С первого взгляда (СИ) - Коваль Алекс. Страница 42

— Почему ты ушла утром? — тон учтивый, но серьезный. Точно не такой, каким должен быть после невероятной совместной ночи. Однако он мастерски умеет стирать "лишнее" из памяти.

— Не спалось, — делаю глоток вина и отвожу взгляд. Где бы взять силы, чтобы выдержать этот ужин?

Его расслабленная поза: спина откинута на спинку стула, а рука на подлокотнике — напускная. Взгляд задумчивый и пронизывающий. Хочется сжаться в комочек и спрятаться.

— Как день прошел? — вроде непринужденно спросил, но нет. Воздух между нами накален.

— Прогулялась по городу и только в четыре вернулась в отель. В отличие от некоторых, не отсыпалась полдня, — сказала шутливым тоном, поднимая уголки губ в улыбке, надеясь разрядить обстановку.

Не очень-то и помогло.

— Ты сегодня улетаешь? — меняю тему, убирая всякий намек на произошедшее.

— Теперь и не знаю.

— Планы поменялись?

— Возможно.

Односложные ответы серьезно начинали раздражать. А его нежелание общаться нервировало. Сижу и, как нашкодивший ребенок под взглядом родителя, вспоминаю все свои косяки.

— Зачем мы… — договорить мне не дает подошедшая за заказом официантка. И так же стремительно, как появилась, вмиг и удалилась, быстро черканув в блокноте, — здесь?

— Поговорить, Лия.

— Давай, поговорим. Например, как думаешь, куда стоит сходить? В Стокгольме первый раз, а раз уж я решила на пару дней задержаться… — пожимаю плечами, покручивая в руках бокал.

— Я тоже плохо знаю город, но, говорят, тут есть неплохой торговый центр. Вам же, девушкам, в основном магазины интересны, — усмехается Стельмах. Ну вот, хоть какую-то другую эмоцию проявил.

— Не с теми ты девушками общаешься, Артем.

Мужчина молча пожимает плечами и отводит взгляд. Лицо хмурое, брови сведены и в движениях присутствует некоторая нервозность. Странно, неужели наша ночь так повлияла?

— Будем молчать? — не выдерживаю.

Если причина действительно в нашем вчерашнем безумии, то Артем может выдохнуть. Я никаких фантазий по поводу прошедшей ночи не строю. Понимаю, что для Стельмаха это был просто очередной секс. Хоть и с дочерью друга. Обвинять и усложнять ему жизнь своими соплями я не собираюсь. Большая уже девочка. Молча перестрадаю. Но раз ему от этого неловко, зачем тогда было звать меня в ресторан?

— Я неглупая девочка, Артем, — начинаю объясняться первая. Не могу молчать, и это немое раздражение, повисшее над нашим столиком, давит. — Если тебя беспокоит то, что произошло между нами, не переживай. Лить слезы и строить воздушных замков не буду. Отец ничего не узнает, и я…

— Майя — моя дочь? — перебивает меня мужчина, переводя взгляд с живописной стены.

Я растерялась. В первое мгновение подумала, что ослышалась. Пыталась сообразить, что он спросил, так как смысл фразы упрямо не хотел доходить. Но долго гадать мне не дали. Артем повторил свой вопрос. Уже уверенней и громче. Глаза в глаза.

— Алия, я отец Майи?

Нет, не ослышалась. Внутри все заледенело. Его пронзительный взгляд смотрел прямо в душу. Выворачивал наизнанку все усердно подавляемые мысли о возможном совместном будущем, разнося идеальную картинку в моей голове в пух и прах.

— С чего ты решил? — голос не дрожит, в отличие от рук. Я сжимаю в кулак салфетку, пытаясь выровнять учащенный пульс и вернуть лицу беспристрастность. Ужасно выходит.

— Будешь отрицать? — выгибает бровь, поигрывая желваками.

— Я хочу знать, какие у тебя возникли основания так считать.

Спокойно, а то сама себя закопаешь. Глубокий вдох — выдох.

— С отцом твоим сегодня разговаривал. У мышки скоро день рождения.

Я же говорила, это как два и два.

— Понимаешь же, что просчитать особого труда не составило, — подтвердил мои мысли мужчина.

Стельмах смотрит зло, губы поджаты. Недоволен. Срочно нужно что-то делать. Хотя отрицать уже и нет смысла. Однажды он должен был узнать правду.

— Что, Алия, будем молчать? — щедро возвращают мне мою же фразу.

— Допустим, — все, на что хватает моего самообладания. Тараканы в голове аплодируют стоя, Алия! Браво! Молодец, гениальный ответ.

— Допустим? — повторяет мужчина и зло смеется, тоже по достоинству оценив всю абсурдность ответа. — Допустим, моей дочери уже четыре года, а я об этом не знаю.

— А зачем? Зачем тебе об этом знать?

— Действительно. Ерунда какая!

— Моя дочь не ерунда, Стельмах! — шиплю сквозь сжатые до боли зубы.

— Ты сама себе противоречишь, Лия!

Разум медленно возвращается в мою голову. Ситуация попахивает, как минимум, скандалом, как максимум, катастрофой. Нужно что-то с этим делать.

— Алия, у тебя от меня дочь. Одна проклятая ночь, и ты исчезаешь. Я не знаю ни твоего имени, ни фамилии. Ничего! А ты в этот время, оказывается, носишь под сердцем моего, — упор на слове, — ребенка.

— Своего ребенка, Артем. Я думала, тебе не особо нужно об этом знать. Поэтому молчала и не искала встречи.

— Стоп! — машет собеседник головой. — Так ты знала, где меня найти?!

Я отвожу взгляд. Больная тема. Слишком. И не хотелось бы мне ее касаться. Незачем лезть мне в душу. И так на всю жизнь забрал себе сердце.

Подошла официантка с нашим заказом, молча водрузила посуду на стол и удалилась, снова оставляя нас наедине.

— Что ты молчишь, Лия?

В глазах полыхает праведная ярость. Зеленые омуты стали почти черными только уже не от накрывающей похоти, а от злости. Впервые вижу его таким. Недовольным. Руки сжаты в кулаки, рискуя раздавить не виноватый в дурацкой ситуации бокал.

— Почему ты ничего не сказала мне?

— А что ты хочешь услышать? Что я должна была сказать?! — откидывая несчастную измятую салфетку, отмечаю ему в тон. Гнев появляется неожиданно. Поднимается из самых потаенных уголочков, так тщательно скрываемых мной.

— Как минимум, правду.

— А ты выдержишь эту правду?

— Да уж не сахарный! — шипит мужчина. — Так знала? В клубе, когда выдрыгивалась в зале, твой взгляд был вполне прицельным. Роковая соблазнительница, твою мать.

— Заткнись, Стельмах. Ты ни черта не знаешь и не понимаешь, — обида больно колет в сердце.

— Что я не понимаю?!

Градус разговора накалялся. Пожилая пара немцев за соседним столиком подозрительно покосилась на нас, но сочла благоразумным не встревать в разборки.

Стельмах напирает, уже не прося, а требуя ответа на его вопросы. И я сдаюсь. Смертельно устала все держать в себе. Копить год от года и страдать, зная, что он проживает свою счастливую жизнь и знать не знает о нашем с Майей существовании. Да, сама виновата. Да, могла бы сказать. Только зачем?

Делаю глоток вина, ощущая, как глаза щиплет от подступающих слез.

— Каково это, безответно любить десять лет… — шепчу я себе под нос. Тихо, в надежде, что он не услышит.

Но Стельмах слышит и теряется.

— Что значит, безответно любить… кого? — сбавляет напор.

— Тебя, осел!

— Но мы даже не виделись никогда.

— Виделись, однажды. С тех пор твое лицо, как наваждение, засело вот здесь, — давлю пальчиком в висок, — и не выходит. Я просто была ребенком для тебя. Ты не знаешь, каково это, страдать по человеку чуть ли не вдвое старше тебя и знать, что эти чувства никогда не будут взаимны! Не знаешь, когда вот здесь, Стельмах, — тычу ноготком мужчину в грудь, прямо над сердцем, — когда вот здесь болит и разрывает.

— Бред какой-то, — шепчет Артем, залпом осушая вино в бокале. По взгляду вижу, мое признание бьет. Возможно не в сердце, но в совесть. Но мне не надо жалости. Это моя жизнь, мой выбор, и только мне с этим мучиться.

— Так не бывает! — пялится на меня во все глаза, словно первый раз видит. — Я даже подумать такого не мог.

— Не мог. И никто не мог. Поэтому, когда оказалась, что мы отдыхаем в одном отеле, я решила воспользоваться шансом. Я приняла решение осознанно.

— Какое решение, о чем ты?

— Я хотела, чтобы ты был первый мой мужчина. А как ты говоришь? Я всегда беру, что хочу?