Сломанная защита (CИ) - Вечная Ольга. Страница 26

— Вот так взял и вырубил? До выплаты гонорара?! — хохочет Антон. Никто из парней, которые по совместительству мои партнеры, не разделяет веселья, Антоху и самого обычно такие ситуации в восторг не приводят, видимо, сказывается резкая смена часовых поясов.

— Кто ж знал, что он отключится и упадет замертво, — бросаю для вежливости. — Базаров хотел увидеть бой. Он его увидел. Про то, что бой должен был быть длинным — требований не поступало.

— С каких пор ты делаешь все, что велит Базаров? — подключается спец по уголовке.

— С тех самых, как он навязал мне этого мудака.

— Не кипятись. Но если бы он ласты склеил, была бы проблема, — Глеб повторяет понравившуюся фразу про ласты третий раз за день. Он мой партнер, мы общаемся на равных.

— Да, больше никаких спаррингов с клиентами, — поднимаю ладони вверх, сдаваясь. — Давайте уже тему закроем. Голубев живой, от моих услуг не отказывается. Суд в понедельник.

Казаков на меня смотрит, прищурившись, затем отворачивается. Он помнит, как я едва не слетел с катушек после аварии, забравшей маму Тони, но больше такого не повторится. Я давно другой человек. Умею тормозить себя, когда чувствую, что ситуация выходит из-под контроля. Как, например, сейчас.

После сцены в СПА чувствую, что до сих пор не в порядке. И ничего не помогает сбросить напряжение, мысли о рыжей посещают едва ли не чаще, чем о сексе в пубертате. Другие женщины, разумеется, исключены, после того, что произошло под пресловутой лестницей. Я хочу продолжения с ней, компромиссы в этом вопросе недопустимы.

Громко объявляют посадку на наш рейс, мы поднимаемся и следуем к озвученному терминалу. Летим в Сочи покататься на сноуборде, буквально на двое суток, больше времени ни у кого нет. Сегодня пятница, а в понедельник у меня суд. Я рад, что удается чем-то себя занять в праздники. Друзья не дадут умереть от скуки: покатаемся, побухаем. В воскресенье вечером — обратно.

Иначе я припрусь к ней ночью, бесповоротно испортив начало отношений. Да, несмотря на то что Голубев — тварь и моральный урод, он прежде всего — мой доверитель. Я получил свой статус не для того, чтобы высказывать личное мнение по делам, которые веду. И у меня есть границы. Я не беру взяток, не ведусь на угрозы, по каждому делу выкладываюсь на полную, и если позволяю себе маневрирование, то исключительно в рамках закона, ни разу в жизни не занимался фальсификацией или чем-то подобным.

Кажется, обмани, что такого? Никто не узнает.

Ложь. Узнают, да еще как. И никогда не забудут. Я тружусь в другой лиге, грамотные люди подобные ходы просекают на раз-два. Если Лидиной Оксане плевать на свою репутацию, то мне — нет.

Что до самой Лидии… Она первая во мне разочаруется.

— Андрюх, можно задать личный вопрос? — спрашивает Глеб уже после взлета самолета. Мы сидим рядом, я пытаюсь подключиться к интернету, Казаков ждет заказанный коньяк, периодически выглядывая в проход.

— Слушаю, — не отрывая глаз от экрана планшета.

— Твоя бывшая. Юля. Что у тебя с ней?

— Юля? А, — киваю, понимая, что он говорит о Котеночке. — Ничего, мы расстались уже несколько недель как.

— А из-за чего?

— Зачем тебе?

— И все-таки?

Как бы тебе объяснить? Она залезла в мой телефон, пока я спал, подсмотрела фотографии Лидии и… на следующий день перекрасилась в рыжий.

Когда увидел, аж челюсть отпала от неожиданности. Стоит, улыбается, дескать, готова исполнять все желания. Хочешь, рыжей буду, хочешь — фиолетовой.

А у меня не получается улыбаться в ответ. Смотрю на нее — и раздражение волнами накатывает, одно желание — взять дуреху за шкирку и побрить наголо.

Потому что подделка. Краска для волос не заменит запах кожи, мягкую улыбку, а также взгляды, не поставит человека на ту же волну, не создаст копию. А еще потому что Котеночек залезла в по-настоящему личное. А мое личное трогать нельзя никому. Я сам впускаю, когда считаю нужным.

У каждой тупости есть предел, и вот Котеночек перепрыгнула далеко за границу допустимого. Порвал с ней в ту же минуту, с тех пор не виделись.

— И все-таки? — повторяет он вопрос.

— Она залезла в мой телефон, — ограничиваюсь этой причиной, впрочем, ее вполне достаточно.

— Хм-м, ясно. Ты не против, если я с ней закручу-заверчу? Она ко мне подходила недавно в баре, плакалась, что хочет теперь только с адвокатами. Но если ты против, то я не буду, разумеется.

— Мне пофиг. Но телефон на ночь все же выключай. И постарайся сделать так, чтобы она не попадалась мне на глаза.

— Это само собой, мог бы даже не предупреждать.

Глава 24

Андрей

В понедельник моя нервная система искрит с самого утра, вторая чашка кофе не придает спокойствия, лишь обостряет восприятие. Давно такого не было, потому что поход в суд для меня не событие, а привычная рутина. Более того, я не сомневаюсь в закономерном исходе, тут даже думать нечего, учитывая, что подруга Лидии только притворяется юристом. Придумать неожиданный ход она не сможет.

Проблема в другом. Квалификации Оксаны вполне хватит отыскать предлог для очередной отсрочки. Решение при любом раскладе будет в пользу Голубева, но Оксана запросто может растянуть процесс на годы. Апелляции, кассация… а этого допустить нельзя.

Голубев ждет от меня официальных извинений за причинение легкого вреда здоровью, но что-то я не помню, чтобы победивший боксер просил прощения у побежденного.

— Я рассчитывал услышать извинения, Андрей Евгеньевич, — говорит он мне по телефону. — Но вы сами почему-то не догадались, — наконец-то демонстративно «выкает». Некоторым людям можно объяснить основы субординации только ударом по физиономии.

— А я — поздравлений с победой, — парирую, не удержавшись.

Секретарь прислала ему цветы от фирмы, что еще нужно?

Голубев набрал меня — сообщить, что не сможет присутствовать на заседании.

— Я надеюсь, вы будете так же дерзки и уверенны сегодня в суде? — говорит он мрачно.

— Даже не сомневайтесь. Можете открывать бутылку шампанского.

— Пожалуй, не будем забегать вперед.

Без присутствия Голубева мне спокойнее, не нужно постоянно контролировать его поступки и взгляды, а также свое навязчивое желание протащить клиента лицом по асфальту. Я уже упоминал, что мое восприятие обострилось? Зубы скрипят от потребности выйти из этого дела как можно скорее.

Вижу ее и понимаю, что больше не могу терпеть. Тащить этот воз в связке с мудаком, причинившим ей боль. Жать ему руку, дежурно улыбаться.

В отличие от Голубева, она не струсила, а приехала на заседание. Длинные, небрежно уложенные волосы выглядывают из-под капюшона, стройный силуэт ссутулен, девушка крепко сжимает сумочку в руках, периодически оглядывается, — все это выдает некоторую надломленность и неуверенность. Мне не нравится ее такой видеть. Я предпочитаю, когда она блистает и обворожительно улыбается.

Все это время ждал шантажа, угроз, хотя бы намека… Я настолько циничен, что даже смотался в ту гостиницу, где мы провели две ночи, чтобы прикинуть, где могли стоять камеры. А когда зашел в комнату, огляделся, воспоминания нахлынули. Да так, что едва с ног не сбили. Сел на кровать, задумался.

Одно из двух. Либо она потрясающая актриса, которая все еще притворяется, будто испытывает ко мне чувства. Либо… действительно их испытывает.

Если первое — мне конец. Если второе — конец ей. А этого я допустить не могу.

Девушки стоят на крыльце и украдкой переговариваются. Лидия зажата, я отлично читаю ее мимику и язык тела.

Курю поодаль, слежу за ее выражением лица. Они обе по очереди поглядывают на меня, Лидия не позволяет поймать взгляд. Плохой знак. Чувствую в висках пульсацию.

Сомневается, мечется, ведьмочка.

Ну же, развяжи мне руки. Я его зарою. Иначе так и будешь тонуть со своей подругой, а я после нокаута вряд ли смогу контролировать Голубева. Мы больше не друзья.

Время подходит, и мы идем в здание суда, равнодушно здороваясь в коридоре. Блть, нужно было все же приехать в воскресенье, надавить, попытаться объяснить ситуацию так, чтобы при этом себя не скомпрометировать.