Святилище (СИ) - Файн Сара Ф.. Страница 63

Он горько рассмеялся.

— Милосердие — это не право. Милосердие — это дар одного другому. Его нельзя заслужить. Ты не можешь утверждать, что Надя имеет на это право больше, чем миллионы других живущих здесь душ.

Он отвернулся от меня и сосредоточился на газовой лампе у моей кровати.

— Когда я появился здесь, думаю, я был похож на неё. Я не знаю, как долго я пробыл, прежде чем начал приходить в себя; мои воспоминания о том времени довольно туманны. Но когда я стал более осознанным, я разозлился. Очень разозлился. После всего, через что я прошёл, после того, что я выстрадал, как я мог оказаться в этом адском месте? Моим единственным преступлением был побег от реальности.

Печальное и беспомощное выражение его лица в одну секунду уничтожило мой гнев. Я положила руку ему на плечо.

Он вздохнул, но взгляда от лампы не отвел.

— Сколько лет тебе было?

— Почти девятнадцать.

— Где ты был?

— В Освенциме, — прошептал он.

— Как тебе удалось сбежать?

Он перевёл дыхание.

— Электрический забор. Им был окружен лагерь, он удерживал нас, и в тоже время помогал некоторым из нас бежать единственным возможным способом.

О, Боже мой. Я подалась вперёд и обняла его, и, как всегда, он прижался ко мне. Мне было больно думать о том, что он сделал с собой, но я всё равно хотела понять.

— Но почему?

— Я пробыл там совсем недолго. Я был болен. Мы все были больны. Поездка на поезде в лагерь убила моего отца. Он и так был очень слаб. А моя мать, она… они забрали её, как только мы приехали в лагерь, со всеми старшими и очень молодыми. Но у меня был Хешель. Мы были вместе, и он был сильным. Он сказал, что мы сможем выжить. Мы будем работать, кушать всё, что нам дадут, приспосабливаться и жить, а когда выберемся, то сбежим в Палестину. Это была мечта, которую мы могли бы осуществить, если бы вовремя выбрались из Братиславы. Другу моего брата, Ими, удалось сбежать. Но моя семья осталась, пока петля не сомкнулась вокруг нас.

Малачи вытер рукавом лицо и закрыл глаза.

— Хешель был таким верующим. Каждое мгновение он подбадривал меня и других. Он был бы великим лидером. Он был создан для этого.

Моё сердце забилось быстрее, а напряжение нарастало в теле Малачи, натягивая его мышцы.

— Однажды утром мы были на перекличке, и надзиратели рассердились, потому что кто-то что-то украл. Я не могу вспомнить что именно. Они решили преподать нам урок. Они начали беспорядочно стрелять в людей, выстроенных в линию, просто чтобы посеять ужас и показать, что они были главными. Я шатался, больной и слабый, и я знал, что они выберут меня. Хешель тоже, так что он, он…

Малачи остановился и, казалось, пытался отдышаться. Я закрыла глаза и стала дышать вместе с ним.

— Он поднял шум, кашляя и тяжело дыша, и отвлёк их, привлекая внимание на себя. А они…

За мгновение до того, как он снова заговорил, я крепко держала его. Его глаза были сухими, но выражение лица отражало боль воспоминаний.

— После этого я и представить себе не мог, что будет дальше. Моя смерть всё равно казалась неизбежной. Я знал, что все мы умрём. Я был зол. Это было не то место, где я должен был закончить. Я был силён. Мой брат был силён. Мы были образованны. У нас были деньги. Мы были хорошими парнями. Но вот только нас убивали, как скот. Я не видел выхода, а без брата у меня не было сил продолжать путь. Я бросился на забор через два дня после того, как Хешель был убит. — Он грустно рассмеялся. — Я думал, что увижу его снова. Я думал, он будет ждать меня в Олам Ха-Ба [7], загробной жизни.

Он резко встал и пересёк комнату, я опустила руки по бокам.

— Когда я осознал, что нахожусь здесь, я был потрясён. Это явно был не Олам Ха-Ба. Так где я был? Шеол? Геенна? Место для грешников? Но я никогда не делал ничего плохого! Как я могу быть где угодно, только не в хорошем месте? Я был взбешён тем, что мои наивные ожидания были разрушены. Я был в сознании, четко понимающим всё происходящее вокруг, точно так же, как сейчас Надя. У меня было много энергии, но я ещё не пришёл в себя. Единственная разница между нами в том, что она склонна к самоубийству, а я был склонен к убийству. И в итоге я совершил глупость: я ворвался в Святилище.

У меня отвисла челюсть.

— Ты… что?

— Святилище трудно не заметить. Я спросил одного из Стражей, что это такое. Он рассказал мне о Судье. Я решил, что пойду к Судье и потребую своего права выйти и повидаться с братом. Хотел пойти туда, куда заслужил, после всего, что я выстрадал.

Малачи наклонился и поднял перевёрнутый стул. Он поставил его рядом с койкой и крепко ухватился за спинку.

— Когда я попытался войти, один из Стражей преградил мне путь. Я сшиб его с ног и пошёл дальше. Я уложил трёх Стражей прежде, чем они смогли остановить меня, и к тому времени я уже был в обиталище Судьи и бежал по проходу.

— Ты видел Судью?

Он поморщился.

— Да, Судья ждал меня. Он поздравил меня с тем, что я прошёл мимо Стражей. Затем он спросил меня, готов ли я принять его решение. Конечно, я был готов… я ожидал, что меня освободят! Кто мог услышать мою историю и не сжалиться?

Я грустно улыбнулась ему.

— Я полагаю, Судья?

Малачи кивнул.

— Он приговорил меня к службе, к этому всему.

Он указал на стены, на своё собственное тело.

— И как долго?

— Пока я не буду готов покинуть город. У Анны была такая же участь. Как и у Такеши. Всех нас приговорили возглавлять Стражей этого города на десятилетия, может быть, на века, может быть, до следующей смерти, потому что мы были достаточно сильны, чтобы пробиться в обиталище Судьи, и достаточно глупы, чтобы ожидать, что нам выдадут бесплатный билет, как только мы туда попадём.

Мысли, которые я опровергала с тех пор, как Надя сбежала, всплыли на поверхность. Малачи внимательно наблюдал за мной.

— Лила, не принимай это легкомысленно. Для Нади это может обернуться не лучшим образом, если ты отправишь её к Судье в её нынешнем состоянии.

Эти мысли ворвались в моё сознание подобно извержению вулкана.

Он был прав. Абсолютно прав.

Я уже прекрасно это понимала, но не хотела признавать. Не было другого пути решения этой проблемы. Я была уверена, что Надя должна покинуть город, и это единственное, что может ей помочь. Но если я хотела вытащить её отсюда, я не могла просто послать её к Судье и надеяться на лучшее. Мне придётся придумать что-нибудь получше. И мне придётся сделать это в ближайшее время, потому что я не смогу долго находиться рядом.

Малачи сел на койку и взял меня за руку. На этот раз я не сопротивлялась; я была слишком ошеломлена неверием и горем. Затем он посмотрел на меня с невероятно обнадёживающим, уязвимым выражением, и я почти застонала вслух, моё сердце разорвалось.

— Скоро я снова предстану перед Судьей, — тихо сказал он. — Думаю, я готов. И… и я подумал, может быть… Я подумал, что если…

Я наклонилась и поцеловала его, не в силах слушать слова, слетающие с его губ. Я бы никогда не смогла сказать "нет", если бы он всерьёз попросил. Он собирался уйти из города. Он хотел, чтобы я ушла с ним. Он хотел быть со мной. Он хотел, чтобы мы вместе исследовали всё, что там было. Но я должна была отвести Надю к Судье. Я собиралась предложить себя на её место. Я собиралась просить пощады и отдать себя в качестве платы. Это был единственный способ вытащить её отсюда.

Я толкнула его на спину, отчаянно желая ощутить его тело рядом со своим, желая позволить ему отвлечь меня от моего горя, от моего разбитого сердца. Анна, как всегда, была права — я совершенно запуталась в своих потребностях и желаниях. Чего я хотела, так это исправить Надю, стать её рыцарем в сияющих доспехах, или как там это по-девчачьи называется.

Что мне было нужно, так это быть с Малачи, позволить ему защитить меня и узнать меня, и сделать то же самое для него.