Невеста снежного демона (СИ) - Ардова Алиса. Страница 48

И я ослабила напор, отозвала огонь, оставила только тоненькую ленточку.

Удар сердца…

И мои губы в невесомой ласке касаются рта Дамиана, пробуя его на вкус. А огненная лента, юркой змейкой устремляется к ледяной стене… Такая слабая, маленькая, безобидная.

Еще один удар…

И мой язык скользит по губам Дана, убеждая их открыться. А лента-змейка уже поднимается по морозной преграде, незаметно растапливая ее, выжигая следы гнили.

Демон все еще не шевелился, но я чувствовала, как напряглось его тело, дыхание сбилось, участилось. Обрадованная успехом, опустила одну ладонь ему на грудь, туда, где находился невидимый амулет. Щедро делясь теплом, ощущая, как стремительно нагревается под пальцами кожа.

Если он и сейчас не отреагирует, не представляю, что делать дальше, опыта в соблазнении у меня, прямо скажем, маловато. Но Дан ответил. Выдохнул тяжело и рвано, будто просыпаясь от какого-то кошмарного сна, прижал меня к себе, а потом…

Я говорила, что уже целовалась раньше? Так вот, я ошибалась, глубоко и жестоко. То, что происходило раньше, даже близко нельзя сравнить с тем, что творилось со мной сейчас. Смерч, ураган, землетрясение с потопом одновременно, и я находилась в самом центре этого стихийного катаклизма.

Дамиан даже не целовал — пил меня, жадно, исступленно, как путник, затерявшийся в пустыне и добравшийся наконец до живительного источника. Так, словно я была единственным его спасением. И я сгорала, тонула, захлебывалась, разлеталась на части вместе с ним. Наши языки переплетались, не давая нам дышать ровно. Мы задыхались, но не могли даже на миг оторваться друг от друга, чтобы восстановить дыхание.

А где-то далеко-далеко, на другом краю света, рушились ледяные стены, злобно шипела, отступая, серая, склизкая пелена и победно ревело мое пламя. И наши сердца стучали все громче и громче — теперь уже в унисон.

Спустя вечность, когда мне стало совсем нечем дышать, а голова кружилась так, что на ногах устоять сложно, демон наконец прервал поцелуй, но не отпустил меня, даже объятий не разжал.

— Рис…

Как, оказывается, мало нужно для счастья — просто услышать, как тебя снова называют только твоим, «особым» именем.

Улыбнулась лукаво.

— Ну, вот, пожелала тебе спокойной ночи, теперь могу с чистой совестью отправляться спать.

Произнесла и замерла в ожидании ответа. И демон не подвел.

— Ну уж нет. Не отпущу, даже не надейся, — рявкнул он.

Снова притянул меня к себе и склонился к губам целуя уже по-иному. Сладко и бесконечно нежно.

Рис…

Он чувствовал, как учащенно бьется ее сердце и пульсирует тонкая жилка на шее, под его пальцами. Как тяжелеет и срывается дыхание. Как подрагивают, поддаваясь его напору губы, приоткрываются и начинают отвечать — сначала робко, затем все увереннее и увереннее. Как она изгибается, льнет к нему, отчаянно и доверчиво. А ее огонь, победно разгораясь, смешивается с его льдом, выжигает хмельную, тошнотворно-вязкую муть, что несколько дней туманила сознание, и возвращает ему самого себя.

Он ощущал это так ярко и остро… почти болезненно-остро. И руки сами сжимались, еще крепче обхватывая девушку.

Отпускать ее не хотелось. Категорически. Хотелось подхватить на руки, развернуть тропу и выйти далеко-далеко отсюда, в своем доме в Эратхаме, куда нет доступа никому. И целовать… целовать… целовать, пить ее дыхание, такое сладкое, необходимое, как воздух, срывать с губ вздохи и стоны, пока не услышит долгожданного «да…». А потом опустить ее на кровать и, не отводя взгляда от потемневших от страсти глаз, накрыть хрупкое, податливое тело своим.

И пусть весь мир подождет или катится к Шаксу, если его что-то не устраивает.

Но мир не желал ждать и убираться прочь тоже. По крайней мере, Террелл с Брейтом точно не собирались этого делать.

Шквальный порыв морозного ветра выбил дверь, снося ее с петель, прерывая поцелуй, и в комнату ворвались побратимы, да не одни, а в сопровождении вездесущих духов семейства Аркентар… что б им в посмертии долго икалось. Коммандор, как всегда, с молнией наизготовку, Зелма с парочкой файерболов, а Анника со своим неизменным зонтом. Ну, конечно, куда ж без этой троицы?

Дамиан резко выдохнул, выбрасывая перед собой щит, чтобы закрыть Рис от ветра. Но рук не разжал, и, когда девушка уткнулась лбом в его грудь, не удержался — ласково провел ладонью по ее спине. Выпрямился, глядя на братьев, поймал взгляд Брейта и еще сильнее прижал к себе Керрис. По-собственнически уверенно.

Никому не отдам. Не отпущу. Никогда.

Моя хайтэ.

Только моя…

И Брейтон склонил голову, принимая его решение.

— Что здесь происходит?

О, вот и любимое восклицание Зелмы.

Побратимы, в отличие от призраков, лишних вопросов не задавали. Им хватило мгновения, чтобы оценить обстановку, спрашивать, что случилось, не было необходимости. Теперь они сами видели и пятна гнили, и повреждения на ауре, и следы постороннего воздействия — то, что раньше таилось ото всех, в том числе, и от самого Дамиана.

Магия Дана освободилась от чужого контроля, перестала ограждать его от братьев и они, наконец-то осознали, что с ним творится. Осознали и немедленно отреагировали. А вот почему раньше не догадались, предстоит еще выяснить.

Об этом мало, кто знал, но ритуал, объединявший хэссэ, служил дополнительной защитой от тьмы, он и возник-то, во многом из-за этого. Невидимый барьер. Еще один способ противостоять извечному врагу. Их ауры связаны, Террелл с Брейтоном должны были первыми не просто заподозрить неладное — заметить малейшие изменения, но не заметили, не остановили… И если бы не Рис…

Дамиан видел, как в одно мгновение осунулись, побледнели лица побратимов. Террелл устало потер ладонями лицо, прошел в комнату, спросил напряженно и хрипло:

— Как? Когда?

Хорошие вопросы, правильные, хоть и очень неприятные. И на них нужно обязательно найти ответы — чем скорее, тем лучше.

Теперь Дан понимал, это началось уже давно. Чужая магия действовала медленно, незаметно. Исподволь подтачивала его защиту, окутывала липкой, иллюзорной паутиной сознание, нашептывала странные решения. Заставляла потихоньку отдаляться от побратимов, а главное, находить все новые и новые, на первый взгляд совершенно логичные причины для того, чтобы отказаться от Рис.

И ведь уже настроен был, решительно настроен отказаться от ненужной, неудобной, как ему казалось, хайте. И… не мог. Наоборот, с каждым днем привязывался к девушке все сильнее. Слабая и в то же время невероятно сильная. Порой не уверенная в себе, но, когда нужно, очень настойчивая. Любознательная, упрямая, неугомонная. Яркая и живая, как пламя, что билось в ней.

Огненная Аркентар… Имя «Рис» подходило девушке как нельзя лучше. Он так и не сказал ей, что на древнем языке миров хаоса это слово означает «маленький огонь, огонек».

Его огонек.

Немыслимо было отказаться от Керрис, отдать ее брату или тому же Нейтону. А когда на них в бестиариуме напал нидхэгг, Дамиан, успевший до этого побывать не в одном сражении, впервые в жизни испытал страх — не за себя, за девушку. И позже, в лазарете, сидя у ее кровати и глядя в восковое, ставшее вдруг безжизненным лицо, он поклялся себе защищать ее всегда и везде. Даже ценой собственной жизни. И сделать все — возможное и даже невозможное, чтобы через месяц на обязательный ритуальный вопрос Рис ответила бы ему согласием.

А потом настала ночь, та самая ночь, которая все переменила.

Они не в первый раз оставались вместе, но в лазарет Дан специально приходил поздно, изнуряя себя перед этим до предела. Рис, конечно, только делала вид, что спит, но потом, под действием снотворного, быстро и крепко засыпала, что демона полностью устраивало.

А в вечер ее возвращения от целителей все сложилось иначе.

Шумный переезд Тины, веселая суматоха, плавно перешедшая в дружескую вечеринку. Шутки, смех, Рис, сидящая возле него, доверительный разговор, когда их головы почти соприкасались… Еще ужасно злили взгляды, которые Брейт мимоходом кидал в сторону его хайтэ. Так и подмывало прижать Керрис к себе, бросить вызов всему миру, и в первую очередь присутствующим, доказать, что имеет полное право на эту девушку.