В стране контрастов - Шелгунова Людмила Петровна. Страница 21

Прошел я к озеру, но никого из больных не было уже там, потому что дело клонилось к вечеру. В ауле мое знание языка очень помогло мне. Когда начало смеркаться, мне указали на молодого фельдшера в белом кителе и в белой фуражке, развязно разговаривавшего с каким-то таджиком. Я подошел и, конечно, сейчас понял, что двадцатипятилетний человек не мог быть уже фельдшером пятнадцать лет тому назад, но для очистки совести все-таки завел с ним разговор.

— Вы — Кованько? — спросил я.

— Точно так, — отвечал он. — А вам что?

— Я ищу фельдшера Кованько, но мне сказали, что он в стрелковом батальоне.

— Вам сказали верно. Там служит дядюшка мой, Павел Павлович Кованько.

— Он и теперь там?

— Там.

— Не говорил ли он вам когда-нибудь, при каких бывал осадах?

— Много говорил. Он это любит. Как пойдет рассказывать, как они с доктором маленького сарта взяли, так и конца и краю не дождешься.

Мне больше ничего не надо было. Я дал отдохнуть лошадям и утром, чуть свет, пустился в дорогу. Забыл вам, тетя, рассказать курьезное происшествие с Кудлашкой. Она, конечно, побежала за мной к озеру и, увидав воду, сгоряча жадно стала пить и вдруг расчухала, что солоно и горько. Она так чихала и фыркала, что всем нам стало смешно. В ауле большой недостаток пресной воды, и ее привозят за несколько верст.

^{Я в Бухаре.}

Я в Бухаре, милая тетя, и хотя город: этот исторический и мое азиатское сердце должно радоваться, что я вижу город, основанный, как говорят, Александром Македонским, но все-таки я должен сказать, что Бухара некрасива и грязна. Улицы в ней узкие и кривые, здания ветхие, полуразвалившиеся и покрытые густым слоем пыли. Вода лениво движется в канавках, которые иногда даже совсем пересыхают. В этом городе нет прелести других азиатских городов, нет чудных садов. Вместо садов в самом городе очень много кладбищ и, надо сказать, что если при жизни бухарцы живут в плохих саклях, то после смерти их переносят в роскошное жилище мертвых. Сакли слеплены из глины и разваливаются не только от землетрясения, но валятся и просто от дождя, а у мертвых памятники сделаны из обожженного кирпича в виде трехгранных призм. Мечетей в городе мало, но только они не так красивы, как самаркандские. На некоторых мечетях очень красиво гнездятся аисты. Длинноногие, грациозные аисты из рода в род передают свои гнезда и пользуются уважением и почтением народа.

Бухара играет в мусульманском мире громадное значение, и в ней обучаются ученые и муллы. Предание гласит, что сам Магомет сказал, когда был взят на небо, что «везде в мире свет нисходит свыше, но он поднимается из Бухары». Множество медрессе отличаются от других зданий наружной отделкой из изразцов.

Но Бухара, несмотря на всю свою ученость, все-таки по преимуществу торговый город. Она славится своими базарами. Базарные постройки ее сделаны лучше, чем в других городах Азии; каждая национальность имеет свой караван-сарай или склад.

В русском караван-сарае может поместиться 1.500 верблюдов, а в караван-сарае русских татар помещается 2.000 верблюдов. В этих помещениях и производится оптовая торговля.

^{Базар в Бухаре.}

Бухара гордится своими прудами, которых в городе насчитывают до 80. Вокруг одного из лучших прудов, дно которого обложено камнем, насажены деревья, и в тени их расположены чайные лавки, с вечно кипящими большими самоварами. Это место самое бойкое, хотя вода в прудах чистотой не отличается, так как ее меняют только два раза в месяц, и, как стоячая вода, она портится от жары, да и от нечистоплотности, свойственной азиатам, сваливающим в пруды всякую дрянь.

Относительно земледелия Бухара находится в совершенной зависимости от Самарканда, потому что верховье Зарявшана, снабжающее водою огороды, сады и поля бухарские, находится в русских владениях. Весной, когда воды в Зарявшане мало, она вся расходится по арыкам Самаркандского и Катты-Курганского округов и только по просьбе бухарского правительства русские власти приказывают пустить воду и в Бухару. Бухарцы более всего возделывают хлопок и шелк.

Осмотрев город, я уж хотел отправиться домой, как встретил процессию дервишей. Мне не понравились эти дикие фанатики в высоких конических шапках, с развевающимися волосами, и палками в руках. Они плясали, как сумасшедшие, и распевали. Перед ними шел старый седой предводитель и каждую строфу пел ранее других дервишей.

Благочестивый мусульманин должен всегда помнить о смерти, и белая чалма, которую носят азиаты, изображает саван. По правилам Корана саван должен быть в семь аршин длины, но из благочестия азиаты делают чалму из кисеи длиною аршин в сорок.

Бухаре грозит большая опасность от безводья или высыхания оросительных арыков, вследствие чего непременно произойдет вторжение песков. Пески все ближе и ближе подходят к Бухаре. Очень недавно одна очень богатая местность была занесена песками, и жителям пришлось искать убежища в другом месте. Другой округ, Ромишан, был засыпан песком в 1868 году, и говорят, что шестнадцать тысяч семейств должны были покинуть свои наполовину зарытые в песчаных сугробах дома, чтобы искать счастья на чужбине. Самой столице Бухарского ханства грозит серьезная опасность, бухарцы ожидают этой катастрофы, как непреложного определения Аллаха, и действительно, если своевременно не будут приняты меры, то пески зальют Бухару. Около Бухары погибли уже два-три города, развалины которых видны до сих пор. Ну, кажется, тетя, я вам довольно наговорил о Бухаре, несмотря на то, что она мне не нравится, и лишь только отдохнут мои друзья, Бегун и Ворон, и верная безобразная Кудлашка, я тотчас же тронусь дальше.

Глава XV

МЕРВ

Нагайка. — Кудлашка и Ворон. — Аму-Дарья. — Переправа. — Песчаная буря. — История Мерва. — Коля находит фельдшера и узнает место своего рождения. — Болезнь Кудлашки.

так спешу, милая тетя, что боюсь, как бы на мне не оправдалась поговорка: «Поспешишь — насмешишь». Во-первых, мне думается, что я близок к цели своего путешествия, а затем мне прямо хочется домой, я соскучился — вот и все. Я хочу видеть вас и хочу видеть Тиллю, которая, как вы пишете, так прилежно учится для того, чтобы я не краснел за нее. Скажите ей, что перед нами жизнь велика, и учиться следует до самой могилы. Вот я и в нравоучения пустился, хотя не далее, как вчера, мне мог сделать нравоучение любой мальчишка. Кони мои шли отлично, мелкой рысью; нет, мне показалось, что это плохо, и я огрел нагайкой Бегуна, и был наказан. Моя нагайка никогда не касалась боков Бегуна, и, получив удар, он естественно мог только предположить, что за нами гонятся и что надо мчаться и убегать от преследования. Ну, Бегун и помчался! Ворон тотчас же оборвал веревку, за которую был привязан к седлу, потому что никак не ожидал такой скачки. Остановить Бегуна я не мог: он мчался, как испуганный, не обращая внимания ни на рвы ни на жалкие мостики. Сколько мы неслись, я не знаю, потому что сначала я очень радовался этой быстрой скачке, но потом захотел уж и отдохнуть. Бегун остановился только потому, что уперся в реку Аму-Дарью, вода которой, вероятно, охладила его.

Выехав обратно на берег, так как перебираться через реку тут мне было не нужно, я стал отыскивать глазами свое остальное семейство — и не нашел. Представьте себе, тетя, что мне пришлось ехать обратно, но прежде всего надо было извиниться перед Бегуном. Я встал и увидал, что конь мой весь дрожал. Во всем теле его не было ни одной жилки, которая не трепетала бы. Я его обнял, погладил и успокоил. Теперь я знаю, что Бегун может летать, как ветер. Поехал я обратно, и увидал вдали Ворона. Ворон тоже был в мыле и тяжело дышал, но стоял, не трогаясь с места. Он стоял около затянувшейся канавки, как солдат на часах, не повертывая даже головы. Кудлашки не было. Я подошел к Ворону и, как у человека, спросил: