Бумеранги (СИ) - Вечная Ольга. Страница 2

Вздыхаю. Как жаль, они и сюда пролезли. Целый год организация «Без имени» внушала доверие, они даже вывеску на здание не вешают, дескать, чтобы не привлекать внимание. Закрытый клуб с кожаными диванами и привезенными со всего мира экзотическими цветами в горшках, расставленными то тут, то там. Интересно, много фотографий Элен успела сделать?

- Скажи, что не против, пожалуйста, - она смотрит на меня снизу вверх, неуверенно переминается с ноги на ногу. Ошибка подходить так близко, сейчас разница между нами особенно разительна: Элен меньше, слабее физически. И ей страшно. Мне - нет. Журналисты пугают лишь поначалу, когда выкрикивают в спину вопросы, выворачивающие душу на ту, другую сторону, да так часто, что уже не знаешь, где у нее, души, изнанка, а где лицо. И смотрят при этом голодно, жадно, питаясь неуверенностью пойманной жертвы. Самое главное, не показать, что мешкаешь или в чем-то сомневаешься.

Элен тоже голодна, от нетерпения трясется девчонка. Чтобы попасть в эти искусно расписанные репродукциями известных художников стены, нужно проделать огромное количество работы, и все впустую. Даже жаль ее.

Поворачиваюсь спиной, решительно иду в сторону выхода. Она, увы, не отстает.

- Я их знаю, - доносится от нее. - Два тринадцать, - она говорит громко, отчего я сильнее сжимаю зубы и всего лишь на миг, но прикрываю глаза, оставаясь в темноте. Сволочи, понимают, чем привлечь внимание, гребаные психологи самоучки, бьют по больному. И почему-то внутри что-то, еще трепещущееся, болезненно сжимается и откликается.

- Три сорок, - чеканит она слова уверенным, хорошо поставленным голосом. От пищащих интонаций жертвы изнасилования не осталось и следа. Идет шаг в шаг и зачитывает цифры наизусть, ни разу не ошиблась. - Четыре ноль четыре. Пять шестнадцать. Семь ноль ноль.

Слова бьют по голове, словно тяжелой палкой огребают. У Элен глубокий, низкий, обволакивающий голос, что кажется - она мантру распевает. И это ужасно. Это действительно хуже, чем можно придумать.

Да, мне следует вызвать охрану. Схватить журналистку за запястье и притащить к стойке регистрации. Или просто подойти, сунуть записку под нос Олесе, дальше бы она разобралась без меня. Но я не буду тратить время на скандалы сегодня. Разберусь с этим позже. Я бегу.

Трофимов подогнал машину к входу, держит двигатель заведенным. Черная «Ауди Q7» блестит на солнце отполированным бампером, смотри в него, как в зеркало. Трофимов работает на нашу семью уже много лет, он человек верный, абсолютно предсказуемый, молчаливый и исполнительный. Каждый год ему повышают зарплату ровно на столько, чтобы обрисовать радужные перспективы и воодушевить.

Журналистка скачет по пятам. Если она схватит меня за руку - а они и на это способны, то дам сдачи, честное слово. Устал. Прошло шесть лет, а они продолжают жужжать, как осы, вроде бы Элен одна - а ощущение, что целый рой крыльями машет, ищет, куда б ужалить побольнее. Мир уже забыл о «Попаданцах новой эпохи», но нет же, нужно обязательно напомнить, поднять общественность на уши.

Она хватает меня за руку. Остолбенев от такой наглости, я оборачиваюсь, вырываюсь сильнее, чем следовало бы. Не удержавшись, она падает на колени.

- Извини, но это очень важно… я хотела…

Сажусь на заднее сиденье машины и прикрываю глаза, чувствуя, как приятно окутывает согретый печкой воздух. Затем достаю сотовый.

«Новенькая Элен - проверьте. Задает вопросы», - отправляю на почту Татьяне Петровне. Разумеется, скоро об Элен будут знать все от и до, иначе клиника понесет колоссальные убытки. Они дают смелые обещания полной секретности и впечатляющие гарантии анонимности, чтобы позволять подобные проколы.

На самом деле - никак не ожидал атаки, а оттого опять накрыло. Пакостно, тяжело на душе. Она у меня давно как мешок, набитый камнями. Спасибо, Элен, за пару новых булыжников. Нужно избавиться от этого чувства, и на данный момент я знаю лишь один для этого способ.

Глава 2

2:13

3:40

4:04

5:16

7:00

Цифры, цифры, цифры. Они повсюду. С ними обязательно считаться, привязываться к расписанию в голове или в электронном ежедневнике, числу на весах, хорошо, если двузначному, годам в паспорте, которых всегда мало или много, но только не столько, сколько действительно нужно. Просто в моей жизни важных циферок чуть больше, чем в жизнях остальных людей. Было когда-то. И острее всего я реагирую, когда кто-то напоминает о том другом времени, когда они значили практически все. Шел обратный отсчет, права выбора будто и не существовало.

ЧуднОе было время, мы только и делали, что готовились жить. Подростки ведь… могут все. Не спать ночи напролет, жрать исключительную дрянь, при этом получать удовольствие от каждого дня, запоминать тонны бесполезной информации, фильтруя по какому-то известному только им принципу.Они верят в интуицию, оттого способны удивлять самих себя и окружающих. Да, подростки могут абсолютно все. Даже придумать мир, которого не существует, и найти способ туда отправиться.

Трофимов останавливает машину напротив «Банка крови». Здесь все, как обычно - побеленное двухэтажное здание, увешенное частенько меняющимися баннерами в стиле «Мир во всем мире», «Мы сильны, когда едины». Сегодня это выполненный в зелено-красных тонах: «Подари жизнь. Ты сможешь». Удивляет только природа. Каждый раз она украшает аллейку перед строением сезонными красками, внося толику новизны в привычные будни.

- Я буду вас ожидать на парковке, как обычно. Как освободитесь, просто позвоните, пожалуйста, подъеду к воротам.

Киваю водителю и иду в здание. Вообще-то сдавать кровь рекомендуется до двенадцати дня, но постоянным донорам делают исключение. Регистратура, обязательный анализ крови, короткий стандартный разговор с врачом и, наконец, медсестра Алёна Михайловна кивает мне и указывает на удобное кресло в специальном кабинете, прокалывает предплечье, просит поработать кулаком.

- Опять этот парень с неуловимыми венами, - подмигивает мне она. Затем вдруг спохватывается: - Это уже который раз, говоришь, за последние полгода?

Пожимаю плечами. Она смотрит в карту.

- Четвертый! Господи Боже мой! Как тебя врач допустил-то вообще? Совсем совесть потеряли, не люди, а роботы в белых халатах! Да тебя ж выжмут такими темпами до капельки! Послушай, - смотрит в мою карту, - Константин Игоревич, мужчинам разрешается становиться донорами не чаще пяти раз в год. Пяти!

Показываю ей большой палец. Она добрая тетка, хоть и попадает в мою вену обычно с третьего раза. И прекрасно знает, что, будучи обладателем самой редкой группы - четвертая отрицательная, я смогу заявляться сюда столько раз, сколько потребует моя совесть. Хоть каждые полтора месяца, пока ноги носят. И никто не осмелится отказать. Может, после донации я пару ночей хорошо сплю? Может, это важнее для меня, чем головокружение и слабость?

Пятнадцать минут - и свободен. Предплечье аккуратно забинтовывают и вручают талон на питание, который уступаю первому попавшемуся человеку в коридоре. Во мне меньше крови, а вместе с тем и вины.

Что ж, Элен, можешь порадоваться, воспользовавшийся моей сегодняшней кровью человек своим спасением обязан именно тебе. Ну до чего же наглая девица! Скорее бы ее вышибли из клиники.

Пунктуальный Трофимов уже ждет у ворот, он выключает музыку, когда я сажусь в машину, оборачивается в ожидании указаний. В салоне пахнет мятой и детской жвачкой, я откидываюсь на сиденье, зажигаю сигарету - теперь можно - отпиваю пепси из банки.

- Будете где-то обедать? Или домой?

Протягиваю ему сотовый с адресом, Трофимов кивает, как и обычно не задает вопросов, держа свое мнение при себе. Сквозь открытое окно в «Q7» проникает сырой воздух, ветер щекочет лицо, кусает уголки глаз, слезящихся от сигаретного дыма, летящего, несмотря на все попытки выпихнуть его на улицу, прямо на меня. Курю вторую подряд, после чего чувствую легкую тошноту и, наконец, голод. Он зарождается где-то под ребрами, мелкими бритвами режет желудок, отчего мысли в голове становятся каким-то ошалелыми. Эльза привыкла ко мне такому, слегка бешеному. В обычном состоянии я к ней не езжу, дабы не испортить имидж.