Ученица некромага (СИ) - Тумас Катерина. Страница 26

— Ошибаешься, он так и так ничего не узнает, — неожиданно и резко в разговор вступил последний прибывший. Тильда попыталась одёрнуть его, назвав Гаретом, сынком. Но яблочко от яблоньки недалеко укатилось. Сын у этой недомадам такой же мерзкий тип оказался, как её жалкая лицемерная душонка. — Глоток зелья забвения, и ты ничего не вспомнишь.

— И даже следы от наручников не замечу на своих нежных запястья, — ехидно пропела я, сузив глаза.

— Хватит с ней возиться, — оборвал он. — Дай сюда! — и выхватил у Тильды зелье правды.

Так и думала, отбрехаться не выйдет. Этот змеёныш ещё и удовольствие получит, если стану брыкаться, не желать пить. У него аж руки вон чешутся. Не доставлю тебе такой радости, мразь.

— Давай сюда ваше зелье, мне нечего скрывать.

Гарет приуныл, в глазах появился странный мерзкий огонёк. И эмоции, которые я в нём прочитала, мне не понравились. Хорошо, наедине меня с ним оставлять не собирались, поэтому первоначальный план остаётся в силе.

Я покорно выпила Кровавую правду и тут же запустила генератор магии. Этому реанит не мешает. Вы ведь поняли, зачем я это сделала? Да, всё так — дело не в необходимости пополнить резерв. Я просто вырублюсь. Во время работы генератора всё моё тело перестаёт реагировать на окружающий мир, хоть внутренние процессы и идут, как положено. Другими словами, обмен веществ не останавливается, но сознание запирается в себе, поэтому я просто ничего не смогу сказать, языку надо кого-то слушаться. Стоит прервать связь мозга с остальным телом, оно станет бесполезным для пыток. Таков был план.

И, судя по всему, он сработал отлично. Я запустила генератор ровно на те 14 минут, с небольшим запасом в несколько секунд, которые действует зелье правды. В гримуаре это должно быть упомянуто. Как и то, что реакция на сий препарат у разных людей может быть разной. Вплоть до, кровавой рвоты, припадков и потери сознания. Прям вот как у меня! Хи-хи.

Только потешаться долго мне не дали. Уже приходя в себя, почувствовала странное, неприятное… Холод пробирал до костей, руки отнялись окончательно, что не удивительно в такой позе, зато кожа в нескольких местах надсадно болела… Особенно на животе, куда тыкал староста в первый раз. Ожидаемо, что он снова делал это, повторно пытаясь меня привести в чувство. Ну, и методы!

— Ещё! — Это истеричный вопль Тильды.

Ух! Так вот, что она имела ввиду! Я чуть не захлебнулась от накрывшей с головы до ног тяжёлой волны. Этот засранец Мирош окатил меня ледяной водой! И не в первый раз! Откашливаясь и пыхтя, я с ненавистью осмотрела всех присутствующих. Староста куда-то подевался. Зато его место занял какой-то бородач, уже державший наготове очередное ведро с водой. Бадью даже!

— Вы поплатитесь… Четвертую… Кожу живьём спущу, смерды… — шипела я и сотрясалась от нестерпимого холода, жадно впивавшего свои тонкие коготочки в мою плоть, пока дорпсовы пленители обсуждали дальнейшие действия.

Воду за отсутствием дальнейшей в ней необходимости решено было утащить восвояси. За сим, удерживая мощными ручищами бадьи, удалился бородач, последний раз наградив меня сочувствующим взглядом. И ведь лицо у него было такое… Такое, словно подобные дела тут каждый день происходят. Вообще ни грамулички удивления. Хотя, что это я… Живя бок о бок с некромагом, насмотришься всякого. Тем паче за три года.

Зато взгляд Гарета был вот совершенно другим. Ах ты, мелкий падальщик, грудь моя тебе приглянулась, да? Чую, как же. Читаю это в твоих глазах. Тонкая белая ткань, присборенная на груди, намокла и прилипла к коже. Пусть она оставалась всё такой же непрозрачной, но облегала теперь очень плотно. А облегать было там что. Да ещё и руки кверху задраны — добавляет визуально объёма, где сейчас не в тему.

Гарет встретился с моим ненавидящим взглядом, жадно прошёлся бесцветными глазами фигуре, задержавшись на бёдрах, плотно обтянутых тонкими кожаными штанами, и, сглотнув, сказал, ни к кому не обращаясь:

— Валите шушукаться в коридор. Или в соседнюю комнату лучше. До обдумайте всё как следует. Не спешите…

Ему вняли, и Тильда потянула Мироша за локоть, закрыв за собой провал, скруглённый сверху, обычной дверью из крупных досок. Да, тут, оказывается, была дверь. Я не заметила её, потому как та открывалась наружу. Петли, по всей видимости, у неё прикреплены там же.

Итого — в этой злосчастной пещере ещё и несколько помещений. Приплыли. И я таки-наедине с извращенцем. С психопатом.

— Что дальше? — решила поинтересоваться я. Гарет уже откровенно раздевал меня глазами. Хорошо хоть защёлки или задвижки на шацевой двери не было, а то ведь запер бы, чтоб никто не мешал.

— Ты этого не вспомнишь, — подтвердил мои опасения крысёныш. И провёл рукой по горлышку колбы с зельем забвения, стоявшей рядом с ним на столе.

— Джасмаль вас всех прирежет, в трупики обратит и заставит дерьмо за ним подтирать до конца его долгой некромагической жизни.

— Или поблагодарит за спасение своей драгоценной гостьи, так неудачно решившей искупаться в бурных водах лесной реки неподалёку от замка. — Пока говорил, Гарет, не теряя времени, подошёл ближе. Он жадно облизнулся и достал из-за пояса охотничий кинжал. — Мы подоспели слишком поздно, ты успела пораниться об ветки и удариться головой, но ведь это не сложно вылечить. Вот только память не вернётся. С головой надо быть аккуратней, сучка. Будет тебе уроком на будущее.

Он поводил лезвием по шнуровке моего небольшого мягкого полукорсета, который второй кожей обхватывал рёбра, не опускаясь при этом на талию, чтобы сохранить мне подвижность. Только грудь и поддерживал, а из-под неё толстые мягкие лямки уходили на плечи и к лопаткам, что ещё и спине удобно, особенно в долгих путешествиях. Без такого корсетика было бы не очень сподручно бегать да прыгать, учитывая мои размеры. Гарет их тоже оценил — одним движением вспоров шнуровку, второй рукой он подхватил освобожденную грудь и крепко сжал тонкими сильными пальцами. Бросил нож и поспешил освободившейся ладонью проделать со второй выпуклостью тоже самое. Я пискнула и содрогнулась в отвращении.

От этого мерзавца исходило такое тошнотворное похотливое желание… Такое невыносимо гадкое и противное, до скрежета в зубах. Словно он не поиметь меня хотел, а выпотрошить и изваляться в моих окровавленных внутренностях.

Я заметалась, задёргалась в своих неудобных кандалах, но Гарета это только позабавило. Он припал к моей шее и мерзко прошёлся языком от ключицы до самого уха, не переставая тискать грудь.

— Не ломайся, прими меня, как зелье правды, с широко раскрытым ротиком, — выплёвывал мерзавец каждое слово. — Не будешь брыкаться, тебе и самой может понравится…

Моё тело заколотило. Кровь быстрее побежала по венам, застучала в висках, сдавила их. Магия забилась внутри, изо всех сил споря с реанитом. Но она была бессильна. За пределы резерва ей не выйти никак. Неужели, я беспомощна? Нет, не может быть… Не верю. Ни за что не сдамся, мерзкий ты червяк!

— Жаль, — протянул он, — что нельзя снова вырубить тебя тем же способом… Вот бы я позабавился… Но так ведь даже вкуснее! Я передумал, — куснул за мочку ушка. — Давай, грязная девка, извивайся, сопротивляйся, кричи! Тебя здесь не услышат, к тому же, у них есть о чём побеседовать…

И впился в губы глубоким слюнявым поцелуем. Жаль говоришь? О чём действительно сожалею, так это, что меня не вырвало прямо в твой поганый рот! Чувствительность к эмоциям сыграла со мной сегодня злую шутку. Без неё пережить грязные отвратительные поползновения было бы проще, но так…

Всё тело истово сопротивлялось его прикосновениям. Гарет кромсал мои губы своими, а сам умостился спереди, потираясь коленом о внутреннюю часть бедра моих раскинутых ног. Одной рукой придерживая за подбородок, чтобы не укусила, засовывал свой мерзкий язык мне в рот и елозил им из стороны в сторону. Вторая рука, скользнув было под корсет и дальше, под мокрую рубашку, умостилась в итоге на моём бедре, прижимая к себе так, что я отчётливо ощутила его возбуждение.