Ангел-Хранитель 320 (СИ) - Поль Игорь Владимирович. Страница 11
— В армии, как и в природе, существует естественный отбор, — возвестил взводный. — Умные живут и процветают, тупые — хлебают дерьмо в болоте. Если до кого не дошло, расшифрую: рано или поздно я утоплю в дерьме всех тупиц из моего взвода.
Успеваемость на теоретических занятиях после этого случая резко возросла.
В полдень следовал обед, состоящий из густого рыбного супа и огромных порций кукурузной каши с белковым соусом.
В 13:00 — изучение имперских уставов и наставлений. Время от времени Кнут устраивал тест, в произвольном порядке выдергивая бойца с требованием прочитать по памяти страницу-другую забористого текста. Если солдат сбивался или затруднялся с ответом, ему на помощь немедленно приходило все отделение. Разумеется, подобные хоровые декламации сопровождались приседаниями или отжиманиями от пола.
В 14:00 начинались занятия в спортзале. Сержанты распределяли взвод по тренажерам, и в течение двух часов доводили подчиненных до полного изнеможения, каждого по строго индивидуальной программе, подобранной медиками в зависимости от физических данных солдата.
В 16 часов — марш — бросок на полевые занятия. Почти всегда марш — бросок был тяжелым испытанием сам по себе. Километр за километром, час за часом мчались они по пересеченной местности, разбрызгивая грязь, проламываясь через густой кустарник, с ходу форсируя ручьи и речушки. Отставших тащили за руки или подталкивали в спину, обессилевших поднимали и несли на руках, используя развернутые на манер гамака ремни амуниции. Слабовольных и хитрых били сержанты, а чаще — сами оставшиеся в строю бойцы, которые всеми силами пытались избежать дополнительной ноши.
Сами занятия были не намного легче. Молодых солдат до седьмого пота гоняли по полосам препятствий, учили приемам маскировки и скрытного передвижения, сериями повторяющихся упражнений вбивали в них навыки ориентирования и выживания на местности.
К 20 часам измочаленные, изгвазданные в грязи новобранцы приползали назад на базу, где сначала ужинали кусками тушеной рыбы, а затем приводили в порядок амуницию и обмундирование.
В 22:00 наступал час личного времени. Разбредаясь по своим каморкам, солдаты наконец-то оставались наедине со своими мыслями. Кто — то писал письма, кто-то надевал рамку голопроектора и погружался в мир виртуальных игр, кто-то находил силы читать, ну а некоторые просто дремали, наслаждаясь минутами блаженного безделья.
В 23:00 — общее построение, проверка снаряжения, вечерняя поверка, и, наконец, долгожданный отбой. Те, кому повезло пройти проверку благополучно, падали на жесткие койки и проваливались в сон. Неудачники же занимались физическими упражнениями, пока не вырубались от усталости или пока сержант не решал, что воспитательный процесс на сегодня закончен.
Ну и вишенкой на торте были ночные проверки боеготовности — суматошные, наполненные суетой и криками, подъемы по тревоге. Так как своего оружия у бойцов еще не было, проверки завершались смотром на плацу, после чего взвод снова падал в койки.
Однажды утром комната Молчуна оказалась пустой. На утреннем построении, его, избитого в кровь, выбросили из джипа комендантского патруля. Как выяснилось, доведенный до отчаянья новобранец попытался выбраться с территории базы, спрятавшись в кузове грузовика снабжения.
И вот теперь он — растерзанный, сломленный, в разорванном на груди комбинезоне, стоял на краю плаца и безучастно смотрел в сторону.
— Командир отделения! — негромко произнес Кнут.
— Сэр!
— Расстреляйте дезертира!
Молчун вздрогнул и недоверчиво уставился на Кнута.
Сержант Мосол выстрелил не целясь. Пуля ударила Молчуна в лоб, затылок разлетелся ошметками плоти. Мертвое тело мешком повалилось на газон.
— Сержант, к вечеру жду от вас рапорт.
— Есть, сэр! — отозвался Мосол, убирая пистолет в кобуру одним ловким движением.
Повинуясь команде, взвод повернулся направо и направился в столовую. Мертвец провожал их взглядом, в котором навсегда застыло удивление.
Глава 13
Сергей смертельно устал. С каждым новым днем его сознание все сильнее затягивалось мутной пеленой страха, мышцы одеревенели от перегрузок. Временами он уже плохо представлял, что происходит, и действовал, будто автомат, способный реагировать лишь на простейшие команды-раздражители.
Он держался на одном лишь упрямстве, но в редкие минуты просветления, когда перед мысленным взором вставало презрительное лицо Кнута, называвшего его слабаком, Сергей стискивал зубы от злости и повторял про себя только одно: «А вот хрен вам!»
И однажды на занятиях в поле случилось то, что закономерно должно было случиться — он подставился.
Крутясь в воздухе, осколочная граната пролетела положенные тридцать метров, ударилась о бруствер и свалилась в траншею. Взрыва не последовало — Сергей забыл ее активировать.
— Учишься кидаться булыжниками, Заноза? — поинтересовался всевидящий Кнут.
— Никак нет! Виноват, сэр!
— Это уж как водится, виноват. Сержант Лихач, отработайте упражнение всем отделением. Выдайте всем по пять плазменных. Этому — десять. Дистанция двадцать метров.
— Есть, сэр!
Двадцать метров — это значит, броски с открытой местности. Шар перегретой плазмы, если промахнуться мимо траншеи, потеряет поражающие свойства примерно на десяти. Частичное воздействие вторичными поражающими элементами — брызгами расплавленного металла, стекла или камня — сохраняется до пятнадцати. Всего одна ошибка, всего один неудачно отскочивший от бруствера пластиковый цилиндр — и все, заказывайте музыку.
Но Сергей ничего не чувствовал. Как давно он живет, словно безмозглая кукла? Три дня? Быть может, пять? Возможно, сегодня все и закончится.
Наплевать.
Лица солдат, рассовывавших гранаты по подсумкам, застыли, как у покойников.
— Отделение — вперед! — командует Лихач.
Подбежать к рубежу, упасть на колено, достать гранату, потянуть за кольцо, швырнуть гранату в траншею, лечь, закрыть глаза.
Вспышка ослепляет даже сквозь плотно сжатые веки. Волна раскаленного воздуха обжигает кожу. Шрапнель из горячего щебня со звоном отскакивает от шлема, сверху сыплются тлеющие щепки.
— Вперед!
Подбежать к рубежу, упасть на колено. Швырнуть. Упасть лицом в грязь. Вспышка.
— Вперед!
Подбежать, упасть, достать. Пальцы с сорванными ногтями не слушаются.
Вспышка. Вспышка. Вспышка.
Свет на мгновение гаснет, а когда появляется вновь, перед глазами маячит лицо командира отделения.
Губы шевелятся, глаза вытаращены, лицо перекошено.
Чего-то орет.
Включается звук.
— …Отставить! Заноза, отставить! Закончить упражнение! — надрывается Лихач.
Сергей приходит в себя, часто моргает. В ушах звон, во рту песок, в глазах мельтешение зайчиков, мокрый от грязи комбинезон весь в прорехах, левый рукав дымится.
Его товарищи выглядят немногим лучше.
— Встать в стой!
Сергей занял свое место в шеренге измочаленных новобранцев.
— Конец тебе, сука, — прошептал Шкурник.
— Пошел ты.
Отделение недовольно заворчало.
— Ты уже всех достал, русский, — не шевеля губами, процедил Ланге. — Пора тебя учить.
— Училку отрасти.
— Короче, тебя предупредили, Заноза, — сплюнул Шкурник.
Глава 14
Ночью, дождавшись, пока сержанты заснут в своих комнатах, несколько человек тихо выскользнули в коридор. Один из них негромко стукнул в дверь Сергея.
— Эй, русский! Есть разговор.
Сергей открыл глаза, будто и не спал. Морщась от боли в обожженных пальцах, быстро натянул комбинезон, затянул ремни, накинул липучки ботинок.
Страха не было, перегруженный организм попросту игнорировал опасность. Внутри разгоралась какая-то бесшабашная ярость.
— Ладно, суки, — шепотом сказал он отражению в дверном зеркале. — Я иду.
В коридоре нетерпеливо переминался рыжий Ланге.
— Долго возишься, — сообщил Ланге громким шепотом. — Давай вперед.