Дочь творца стекла (ЛП) - Брайсленд В.. Страница 14

— Марсель Клотье, посол Шарлеманс ко двору Кассафорте

Что-то в письме беспокоило Рису, хотя она не могла понять, что. Было необычно для Джулии написать о погоде, но не объяснить, почему они задерживаются. Не было извинений и указаний. Ни слова об отце.

— Не понимаю, — Риса спрыгнула с перил балкона. Над ней морской бриз трепал лилово-коричневое знамя Кассафорте. Она прошла по красно-черной плитке, читая письмо матери в двенадцатый раз, пытаясь забыть о стрессе последних суток.

Мило впереди нее отодвинулся, когда она приблизилась. Она пошла к перилам, и он шагнул ближе.

Искренним в записке казалось только первое предложение. Хотя они не говорили толком с Осмотра, ее нежная мама легко могла сказать, что скучала по ней. Но что-то тут было не так. Только она могла увидеть это? О, где был Ромельдо? Он стыдился прийти после ее истерики неделю назад?

Риса решительно пошла по балкону, но ее отвлекло то, что Мило отодвинулся от нее.

— Зачем ты это делаешь? — сказала она, замерев и уперев руки в бока.

— Простите, но казаррина попросила держаться в десяти шагах от нее.

Она фыркнула.

— Ты, — сообщила она, — бесишь.

Мило улыбнулся.

— Тебе нужно рассмеяться.

— С чего ты взял?

Он окинул ее взглядом.

— Мама сказала бы, что день прожит достойно, если в нем был хороший смех, — Риса представила его мать, пухлую и добрую, которая оставалась дома, готовила ужин и давала советы, пока стирала алые туники, когда он возвращался домой. — Ты того типа, который ей понравился бы, — добавил он.

— Какого типа?

Юноша перестал держаться напряженно и прислонился к стене.

— Такого, который прыгает в каналы за нищими. Ты поступила по-особенному. Редкие из Семи или Тридцати, или даже простых жителей, совершили бы такую глупость.

Риса вдруг рассмеялась, но невесело.

— Во мне нет ничего особенного.

— Мама говорила, что у всех есть что-то особенное, просто нужно поискать.

— Если бы я встретила твою мать, — сказала она, — я бы доказала ей, что я не особенная.

— Это было бы сложно, — отметил Мило, — ведь она мертва, — от ее потрясения он улыбнулся. — Не извиняйся. Ты не знала. Впрочем, — он погрозил пальцем и прищурился, собираясь спорить. — То, что человек мертв, не значит, что он не прав.

Он пытался пригладить ситуацию юмором. Но ей было стыдно.

— Странно, что я увидела тебя дважды за два дня.

Его ответ был бодрым:

— О, это не странно. Когда они назначали стражей для каз, я постарался оказаться тут.

— Почему? — она не могла поверить, что кто-то старался бы так ради нее.

— Почему? Чтобы увидеть тебя! Мы вместе спасли человеку жизнь. Думаю, если бы мы жили на Лазурных островах, это сделало бы нас женатой парой, — Риса не успела возмутиться, он улыбнулся. — Но меня устроит и быть другом.

Он хотел чего-то от нее? Она покраснела от подозрений. Может, он пытался подшутить над ней.

— Но зачем?

— Эм, давай посмотрим, — Мило постучал указательным пальцем по подбородку, делая вид, что обдумывал вопрос, хотя произнес ответ, словно это было очевидно. — Потому что ты мне нравишься? — она не собиралась принимать такой простой ответ без объяснений, и он склонил голову. — Ты другая. Я не знаю, чтобы какая-то другая девушка рисковала жизнью ради нищего. Я не о стражницах. Обычно они слишком утонченные. Тебе нужно быть осторожнее!

Риса чуть не улыбнулась. Она еще недавно думала, что всегда будет темным пятном в роду Диветри, и было приятно слышать, как кто-то хвалил ее независимость.

— Что ж, спасибо.

— Видела бы ты других из Семерки и Тридцати, — Мило прошел туда-сюда, подражая походке старика, глядящего свысока, потом походке казарры, которой не нравились запахи на улице, и она прикрывала лицо веером, а потом юной мисс, которая хихикала, заглядываясь на витрину магазина. Риса посмеивалась над его репликами под рукой. — Но ты можешь выглядеть напыщенно, да? — добавил он, улыбаясь ей.

— Что, прости? — ее тон стал холодным.

— Что, прости? — повторил за ней Мило. Он схватил письмо из ее рук. — Смотри, — он отошел на несколько шагов, расправил плечи и изобразил, как отбросил волосы. — Я рада знать, что я не под арестом, — он взмахнул письмом ее матери и указал на город. — Маттио! Отправь слугу в инсулу немедленно!

Глаза Рисы расширились, ее щеки вспыхнули. Она подумала, что он издевался, но веселье в его глазах было игривым. Она даже стала посмеиваться.

— Ты впечатляешь, когда так делаешь, — отметил Мило. — Это игра, или для тебя это естественно?

Риса улыбалась, хотя то, как он забрал письмо Джулии, заставляло ее нервничать.

— Всего понемногу. Порой приходится так делать, или меня не воспринимают всерьез!

— Особенно этот твой дядя, — присвистнул Мило. — Рядом с ним и лимон сладкий.

Он вызывал у нее смех. Последние слова напомнили, как отец запрещал смеяться над Фредо. Она невольно прикрыла ладонью рот.

— Ты хуже Петро, — сказала она.

— Кто он?

— Мой младший брат.

— Где он?

— В инсуле Кающихся Лены.

Он нахмурился.

— Почему ты не с ним?

Впервые кто-то задал ей этот вопрос. Он пронзил ее сердце как стрела. Она стиснула зубы, глубоко вдохнула и спокойно сказала:

— Они не хотели меня. Как и инсула Детей Муро.

— О, — он пожал плечами. — Невелика потеря.

— Это серьезная потеря! — воскликнула она. Глупо было думать, что простой страж поймет. — Я всю жизнь ждала, чтобы меня приняли!

— У тебя есть дела лучше, чем тратить время там, — Мило говорил серьезно. — Все знают об инсулах.

— Что они знают? — завопила она, пытаясь подавить тревогу.

— Это же частные школы для богатых? О, они учат чарам, это да, но они просто убирают юных представителей Семерки и Тридцати с дороги. Они занимают их своими мастерскими, чтобы старшие сыновья переместили потом семьи в казу и унаследовали их без состязания с братьями и сестрами. Так сохраняют мир в семье, хотя все эти наряды и церемонии делают вид, что это важно, да? Тебе не нужен этот бред.

Риса моргнула, не ответила. Да, дети обычно не жили в своих казах, когда их забирали в инсулы. Они проводили там исследования, посвящали себя жизни священников, перебирались в мастерские в маленьких городах. Мысль, что такая традиция просто позволяла следить за наследованием казы, и не приходила к ней.

— И мне это не нужно? — сказала она.

Мило покачал головой.

— У меня и сестры был когда-то свой маленький клуб. Нужен был пароль, чтобы войти. От этого мы ощущали себя особенными. Мы отправляли зашифрованные послания, собирали взносы и…

— О! — он сказал то, что потрясло ее. Ее кожу покалывало, словно ее ударило молнией. Риса не знала даже, что сделать первым. — Отдай мне письмо!

— А что? — он отдал послание. — Я его не порвал.

— Знаю! — она разложила лист, пару мгновений разглядывала его. Когда она подняла голову, в глазах стояли слезы. — Мило, — она едва могла выдавить слова. — Моя семья в ужасной беде.

12

Книги Катарре учат людей,

Башни Портелло стоят до небес.

Люди со всего мира,

Смотрят Буночио картины.

Пиратимаре мастерят

Корабли от якорей до мачт.

Диветри — стекло, Диоро — мечи.

А у Кассамаги слова — это чары.

— старая колыбельная

— Тише, маленькая Риса. Ты перенервничала, — мастерская была наполнена резким запахом стекла в печах. Кузен Фредо улыбнулся ей. — Мы все нервничаем из-за смерти короля. Может, тебе нужно прилечь.

— Маттио, — сказала она. — Ты видишь, что я имею в виду!

— Вижу, — буркнул низким голосом Маттио, читая письмо. Он провел пальцем по последним буквам строк:

з а л о ж н и к и

— Заложники, — выдохнула Риса. Когда кузен Фредо резко вдохнул, она ощутила любопытное удовлетворение.