Бенита - Хаггард Генри Райдер. Страница 15

Через минуту до Бениты и Клиффорда донеслись горловые бранные слова и немецкие проклятия. Мистер Клиффорд спросил, в чем дело; в ответ он услышал, что это только могила, в которой лежит «проклятый мертвый монах». Бенита не могла не рассмеяться.

В конце концов, она с отцом тоже спустилась в могилу. Под плитой, действительно, лежали останки старого миссионера в клобуке и с распятием из слоновой кости на шее. На его груди лежал свиток пергамента, в котором говорилось, что он, Марко, рожденный в Лиссабоне 1438 г., умер в Бомбатце в 1503 г., проработав семнадцать лет в «империи» Мономотана, где, после тяжких испытаний, он обратил многие души ко Христу.

Мейер еле сдержал злобу. Поглядывая на свои окровавленные руки, которые он изранил, работая с таким усердием, чтобы добраться до останков миссионера, Джекоб бесцеремонно сбросил с места кости, желая удостовериться, нет ли под ним ступеней вниз.

– Право, мистер Мейер, – сказала Бенита, которая несмотря на всю торжественность окружающего, не могла сдержать чувства юмора, – если вы не сделаетесь осторожнее, призраки всех этих людей будут являться сюда.

– Пусть являются, если могут, – с бешенством ответил он. – Я не верю в призраки и всем им бросаю вызов.

В это мгновение Бенита взглянула вверх и увидела, что из темноты в кругу света бесшумно скользит какая-то фигура, так бесшумно, что ее можно было принять за один из тех призраков, которым Джекоб бросил вызов. Медленно подошла она… Но это был только старый Молимо, который всегда двигался таким образом.

– Что говорит белый человек? – спросил он Бениту, окидывая искателя клада мечтательным, точно предупреждающим о чем-то взглядом.

– Он говорит, что не верит в духов, что он вызывает их всех, – ответила она.

– Белый золотоискатель не верит в призраки, он вызывает их, – своим певучим голосом заговорил старик. – Он не верит в призраки, которые стоят вокруг меня. Это гневные души умерших, они говорят о том, где он будет лежать, о том, что случится с ним, когда он умрет, о том, как они встретят человека, потревожившего их останки, проклявшего их, когда он искал золото и богатства, которые любит. Я вижу, что перед ним стоит мертвый человек в длинном платье, вот с такой вещью на груди, – и Молимо указал на костяное распятие. – Он грозит ему, грозит столетиями печали, страданием, которое наступит, когда он сделается таким же духом, как они.

Мейер не мог дольше сдерживать ярость. Он повернулся к Молимо и осыпал его бранью на наречьи макалангов. Он прибавил, что старик отлично знает, в каком месте скрыто сокровище, что если он не укажет его, то он, Мейер, его убьет, отправив к тем духам, которые он так любит.

Лицо Джекоба приняло такое свирепое, отталкивающее выражение, что Бенита отступила от него, а мистер Клиффорд постарался успокоить своего компаньона. Хотя Джекоб схватился было за нож, висевший у него за поясом, и двинулся к старику, Мамбо не пошевелился, не отступил ни на дюйм, не выказал ни малейших признаков страха.

– Пусть себе вредит, – сказал он, когда уставший наконец Мейер замолчал. – Так иногда во время бури блистает молния, гремит гром, и вспененная вода струится по лицу скал. Однако потом выходит солнце, гора остается прежней, гроза же затихает, исчезает, теряя силу. Я – скала, он – только ветер, огонь и дождь. Не дозволено ему ранить меня.

Те души, в которые он не верит, собирают его проклятия, чтобы потом осыпать ими его голову, как осколками камней.

И, бросив на Джекоба презрительный взгляд, старик повернулся и, снова скользя, исчез в той темноте, из которой появился.

ГЛАВА XIII. Бенита задумывает бегство

На следующее утро, когда Бенита готовила завтрак, она, подняв голову, заметила Джекоба Мейера, сидевшего на каменной глыбе, с мрачным и унылым выражением лица. Он опирался подбородком на руку и пристально смотрел на нее.

В первый же вечер их знакомства Джекобу показалось, что Бенита способна внушать мысли, а Бенита почувствовала странную близость к нему. С этого дня она во что бы то ни стало старалась поставить между собою и Джекобом нравственную преграду, тем или другим способом удалить его от себя. Но ее попытки не увенчались успехом.

Сейчас, наклоняясь над костром, она испытывала страх под взглядом этих черных глаз, которые, казалось, хотели проникнуть в ее мысли. И вдруг она мысленно решила уговорить отца уехать вместе с ней.

Понятно, такая попытка могла быть весьма опасна. Хотя нигде поблизости пока матабелов не было, но, может быть, они где-то ждали своего часа. Кроме того, даже если бы было возможно собрать достаточно упряжных волов, Бенита с отцом не имели права взять фуру, она принадлежала столько же Мейеру, сколько и Клиффорду, и ее следовало оставить Джекобу. Но в крепости были две лошади, и Молимо говорил ей, что они вполне здоровы и даже потолстели.

Мейер встал и заговорил с Бенитой.

– О чем вы думаете, мисс Клиффорд? – спросил он своим мягким голосом с иностранным акцентом.

Молодая девушка вздрогнула, но быстро ответила:

– Я думаю, что топливо слишком сыро, и что козлиные котлеты будут пахнуть дымом. Вам не надоела козлятина, мистер Мейер? – продолжала она.

Он сказал только:

– Вы такая хорошая… о, я говорю то, что думаю… такая по-настоящему хорошая, что вам не следовало бы говорить неправду, даже в пустяках. Дрова совсем не сырые, я сам нарубил их из сухого дерева, и мясо не обкуривается дымом.

Главное же, вы не думали ни о том, ни о другом. Ведь вы думали обо мне, как я думал о вас! Но сейчас я не мог угадать, что было у вас в мыслях, и вот почему я вас спрашиваю об этом.

– Уверяю вас, мистер Мейер, – вспыхнув, ответила Бенита, – что мои мысли принадлежат только мне.

– Вы так полагаете? А я думаю по-другому. Я считаю, что ваш ум – моя собственность, а мой ум принадлежит вам.

Природа дала каждому из нас этот дар.

– Я не желала и не желаю такого дара, – ответила она.

– Очень жаль, потому что я дорожу им. Эта собственность кажется мне еще дороже золота, которое мы не можем найти.

Она быстро повернулась к нему, но Мейер поднял руку как бы удерживая ее, и продолжал:

– О, не сердитесь на меня и не бойтесь, что я буду смущать вас нежными речами. Я выскажусь в свое время, теперь же хочу только указать вам на одно, мисс Клиффорд. Разве не удивительно, что наши умы так согласуются, и неужели это не имеет никакого значения? Если бы я был верующим, как вы, я сказал бы, что нами руководит Небо. Нет, нет, не говорите, что на нас действуют противоположные силы, это возражение слишком банально. Я удовольствуюсь замечанием, что в вас и во мне говорит инстинкт и природа, или, если угодно, что нами руководит судьба, что она указывает путь, следуя которому мы могли бы достигнуть великой цели.

– Может быть, мистер Мейер, только, говоря откровенно, этот вопрос очень мало интересует меня.

– Но я уверен, когда-нибудь он увлечет вас. В настоящую минуту я должен извиниться перед вами. Вчера вечером я при вас вышел из себя. Прошу вас, не судите меня строго: ведь я страшно устал,, а этот старый идиот раздосадовал меня своими рассказами о привидениях, в которых я не верю.

– Если не верите, почему же вы так рассердились? Вы могли бы отнестись к вопросу презрительно, и не говорить так, как говорили вы.

– Право, не знаю, но мне кажется, люди часто боятся, чтобы им не пришлось поверить в то, во что они не хотят верить. Эта древняя церковь действует на нервы, мисс Клиффорд, – и на ваши, и на мои. Я могу откровенно говорить об этом, потому что знаю, что вы угадываете мое состояние. Подумайте обо всем, что связано с этой капеллой, обо всех преступлениях, много веков совершавшихся здесь, обо всех страданиях, которые в этом месте терпели люди! Без сомнения, в пещере или близ нее приносились человеческие жертвы; большое обугленное кольцо на скале могло служить местом для жертвенных костров. Удивительно ли, что это место действует на нервы, особенно, когда не находишь того, чего ищешь – великого сокровища (его лицо засияло восторгом), которое все же будет вашим и моим, даст нам положение и счастье…