Семь миров: Импульс (СИ) - Пикулина Тамара Сергеевна. Страница 11

Карий открыл кабину и протянул ему скафандр:

— Надевай. — сказал он.

Отключились магниты, притягивающие его к креслу. Марсий посмотрел на него с непониманием, но подчинился.

— Выходим. — приказал Карий.

— Где мы? — спросил Марсий.

Друг ничего не ответил. Прятал глаза, стараясь не пересекаться взглядом с Марсием. Он тяжело вздохнул, протянул ему серебряный трос и сказал:

— Мы на спутнике Гло, спускаемся на дно вулкана.

— Для чего? — удивлённо спросил Марсий.

Гло был спутником планеты крамов. Эти существа были их врагами номер один. На своей капсуле они зависали над жерлом потухшего вулкана на их территории. Что это значило, Марсий не понимал.

— Я объясню тебе внизу, — ответил Карий. — Это важно, поверь мне.

Марсий не знал, как поступить, но другу верил. Если Карий говорил ему делать это, значит, на то у него были причины. Может, это было задание, может, что-то ещё, но в друге он не сомневался. Он обвязался тросом и стал медленно сползать на канате вниз, ожидая, что друг последует за ним. Оставалось несколько метров до дна. Марсий посмотрел наверх, но Карий не спускался вслед за ним, а только смотрел на него сверху.

Заметив, что Марсий замер и смотрит на него, Карий взял луч и перерезал трос.

Марсий летел вниз, видя, как входной шлюз захлопнулся, как в нем исчезло лицо смотревшего ему вслед друга, как капсула, бросив его, взвилась ввысь и улетела далеко в неизвестность. Последовал сильный удар спиной об обнаженные камни. Марсий застонал. Если бы не слабое притяжение планеты, его тело непременно размозжилось бы о породу. Ферромагнитная жидкость упавшего каната оросила его холодом.

Краем глаза он заметил движение cлева от себя, повернул голову и увидел, как сквозь узкую щель в породе проникает свет. В лучах его просматривались черные фигуры крамов. Они наблюдали за ним, облаченные в узкие костюмы, колоколом расширяющиеся книзу. Они выглядели враждебно: зловещие головные уборы с неприятными прутьями, торчащими во все стороны, черные линзы вместо лиц и исходящий от них режущий глаз ядовитый перелив. Поджав губы, Марсий отвернулся. Он ненавидел крамов всем сердцем. Именно они убили его родителей. Почему Карий оставил его тут с ними?

Не успев оправиться от падения, Марсий почувствовал внушительные вибрации, сопровождаемые неистовым скрежетом. Неприятная дрожь охватила его тело. С двух сторон на него наползали черные тени двух полых пирамид, которые, словно челюсти, охватывали его в ромбовидный кристалл. В срастающийся шов он видел кусочек далекого космического неба, в котором горел маленький серебряный штрих удаляющейся капсулы с другом.

Последнее, о чем успел подумать Марсий до потери сознания, это то, что происходящее было скорее кошмарным сном, чем реальностью.

Глава 3. Свой среди чужих, чужой среди своих

Белое безмолвие, беззаботность, холод и удивительное спокойствие. Ощущение приятного глубокого сна, то самое, когда не хочется просыпаться, чтобы не вспоминать о кошмаре былого дня. К несчастью, разум Марсия очнулся раньше, чем плоть. Напрягая все клеточки своего тела, он хотел открыть глаза, но упрямые веки не поддавались, словно на них сразу навалились все Семь миров. Он слышал собственное дыхание, такое тихое, словно звук шел с другого конца вселенной. Постепенно он стал чувствовать свои ноги, и по мере того, как кровь приливала к ним, приходило острое ощущение боли. Ему хотелось кричать, но он не мог.

— Человек! — раздалось прямо у него над ухом.

— Человек! — услышал он вновь.

«Странно, так ко мне еще никто не обращался. Почему странно? Да потому что я человек. Интересно, кому это пришло в голову забираться в мой дом и будить меня подобным способом?» — уверенный, что лежит в стенах родного куба, думал Марсий.

«Гейла! Точно. Это она. Голос-то женский. Может, она Кария ищет? Может, что-то случилось?» — эта фраза стала крутиться в его голове, как заевший отрывок из песни. Мозг отказывался соединять воедино два понятия: «Карий» и «что-то случилось!»

«Все хорошо! Все хорошо!» — повторял он себе вновь и вновь, не желая вспоминать о произошедшем. Возможно, ему и удалось бы себя убедить, если бы не этот настырный голос.

— Человек! Человек! — продолжал выкрикивать он.

Марсий резко открыл глаза. Слишком резко. Яркий свет ослепил его. Все случившееся пронеслось перед глазами молниеносной вспышкой. Дикая боль пронзала как тело, так и душу. Ощущение холодного одиночества и страха вводило в оцепенение. Оглядевшись вокруг, Марсий осознал, что находится внутри белого вязкого кокона, сковывающего движения тисками неведомых сил. Неистовые удары собственного сердца раздавались в ушах медным молотом.

«Соберись! Не надо паники. Ты жив, а это уже немало, учитывая, что последним твоим воспоминанием была ловушка крамов», — думал он, пытаясь прийти в себя.

— Человек! — не успокаивался голос.

Прямо над его головой нити кокона стали расползаться по шву, щекоча его нос неприятными касаниями. Постепенно кокон растворился совсем и опал снежными хлопьями. Марсий осознал, что находится внутри прозрачного стеклянного конуса, один, посреди огромного зала. Но кто тогда кричал?

Он приподнялся и коснулся рукой стекла. Оно было толстым и монолитным. Он обошел конус по кругу, но не нашел ни одного отверстия. С досады он сильно ударил по стеклу рукой. Не последовало даже вибраций, настолько прочной была конструкция. Он догадался, что находится на планете крамов, где-то внутри большой пирамиды.

Сквозь свой прозрачный плен Марсий мог разглядеть ее внутреннее пространство. Пирамида была огромной, убегала высоко вверх и на вершине заканчивалась сияющим прозрачным наконечником, через который пробивались лучи Оникса. К конусу с ним сходились все орнаментальные лучи пола и стен.

Никогда еще тулонец не находился один на один с таким большим пространством. С тревогой он стал разглядывать надписи на поверхностях. Все они состояли из многогранников и для него были непонятны. Древней крамовской письменности Марсий не знал. Ей пользовались только для ритуалов.

В зал стали заходить крамы. Не проходя глубоко внутрь, они выстраивались прямо возле стен. Облачены они были в балахоны и совсем не походили на солдат, скорее, это были жрецы.

Они соединились вокруг него в живой квадрат и затянули нараспев странный долгий мотив. Завершив его, крамы рухнули на колени, вытянув по направлению к Марсию свои длинные тонкие руки. Это было уже чересчур. Марсий не понимал, что происходит. С ним вели себя либо как с божеством, либо как с жертвой, которую планировали заколоть в угоду богам. Но крамы не поклоняются тулонским воинам, они не чествуют их, а убивают, холодно и жестоко, обычно в бою.

Марсий встал в полный рост и сложил на груди руки. Происходящее было ему отвратительно, и уже вскоре это ощущение усугубилось тем, что один из них вышел из ряда и стал приближаться.

Это была девушка. Она шла с левого угла квадрата. За ней, перепрыгнув через головы крамовских шеренг, возник пес. Появление собаки было неожиданным. Главная странность заключалась в том, что, судя по виду, собака была с Мури и относилась к породе химер. И то, что здесь, в сердце крамовского храма, мурийская химера шла на равных со жрицей, не поддавалось объяснению.

Дороговизна украшений девушки отличала ее от других, вероятно, она носила особый титул. Она шла так уверенно и быстро, словно спешила что-то сказать. Собака двигалась в ногу с ней.

Крамовка была слишком уверена в себе, слишком надменна. Она держала голову и спину очень ровно, слегка приподнимала нос и подбородок, при этом открыто улыбалась. На Тулоне столь широкая улыбка считалась неприличной, равно как и назойливый прямой взгляд. К счастью, всё ее радушие уравновешивалось злым нравом пса. Собака была стара. На ее шкуре было много шрамов, самый большой проходил через всю морду, она еле заметно прихрамывала, и, в отличие от хозяйки, была хмурой и настороженной.