Трон Знания. Книга 5 (СИ) - Рауф Такаббир "Такаббир". Страница 28

— Потерял сноровку?

Макидор повернулся к Адэру:

— Я не понимаю вас.

— Малика принесла тебе платье, а ты ничего не смог сделать. Или не захотел?

— Я перешил его за полчаса.

— Ты говоришь о ракшадском платье.

— Да.

— А я говорю о красном платье. С рубинами.

Макидор изменился в лице:

— Ваше Величество…

— Что с платьем было не так?

— Слишком тесное в груди. Ткань прямо трещала.

Адэр приблизился к Макидору. Посмотрел на тощую шею, обвязанную белым шёлковым платочком, на гладкий подбородок, тонкие губы, впалые щеки и устремил взгляд в оливковые глаза:

— Тесное в груди или порвано?

Макидор стал ниже ростом:

— Ваше Величество…

— Когда она принесла платье?

— Вечером.

— За три часа до бала.

— Нет, Ваше Величество. Накануне.

— А утром пришла забрать. Верно?

— Я попросил её примерить, хотел убедиться, что всё в порядке, а там вылетели несколько рубинов, и остались дырки. На самом видном месте. Мы искали, но не смогли найти, куда камни закатились. Меня чуть не хватил удар.

— Ты теряешь сноровку. Нужен ли мне такой модельер?

Макидор вцепился рукой в стойку с костюмами:

— Ваше Величество… Это Сирма. Сказала, что ей велели испортить наряд и даже заплатили, но не сказала кто. Она так плакала, боялась, что Малика проклянёт её. Я хотел выгнать девчонку, но Малика заступилась.

— Давай её сюда.

Согнувшись в поклоне, Макидор попятился к двери.

— Постой, — проговорил Адэр. — Пригласи ко мне герцогиню Гаяри.

Сестра появилась через полчаса, хрупкая, нежная. Исходивший от неё аромат весны бесподобно гармонировал с нежно-зелёным платьем и малахитовыми глазами. Глаза матери…

Элайна опустилась на край кушетки и, сохраняя горделивую осанку, сложила руки на коленях:

— Надеюсь, в Ларжетае всё спокойно?

Адэр сел рядом с сестрой, взял за руку и стал перебирать её пальцы:

— Ты веришь в проклятия?

— Смешной вопрос. Конечно же, не верю.

— Грасситы верят в сказки, в проклятия и боятся морун.

— Хочешь сказать, что я должна бояться Малику, потому что она моруна?

— Прислуга её боится.

— Я не прислуга.

— А ещё прислуга боится потерять работу. Поэтому боится того, кто хорошо им платит. Боится, потому что хозяин непредсказуем, сумасброден, придирчив и нередко бывает зол. И он разозлится, если кто-то ослушается его сестру.

— Считаешь, что это неправильно?

— Зачем ты приказала испортить платье Малики?

Вздёрнув брови, Элайна улыбнулась:

— Кто тебе сказал такую глупость?

— Сейчас ты встанешь, выйдешь из комнаты, и я забуду, что у меня есть сестра.

— Адэр… я могу обидеться.

Он выпустил её руку и, поднявшись, подошёл к окну. Парень стоял на газоне и смотрел на хозяина. Казалось, зверь сейчас рванёт вперёд, вскарабкается по стене на третий этаж и перемахнёт через подоконник.

— Уходи.

— Дряная девчонка! Я заплатила ей а за молчание, а она всё выболтала!

— Наверное, плохо объяснила. — Адэр повернулся к сестре. — Элайна… Зачем ты всё портишь? У меня и так забот выше крыши, а тут ещё ты. Вместо того чтобы поддержать, поднять мне настроение, дать хоть на минуту забыть о проблемах, ты их добавляешь. Почему?

— Ты напомнил мне об одном случае.

— Этот случай имеет отношение к порче платья?

— Ты напомнил, как я каталась по полу и рыдала. Ты поднимал меня, тряс за плечи, а я снова падала. Ты хлопал меня по щекам и говорил, что дочь короля должна быть сильной. Ты кричал на меня, твердил о долге. А я любила его, а не долг. Я до сих пор его люблю. Бедный Вилар… он воспитывает чужих детей, а мог воспитывать своего ребёнка. Ты и отец всё разрушили. Сделали нас несчастными.

Присев на подоконник, Адэр скрестил на груди руки:

— Ты мстишь мне?

— Нет, Адэр. Я люблю тебя.

— А Малике завидуешь.

— Ты ничего не понимаешь.

— Так объясни.

— Я никогда не изменяла Модесу. Считала, что жена должна быть верной, чистой, хотела жить без стыда и без скандалов.

— Модес продолжает встречаться с любовницей?

— Изменяют все, Адэр. Ты любишь Малику, но это не мешает тебе встречаться с другими женщинами.

— Это не измена.

— Ну конечно. Любить одну, а спать с другой — это не измена. Не любить жену и спать с любовницей — это не измена. Никого не любить и спать со всеми — это тоже не измена. Только никто не думает, что любимым и нелюбимым эти не измены причиняют боль. Представляю, каково приходится Малике, если она испытывает к тебе хоть какие-то чувства.

— Ты хотела её унизить, — сказал Адэр и, стиснув кулаки, спрятал их подмышки.

— Нет. Я хотела, чтобы она бежала отсюда, куда глаза глядят. Наш мир для неё слишком тесен, все места заняты, расписаны на десятки лет вперёд. За эти места люди расплачиваются счастьем. — Элайна прижала пальцы к вискам. — Если ты дашь слабину и забудешь о долге — наши жертвы обесценятся, всё станет напрасным. Наш прапрадед напрасно бросил семью и женился на дочери какого-то Святейшества, чтобы прекратить религиозную войну. Прадед напрасно обвинил жену в неверности и отказался от старшего сына, хотя тот был всего лишь доверчивым и бесхарактерным юнцом, который не смог бы управлять страной. Дед напрасно пожертвовал дочерьми, чтобы расширить границы Тезара.

— Отца не трогай, — вставил Адэр.

— Отец напрасно не женился, потому что сын от второго брака мог оспорить твоё право на трон. А я напрасно вышла за Модеса. Это вам были нужны его земли. При чём тут я? Но вы твердили мне о долге, и я вышла за этого… Теперь получается — зря?

— Я же сказал, что помню о долге.

— А я не поверила.

— Почему?

— Потому что ты никогда не говорил, что любишь. Потому что бросал женщин, и тебя не волновало, что они чувствуют. Потому что я знаю, как мы умеем любить. — Подавив рыдания, Элайна вытерла слёзы. — Мы все однолюбы: ты, я, отец, дед… все, в ком течёт кровь династии Карро.

— Кому ещё ты заплатила?

— Адэр… пожалуйста…

— Кому? — повторил он, понизив голос до полушёпота.

— Горничной. Кажется, её зовут… — Элайна потёрла висок. — Не помню. Рыженькая, пухлые губки.

— Имя.

— У неё ямка на подбородке.

— Что она должна была сделать?

— Украсть у Малики драгоценности.

— Украла?

— Да.

— Они у тебя?

Элайна кивнула.

Адэр принялся мерить гостиную шагами:

— Ты понимаешь, что уничтожила этих девушек?

— Я не стояла над ними с ножом, они могли отказаться. Они сами сделали выбор.

— Если я прощу служанок и оставлю их в замке, они решат, что Малика здесь никто. И я буду чувствовать себя никем, потому что мою женщину унизили…

— Уже твою?

— …мне плюнули в лицо, а я взял и просто вытерся. Если я уволю их, они разболтают первому встречному, что сестра правителя ещё та стерва…

— Адэр…

— …и будут насмехаться надо мной и Маликой. Если арестую, они не будут молчать на допросах. Ты станешь организатором вредительства и кражи.

— Я не организатор.

— Ненаказанное преступление — ещё большее преступление. Не наказать — значит поощрить.

— Зачем ты это говоришь? Я ничего в этом не понимаю.

— Пусть прощает Бог, а здесь, на земле, каждый должен нести ответственность за содеянное.

— Не пугай меня, не надо…

Адэр приблизился к кушетке и навис на Элайной:

— Ты поставила меня перед выбором. Я хочу, чтобы ты сделала выбор за меня.

— Какой выбор?

— Простить служанок, уволить или арестовать?

— Я не знаю.

— Твой выбор!

— Не знаю! — крикнула Элайна и обхватила себя за плечи.

— Забирай их с собой.

— Куда?

— В Тезар.

— Нет. Нет! А если кто-то узнает? Это такое пятно… Адэр! Ты не можешь так со мной поступить!

— Принеси драгоценности.

Элайна поднялась и, пошатываясь, вышла из комнаты.

Приблизившись к столу, Адэр придвинул к себе телефонный аппарат, взял трубку: