Горячий контакт (СИ) - Леконцев Олег. Страница 52

Я уже привык, что вызываю фурор. Но пилоты и технический состав превзошли все ожидания, вначале оцепенев, а затем устроив грандиозный галдеж. Пилоты по-приятельски хлопали по спине, осторожно трогали ордена. Вспомогательный персонал подойти не решался, глядя на меня с восторгом. Только медики, закончив перевязку, делали вид, что ничего не произошло. Любаревич – из вредности, а ее санитар – из солидарности.

Поизображав минут пять статую и дав полюбоваться орденами, я решительно направил свои ноги к ненаглядной и вредной врачихе.

– Товарищ капитан медицинской службы, – сугубо официально начал я. Любаревич закусила губу. – Я думаю, вам очень подойдет эта заколка для волос.

И буквально силой втиснул коробочку в руки. Она не то что была против, она просто не понимала, что я хочу.

Наконец, пришла в себя.

– Я не возьму от вас никакого подарка, – знакомым властным голосом заявила Валя, но вопреки своим словам открыла коробочку и вытащила заколку. Она ей явно понравилась. Еще бы, спасибо девушкам продавщицам, подобрали такой подарок. Жена миллиардера, купающаяся в драгоценностях, может быть и презрительно отказалась, но простой армейский врач с жалованьем в двести с небольшим рублей должна иметь стальную волю, чтобы отдать обратно.

Она смутилась, увидев на стене бокса старое захватанное грязными руками зеркало, подошла к нему и нацепила заколку. На мой несведущий взгляд Валюшка превратилась из богини в во всеобщий эквивалент красоты. Сергеич одобрительно чмокнул губами. Она повернулась к нам, мужчинам, проверяя их реакцию. Народ восторженно загудел. Как я и предполагал, зеленая заколка из малахита с бриллиантами очень шла к золотистым волосам красавицы.

Она сняла заколку, положила ее в коробочку, заколебалась, не зная, что делать. Потом вдруг быстро подошла ко мне, чмокнула в щеку и вышла из бокса.

Пилоты и технари молчали, переваривая произошедшее. Потом Привалов произнес с толикой грусти:

– Вот почему по жизни так – одни лысые, – он погладил начавшую лысеть голову, – и на службе не все гладко, а у других и красавицы любят и орденов на всю грудь, и почти генерал.

Малинин погладил его по голове:

– Плачься, страшная морда, тоже мне невезунчик. Лучше поздравь нашего командира.

И меня действительно поздравили, а вечером, перед сном, мы даже распили бутылку сухого вина.

Глава 26

Первый полет мы начали в 8.05. Я так и не пошел в медчасть на проверку – не успел (честное слово). И потому направился в бокс без разрешения Любаревич, очень надеясь, что она не решится направить блокирующий приказ. С нее сбудется. Комп сушки не стал протестовать и от сердца отлегло. Командир полка, поздравив с орденами и званием (я теперь сравнялся с ним), дал задание всей эскадрильей проверить стратосферу на северо-востоке Москвы. Рутинный полет. Кибер-пилот переварил полученное задание и высветил на экране примерное решение.

Подал сигнал "внимание", а затем "взлет". Кибер-пилоты компов перестроили эскадрилью в усеченную призму – впереди две пары в два этажа, позади них три пары в три этажа. Прилетели в заданный район, час покрутились. Мне стало понятно, что меня "обкатывают" в качестве комэска, запустив в спокойный район. Пилоты, молодцы, все понимали и не выражали недовольства.

Но затем сарги усилили натиск и нам пришлось вылететь уже в самую гущу схватки. Ардашев с двумя эскадрильями завяз в тяжелой схватке с саргами. Я не смог разобраться в сутолоке боя, но комп посчитал, что пятнадцать сушек борются с семнадцатью шершнями и сбито уже семь сушек и шесть шершней.

Наше появление быстро изменило положение. Мы взяли поле боя в клещи – первое и второе звено слева, а третье со мной – с права. От дружного огня было сбито сразу четыре шершня. И сарги не выдержали, бросились под защиту огня фортов Луны. В этот момент, поскольку на директрисе огня никого из своих не было я дал привычный залп ракетами. Отстававший из-за повреждений шершень накрыло аж тремя ракетами и он взорвался.

– Вовремя ты, Савельев, – раздался в шлемофоне голос Ардашева, – это уже не бой, а свалка. Покарауль здесь полчаса, а я уведу первую и третью эскадрильи на пополнение горючим и боекомплектом.

Контроль за участком очень быстро стал сплошной профанацией, поскольку выше, в открытом космосе, уже расположились тяжелые многоцелевые истребители МИГ-51бис, стометровые дуры с разнообразным вооружением. Шершень для МИГа был бестолковой мухой, которую можно было прихлопнуть легким движением. Как, впрочем, и Су-47АП.

Поэтому, кое-как протянув обозначенное время, я увел свою десятку на аэродром. Больше вылетов в этот день не было. Боевое дежурство с 15.00 было передано другой дивизии. Командование берегло беркутов и старалось их не перегружать, допуская, что в какой-то критический момент потребуется ввести в бой над Москвой элитное подразделение.

Ардашев, воспользовавшись этим, собрал комэсков. На него явился и Ладыгин. Командиры были в хорошем настроении, чего я не совсем понимал. Но все выяснилось.

– Товарищи офицеры, – заговорил комполка, едва мы расселись, – итоги сегодняшнего дня достаточно неплохи. Мы сбили одиннадцать шершней. Правда, трем пилотам удалось уйти – сарги разработали новую тактику, давая свои пилотам небольшие ранцевые двигатели и выделяя шершни-эвакуаторы. Но тем не менее. У нас сбито пять сушек, еще две вернулись столь искалеченными, что инженеры не уверены в их восстановлении. Зато среди пилотов потери минимальны – ранен только один. Любаревич, – все посмотрели на меня, но я сделал вид, что не понял, – сообщила, что рана тяжелая – бронебойный снаряд попал в руку, перебил кость, вырвал изрядный кусок мяса, разорвал нервные окончания и сухожилия. Однако операция прошла удачно, биопротезы прижились и врач обещает, что через недели полторы раненого можно будет допустить к вылетам для восстановления квалификации пилота.

– Но, кроме того, важны не только количественные данные, – вмешался в разговор Ладыгин, – пленные сообщили, что в бою участвовали пилоты из гвардейской дивизии, в переводе на русский она называется "Синие волки". Именно поэтому итоги боя следует считать блестящими.

Особенно мне понравилась стратегия боя. Виктор Семенович, я так понимаю, запоздалый ввод в бой эскадрильи Савельева был проведен интуитивно?

– Так точно, – не стал скрывать Ардышев.

– Хороший прием. Пять шершней как корова слизала. Надо ввести его в постоянную практику.

– Есть.

– Товарищи офицеры! – голос Ладыгина приобрел торжественный тон, – главнокомандующий объявляет всем пилотам полка благодарность и приказывает снять все штрафные санкции.

– Служим Российской Федерации и человечеству! – рявкнули мы, вскочив.

Ладыгин тоже встал и козырнул. После этого уже более мягким, как бы неофициальным тоном предложил:

– Прошу садиться.

Мы еще немного поговорили. Всех – от комэсков до комдива – беспокоила укомплектованность дивизии, составлявшая 80 %. С одной стороны, это было хорошо. В строевых частях, как ни старалось командование, нередко было меньше 50 % штата. Но все же отсутствие 20 % пилотов, а это при 93 положенных составляло почти 20 человек, беспокоило. На дивизию возлагались большие надежды и главкомом, и более высокопоставленными начальниками, включая, как я понимал, и президента. Поэтому дивизию могут бросить в самое пекло как последний резерв, рассчитывая, что это полноценное, укомплектованное соединение. А у нас пятой части нет.

Особых мыслей не было. Существовала обычная практика отбора лучших пилотов из округов. Такая политика не казалась мне совсем уж эффективной, но меня и никто не спрашивал. Однако и Ладыгина что-то не устраивало. Он выслушал каждого из нас по вопросу о способах пополнения, побарабанил пальцами по столу и отпустил комэска-1 и комэска-3. Меня почему-то оставил.

– Вот что, Семеныч, Савельева я у тебя забираю.

Ардашев недовольно вскинулся, на Ладыгин сделал категоричный жест рукой и командир полка нахохлился, всем видом показывая, что последнее отбираете.