А потом появилась Ты (СИ) - Ричардсон Аманда. Страница 1

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления!

Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.

Аманда Ричардсон

«А потом появилась Ты»

Оригинальное название: Amanda Richardson « And Then You »

Аманда Ричардсон «А потом появилась Ты»

Жанр: Современный любовный роман

Главы: Пролог+45 глав+Эпилог

Переводчик: Дарья М.

Редакторы: Татьяна С. (с 1-13 главы), Надежда С.(с 14-41 главы), Анна Б. (с 42 главы).

Вычитка: Oli4ek (с 1-13 главы), Анна Б.

Оформление: Дарья М.

Обложка: Дарья М.

Перевод группы: https://vk.com/book_fever

Любое копирование и распространение ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Аннотация:

Для них двоих одна ночь меняет все… В свои двадцать пять лет у Эвианны Хэйли есть

степень магистра и разбитое сердце. В стремлении двигаться вперед она нанимается на работу к

недавно овдовевшему Нику Уайлдеру в качестве няни для его трехлетней дочери. Но когда она

встречает Ника, молодого и добродушного работодателя, она понимает, что была причина, по

которой вселенная связала их, хоть это и чуждо всем условностям. День за днем они учатся

исцелять друг друга. Ник и Эви обнаруживают, что возможно, дружба (и в конечном счете любовь) может преодолеть самое страшное горе, даже если это означает отказаться от прошлого и окунуться

в новое неизвестное будущее. А потом появилась ты – это современный роман о неожиданной

любви и обретении внезапного счастья, когда казалось, что все хорошее в жизни закончилось

навсегда.

Пролог

Ник

Сентябрь 2013

Я прихожу в себя, протягиваю руку и чувствую шероховатую рану на лбу.

«Шок» — первое слово, которое приходит на ум.

«Изабелла» — второе слово, которое мимолетно появляется в моем подсознании. Как по

команде поворачиваю голову в поиске моей жены.

«Жена» — третье слово, которое отдается в моих костях. Я оцепенел, как будто бы знал, что

она была отделена от меня, словно артерия, которую случайно удалили на операционном столе.

Случайно.

Все это произошло случайно.

Позже этой же ночью

Угрюмо я иду к грязному кофейному автомату и в четвертый раз наполняю маленький

бумажный стаканчик. Я не знаю, зачем пью так много кофе. Мне это не нравится, но я должен

бодрствовать. Могу гарантировать, что не буду спать в ближайшее время. Независимо от

результата. Поэтому сажусь и потягиваю неприятную на вкус жидкость, Бриа шевелится рядом со

мной. Я ужасный отец, потому что позволил ей спать здесь. Но разве у меня есть выбор?

Я наблюдаю за общением семьи возле меня — жены, мужа и их двоих маленьких сыновей.

Они выглядят счастливыми. Как может кто-то быть счастливым в больнице?

Не могу сидеть, не двигаясь. Я слишком нетерпелив: чувствую, как неприятное пугающее

бульканье обжигает и прокладывает себе путь вверх пищевода. И все же я не могу сидеть, не

двигаясь. Нервная система моего тела разрушена кофеином, а мой разум парализован паникой и

страхом. Как я с этим смирился? Разве это возможно?

Итак, я волнуюсь. Я встал. Снова сел, потому что нечем заняться.

Где Сесилия и Фрэнк? Они должны были появиться здесь тридцать минут назад. Я слышу, как открываются входные двери в больницу, будто мой разум вызвал их. Сесилия вбежала с

Фрэнком, медленно плетущимся позади нее.

Она выглядит встревоженной и самоуверенной.

Он похож на дерьмо.

— О, мой бог, Ник, что произошло? — Из-за ее испуганного голоса у меня поднимается

давление, и чувствую, как горло сжимается, и кровь шумит в ушах. Я не могу даже позволить себе

думать о последствиях, и не собираюсь говорить об этом с Сесилией.

— Я не знаю, — честно отвечаю я. — Я так сожалею. Я был за рулем и... — я замолкаю.

Мне ненавистно то, как безразлично я говорю. Знаю, что это шок, который прокладывает

себе путь в мои бессердечно звучащие голосовые связки. Доктор сказал, что я могу находиться в

состоянии шока в течение нескольких дней.

Но я переживаю. Я чувствую. Я чувствую все это каждой клеточкой своего тела. Все это не

видно, это глубоко внутри меня, ниже поверхности шока.

— А Бриа?

Я жестом указываю на маленькую фигурку, лежащую на кресле зала ожидания. Сесилия

направляется к Бриа, а я остаюсь стоять с Фрэнком. Он просто смотрит на меня. Обычно, когда он

смотрит этим пристальным взглядом, я хочу скрыться где угодно, как можно дальше от его взгляда.

Но не сейчас.

Потому что на этот раз я онемел. Слишком много всего произошло. И меня не волнует, что

он никогда не любил меня. Это не имеет больше никакого значения.

— Доктор выходил? — спрашивает он своим грубым голосом.

— Еще нет, — мой взгляд инстинктивно падает на дверь.

Я засовываю руки в карманы джинсов. Хочу уйти отсюда, от этого выноса мозга. Я хочу

проснуться и забыть об этом ужасном кошмаре.

Мы с Фрэнком подходим к Сесилии, которая качает Бриа, засыпающую у нее на руках, хотя

она слишком большой ребенок, чтобы так засыпать. Я заметил, что Сесилия плачет. Фрэнк садится

рядом с Сесилией и предлагает мне сесть рядом с ним. Я сажусь. И мы ждем. Никто из нас ничего

не говорит.

Я обхватываю голову руками. Они все еще пахнут мылом из ресторана. Как так может быть, что в последний раз, когда я мыл руки, моя жена и сын были живы и здоровы? А сейчас...

Дверь снова открывается, и на этот раз это дверь, отделяющая приемную от остальной части

больницы. Это дверь, за которой я наблюдал всю ночь. Я смотрю на врача, который идет к нам. Его

лоб стал влажным от пота, мне становится трудно глотать.

Нет.

Вдруг я чувствую панический ужас, подкатывающий к горлу, который угрожает задушить

меня. Я задыхаюсь от страха. Прежде я слышал это выражение, но это первый раз, когда я

испытываю его.

Доктор проходит мимо нас и идет к семье, сидящей рядом с нами. Я выдыхаю и слушаю их

разговор.

— Ваш отец в порядке, — говорит он семье. — Мы обнаружили тромб вовремя, и теперь нет

никакой опасности для его сердца. Он очнулся, и вы можете подняться к нему на пару минут.

Они обмениваются любезностями, и страх уступает место панике. Я стараюсь не быть

пессимистом, но иногда ничего не могу с этим поделать, и сейчас, то самое время. Могут ли быть

две хорошие новости в отделении неотложной помощи? Или это 50/50? Если это 50/50, то это

может означать только одно. Я молю Бога, чтобы это было больше похоже на 60/40 или даже 70/30.

Боже, пожалуйста, пусть у них все будет хорошо.

Я прохаживаюсь по комнате. Ожидание убивает меня. Я тру лоб и вздрагиваю, когда

провожу пальцами по ране. У меня только царапина.

Одна чертова царапина.

Слава богу, Бриа не пострадала. Она спала, лишь ненадолго проснулась, когда нас забирала

скорая в больницу. Она тут же опять уснула, слишком маленькая, чтобы понять ужасающие

обстоятельства. Мы были свободны через час, и у меня даже нет сотрясения, нет ни черта, кроме

этого пореза на лбу, на который даже не нужно накладывать швы.

Нам сказали ждать новости об Изабелле и Маттиасе. Они оба были без сознания, и я был