе не доверяю. И не жди от меня этого.

— Я был неправ. Я…

— Нет. — Мэтт отступил назад, качая головой. — Если ты собираешься сражаться, то сражайся. Все остальное — это отвлекающий маневр. И, вероятно, это была ложь.

— Я… — глаза деда широко раскрылись. — Мэтт!

Мэтт услышал дракона первым. Он услышал громкий стук его крыльев. Впрочем, он был готов. Ничто из того, что говорил дед, не могло отвлечь его, и он прислушивался к этому звуку. Он развернулся и бросил Мьелльнир. Тот врезался в боковую часть черепа дракона с треском, похожим на раскат грома. Дракон закричал и поднялся, быстро и сильно хлопая крыльями. А потом он нырнул.

Мэтт тоже нырнул. Он подделал дракона, начав с одной стороны, затем повернулся и нырнул в другую, перекатившись за камень.

Он услышал чей-то крик. Но только не дракона. Деда. Мэтт вскочил на ноги и, обернувшись, увидел деда, попавшего в гигантские когти чудовища. Мэтт выбежал из-за скалы.

— Нет! — он кричал так громко, что у него болело горло. — Он вовсе не чемпион. Да, это я! Я тот, кто тебе нужен…

Змей бросил добычу на землю. Швырнул его на камни внизу.

Мэтт закричал. Он бросился на зверя и выпустил Мьелльнир. Тот с треском ударился о гигантскую морду. Дракон отпрянул назад. Внезапное движение вывело его из равновесия, и зверь с глухим стуком рухнул на землю. Мэтт бросился к деду, который лежал на камнях и стонал.

Мэтт схватил дедушку и понес его к выступу скалы. Он положил его между двумя камнями, прислушиваясь к отдаленным ударам дракона.

Как только Мэтт положил его на землю, дедушка отключился. Он попытался поднять голову, но не смог.

— Просто подожди здесь, — сказал Мэтт. — Я положу этому конец.

— Я все понимаю. — Губы деда изогнулись в болезненной улыбке, а голубые глаза загорелись гордостью. — Я знаю, что так и будет. Ты можешь выиграть, Мэтт. Ты выиграешь. Теперь я это понимаю, и мне очень жаль…

— Тссс. Не разговаривай. Я сейчас вернусь.

Он попытался уйти, но дед поймал его за руку.

— Я совершил ошибку. Я думал, что делаю то, что лучше для нашего народа. Спасая их. И да, это означало отпустить тебя, но это был не мой выбор… ты был избранным чемпионом, и я не видел никакого способа спасти тебя. Я сказал себе, что ты отправишься в Валгаллу и займешь свое место рядом с самим Тором, и тебе будет лучше там, а не здесь после Рагнарёка, сражаясь за выживание вместе со всеми нами. Я смирился с нашей и твоей судьбой, потому что считал ее неизбежной. Но я ошибался. Теперь я знаю, почему выбрали именно тебя, Мэтт. У тебя есть сила Тора и храбрость Тора, но это еще не все. Ты выиграешь ее, потому что у тебя сердце Тора. Я так, так горжусь тобой и так, так сожалею обо всем.

Какое-то мгновение Мэтт не мог пошевелиться. Это было все, что он хотел услышать, все, что он мечтал услышать, все, что он говорил себе, что он был дураком, когда воображал. Что бы ни случилось со Змеем Мидгарда, это была настоящая победа Мэтта. Это была его настоящая награда, и он сидел на корточках с открытым ртом, не в силах выдавить из себя то, что хотел сказать.

— Иди, — сказал дедушка. — Ты не можешь повернуться к нему спиной.

Мэтт кивнул. Он наклонился, чтобы обнять дедушку.

— Я действительно заставлю тебя гордиться мной, — сказал он. Затем отстранился, готовый сделать именно это — убить дракона. Но когда он отодвинулся, голова дедушки поникла, его голубые глаза открылись, дыхание остановилось.

— Нет, — прошептал Мэтт. — Нет!

Позади него взревел дракон.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ: МЭТТ — СУДЬБА

Дедушка был мертв.

Мертв.

Мэтт вскочил на ноги. Он едва видел дракона сквозь дождь и сквозь ярость. Он бросился на него и запустил Мьелльнир и пустил в ход свою силу Молота, но оба промахнулись, Мьелльнир летел хаотично, Молот шипел. Даже дождь, казалось, замедлился, накатывая порывами, словно катаясь на американских горках его эмоций — ярости, горя, страха и смятения.

Новый прилив гнева, и он снова швырнул Мьелльнир. Дракон легко уклонился и полетел на него, заставив Мэтта карабкаться, чтобы спрятаться за скалой, когда пламя вырвалось наружу. Огонь потух, но теперь уже медленнее, искры все еще сыпались на лицо и руки Мэтта.

Мьелльнир вернулся, и Мэтт приготовился бросить его снова. Затем он остановился. Он услышал слова Хильдар — с гневом приходит ярость, а с яростью приходит слабость — и повторил свои последние движения. Они были неуклюжими и слепыми.

— Да, она права. Я мог бы чувствовать себя лучше, швыряя этот молот в убийцу деда, но что я делаю, кроме того, что утомляю себя? И даю дракону время прийти в себя?

А что еще она сказала? Самый лучший воин — преданный и страстный, но с ясной головой. Речь шла не о мести или победе. Речь шла о чести.

Честь. Прекрасное слово. Но действительно ли речь шла о чести? Нет. Борьба за честь — это борьба за защиту некоего туманного идеала. Ставки здесь вовсе не были туманными. Мэтт снова вспомнил кошмар, который послала ему мара, и вздрогнул, будто его снова бросили в эту ледяную пустошь. Он вспомнил пропасть, голоса, крики, людей, застрявших во льдах, падающих в Хель, и все это из-за того, что он провалил эту битву.

Честь — прекрасное слово, но это была битва за жизнь. Если он проиграет..? Он взглянул на звезды, на колесницу Тора, да, но в основном на звезды позади нее, миллиарды звезд, миллиарды жизней.