Механические птицы не поют (СИ) - Баюн София. Страница 17

«Интересно, не потерял ли герр Унфелих свои очочки, пока бежал допрашивать ценную свидетельницу?» — с неприязнью подумал Уолтер, вспоминая бесцветное лицо жандарма. Вот уж и правда «унфелих» — «безликий».

— Я пойду, обещал девочке одежду купить для путешествия, — тихо сказал Хенрику Уолтер.

Тот только кивнул, убирая под стойку его чашку.

— А еще говорят, Риппер-то не один был. Интересно, куда делся младшенький щенок этого песьего семейства?

Голос Зэлы догнал его, словно камень, брошенный в спину. Он медленно поднялся к себе в комнату, улыбнулся Эльстер, сидящей на краю кровати, потом запер дверь и очень тихо начал говорить. Говорил он минуты две, и с каждым словом изумление на лице Эльстер читалось все более и более явно. Закончив, он сделал глубокий вдох, поправил платок на шее и полез в шкаф.

— Ух ты, сколько слов ты знаешь. А что, этот Риппер, про которого ты говорил, правда этим с конями занимался? — спросила она когда он закончил.

— Понятия не имею, — процедил Уолтер, доставая бутылку виски и зубами вытаскивая пробку. — У меня очень плохие новости, Эльстер, ты выбрала себе паршивого покровителя — я отправляюсь в бега. И нигде не буду светить свою подпись, пока местные тупицы, маскирующиеся под жандармов… Твою мать. Папа ведь наверняка не знает, что происходит, а если…

— Уолтер, ты чего?..

— Если бы прошло побольше времени, Эльстер. Если бы все успели забыть и не связывали каждого психопата, потрошащего людей с безумным ученым с Альбиона… Но он появился слишком быстро.

— Я не понимаю, о чем ты. Поделись со мной виски, у меня тоже было очень плохое утро.

Уолтер протянул ей бутылку, вытащил из шкафа старый саквояж и начал собирать немногие имевшиеся у него вещи.

— Не бери в голову. Я еду… мы едем на Альбион, мне нужно поговорить с отцом. Полетим на дирижабле, так будет быстрее.

— Но… они же… падают…

— Куплю нам билеты на «Гиденбург», это один из старейших, ни одной поломки, — обнадежил ее Уолтер. — Вот, держи, это вообще-то мой шарф, но я не знал, что нужно купить женский платок. В общем, надень его на голову, концом лицо закрой, вот булавка. Видела, как женщины из пустыни носят? Где-то были запасные очки… Впрочем, возьми мои.

— Зачем? — удивилась она.

— Затем, что тебя ищут. И узнают — узнала Мия, узнают и остальные.

— А на ярмарку стоит идти? Не лучше ли…

— Магазины закрыты, ты не знаешь о договоре с устроителями ярмарок? Или ты собралась лететь в шали? Не волнуйся, чем больше людей — тем меньше шанса, что кто-то обратит внимание на таких оборванцев, как мы.

Он с щелчком закрыл саквояж, достал несколько монет из кармана и сунул их под подушку.

— Зачем деньги?

— За аренду. За две недели, и немного сверху, — горько улыбнулся Уолтер.

В небольшом зеркале на столе отражалось его лицо, бледное, с намечающимися тенями под глазами, и взглядом, полным изумрудной тоски. Он полюбил это место и всерьез рассчитывал, что город Лигеплац станет его домом. Но ошибся. Это Музыканта Уолтера можно было смыть ледяной морской водой. Уолтер Говард будет смотреть на него из-под любой маски.

Интересно, что подумает Хенрик? Испугается ли Василика, когда узнает, кем оказался их музыкант? Как долго будет ругаться Зэла, и заставит ли Хенрик перемыть все полы в заведении три раза, чтобы наверняка стереть его следы?

«Почему все не бывает просто…» — с тоской думал Уолтер.

Гитара осталась стоять на кровати. Сожгут? Выбросят? Зэла продаст как реликвию?

Эльстер молча взяла его за руку, и он с благодарностью сжал ее пальцы. Она вовсе не казалась ему обузой — он был рад, что новую дорогу начинает не в одиночестве.

…

Уолтер редко уходил далеко от порта, предпочитая море и общество работников и посетителей паба «У Мадлен» прелестям городской жизни. Но ярмарка проводилась в самом центре города.

Он, чтобы отвлечь Эльстер и отвлечься самому, купил два билета в открытую вагонетку, которые здесь ласково называли «лори». Они с тихим звоном мчались по башевым рельсам, оплетающим город своей паутиной, а на улицах, где баши не ходили, сдвигали колеса и становились на более узкие рельсы. Баши, дешевый транспорт, нещадно коптили и ходили редко. По сути, баш представлял собой маленький городской поезд — небольшой паровоз с прицепленным к нему вагоном. Уолтер путешествовал на полноценных поездах и помнил комфортабельные купе и живописные виды в чистых окнах, поэтому каждый раз испытывал легкое отвращение, видя на улице медлительный, коптящий баш с мутными стеклами и дребезжащий, как целый мешок гвоздей. Лори стоили дороже, но зато там помещалось всего два человека, и они почти не чадили.

На кассе ему предложили газету, но он отказался. От одного вида желтоватой бумаги и черных жучков букв на ней его мутило.

Эльстер молчала. Уолтер тоже не хотел разговаривать и только тоскливо смотрел на проносящийся мимо город. Ему снова казалось, что он ускользает от него, отвергает Уолтера Говарда, не желая иметь с ним никаких дел. Даже в окнах красных кирпичных домиков не выше четырех этажей, с цветами на подоконниках и коваными ажурными крылечками, ему мерещился укор.

«Ты обманщик, Уолтер Говард. Тебя приняли, тебе поверили. А что ты принес на улицы?»

«Я никогда никого не убивал», — молча отвечал им Уолтер.

«Спаси меня, Уолтер!» — упрямо звучал в ушах голос Джека. Звучал, звучал, и никак не хотел стихнуть.

«Ты сам выбрал! Ты сам так решил, какого же ты от меня хочешь?! Чего тебе не хватало, ты жил и свою жизнь и мою, неужели тебе было мало?!»

«Спаси меня…»

А город проносился мимо. Его деревья, маленькие, уютные кафе, где можно было выпить чашку кофе или крепкого чая. Именно в Кайзерстате Уолтер узнал, что чай бывает не только черным. Здесь было принято класть в напиток травы, фрукты и пряности в таких количествах, что вкус самого чая становился почти незаметен. Сидеть в тени раскидистого клена, не пряча от города взгляд в газете или книге или же в глазах своего собеседника, как это делали другие посетители кафе. Дышать вместе с городом. И рядом на круглом столике — укутанный в толстый стеганый чехол фарфоровый чайник.

Больше Уолтеру делать этого не придется.

Проносились мимо многочисленные магазины и лавки. Каждый торговец старался выделиться, украшая фасад своего заведения. Здесь были резные вывески, расписанные узорами стены, а кто-то выращивал цветы вроде вьюнков прямо на стенах, заставляя их оживать яркими красками. Правда сейчас, зимой, цветов не было. Но зимы в Кайзерстате были не такими, как на Альбионе, здесь даже не было снега. Лигеплац гораздо приветливее и мягче, но и здесь Уолтеру не нашлось места. Он уже не увидит, как распускаются цветы на его улицах.

Вот они проехали мимо парка. На Альбионе парки всегда огораживались высокой кованой решеткой и имели один вход через главные ворота. Платный, разумеется. Здесь парк начинался так естественно и просто, будто и не нужно было никакого перехода между тротуаром и травой. Уолтер смотрел, как мелькают темно-зеленые кроны, облитые утренним солнцем. Мелькают, чтобы вскоре остаться позади. Он не оборачивался, только смотрел вперед с такой жадностью, будто пытался впитать в себя весь этот город вместе улицами, лавками, парками и морем, и всю жизнь носить его у сердца.

Эльстер молчала, не нарушая его зыбкого единения с городом, и он был ей за это благодарен.

Наконец они добрались до центра, и лори остановилась. Уолтер, ничем не выдав своего сожаления, вышел, а потом подал руку Эльстер, помогая спуститься.

Несколько лет назад, еще на Альбионе, Уолтер попал на технологическую выставку, и даже видел там ученого из Кайзерстата, Николаса и его лиловые молнии. Это было одно из немногих публичных мероприятий, которое он посетил с удовольствием. С балов и званых приемов он предпочитал сбегать, желательно прихватив с собой девицу поприятнее, безошибочно определяя, кто из дам, так же как он, скучает в светском обществе. На ярмарки Нижних Кварталов он никогда не ходил, опасаясь за свою жизнь, впрочем, среди его знакомых было немало любителей риска.