Обещанная колдуну (СИ) - Платунова Анна. Страница 64

Я стряхнула его руку.

— Я маг, — процедила сквозь зубы.

Хорошо, что Тёрн стоял спиной ко мне и не видел, что я приближаюсь. Его ослушаться я бы не смогла.

Стражник замахнулся, метя Тёрну в лицо. Не человек, марионетка. Глаза ничего не выражают, уголки рта обвисли. Я поднырнула под его руку. Услышала, как муж втянул воздух, будто ожегся. И замолчал — знал, что окрик меня собьет.

Все как-то само собой получилось. Стражник, зараза, высокий был, я только в прыжке могла дотянуться до его лица. Ощутила под ладонью колючую кожу с двухдневной щетиной.

— Свободен!

Антидот снял заклятие. Но рука на замахе уже не могла остановиться, продолжила движение. Хотя мужчина, очнувшись, успел ее притормозить. Он еще ничего не понял, но профессиональные навыки сработали быстрее разума. Он видел, что лезвие его шпаги вот-вот рубанет по моей шее. Замедлил, опустил оружие, но на излете шпага все-таки ранила меня, полоснула по плечу.

— Агата!

Тёрн подхватил меня на руки и кинулся к выходу.

— За мной!

Теперь обязанность тащить за шиворот Рея, который ото всех этих событий совершенно потерял самообладание, взял на себя отец.

— К-кровь… — бормотал парнишка, заикаясь. — У А-агаты…

Мы нырнули в переулок, пробежали дворами. Я надеялась, что хоть кто-то из наших понимает, в каком направлении мы движемся. Остановились в небольшом сквере, подальше от любопытных глаз.

Тёрн оторвал рукав рубашки, туго перевязал мою рану. Его руки, которые не тряслись даже после того, когда они с Реем оказались в столбе пламени, теперь едва заметно дрожали. Но он не был бы собой, если бы не старался сохранять невозмутимость.

— Аги, Аги… — А вот отец утратил самообладание, лицо его снова посерело. — Аги, доче…

— Тихо! — приказал мой колдун, перевел на меня взгляд. — Моя умница. Экзамен, считай, сдала.

В глубине его глаз мелькнули нежность и боль, но он снова взял себя в руки.

— Больше колдовать нельзя, Аги. Ты помнишь? Магия крови вытянет все твои силы. Это очень опасно.

— А ты! Ты тоже ранен!

— Царапина. Ерунда.

Сказал так, что стало ясно — никаких возражений не примет.

— Ч-что т-теперь? — Рей продолжал заикаться и трясся, как в лихорадке. — Т-то з-заклятие тоже наложили с п-помощью артефакта?

— Они наблюдают за нами? — спросил отец. — Должны наблюдать, чтобы понять, подействовало ли. Значит, где-то поблизости?

— С помощью артефакта, — ответил Тёрн Рею. — В саквояже нового постояльца лежал старинный кубок. Мужчина очень радовался, когда сумел его приобрести.

Усмехнулся.

— Вероятно, купил за бесценок… Если не считать потраченных нервов. И ты прав, Гаррет. Наблюдают. Но наблюдать можно издалека.

— Сейчас тоже смотрят? — прошептала я.

— Все может быть. Но нам надо двигаться дальше.

На западе на фоне неба выступали сторожевые башни дворца. Идти не дольше часа прогулочным шагом…

*** 63 ***

Мы старались не подходить близко к домам, шли по берегу канала, который должен был вывести нас к дворцовому рву. Тёрн придерживал меня за талию, а я изо всех сил старалась не показать слабости. Рей, упрямо сжав губы, шел сам. Мальчишке сегодня пришлось пережить суровые испытания, можно было лишь надеяться, что они его не сломают.

Время от времени Тёрн оглядывался, смотрел в небо — ждал неприятностей. Но прошло уже около получаса, и пока никто не пытался нас убить. Неужели оторвались?

— Расслабляться рано, — сказал Тёрн, будто услышал мои мысли. — Мы можем дойти до моста незамеченными, но там нас точно ожидает ловушка. Сколько мостов ведут ко дворцу?

Рей с трудом разлепил запекшиеся губы — сгрыз их до кровавой корки.

— Три моста. Мост Величия ведет к главным дворцовым воротам. По Черному мосту обычно подвозят продукты, там выходы к кухням и кладовым. Есть еще Гвардейский для разных служебных нужд, от него ближе всего к казармам, потому так и назвали.

— Значит, Гвардейский, — кивнул Тёрн своим мыслям. — Пойдем к нему. Но какой бы мост мы ни выбрали, там нас уже поджидают: твой недоброжелатель не упустит последней возможности остановить короля.

Новость никого не обрадовала, но иного выхода, кроме как продолжить путь ко дворцу, все равно не было.

Вот только неприятности начались куда раньше…

Над нашими головами пролетела черная птица. Мы шли по королевскому парку, здесь было много птиц, мы не обращали на них внимания. Но эта оказалась настойчивой: она вернулась и закружилась над нами, распластав крылья.

— Тёрн? — прошептала я.

Муж и сам понял, что дело нечисто. Вскинул руку, но не успел. Птица издала хриплое карканье и разлетелась на сотни перьев, которые, кружась, полетели к земле, по дороге обращаясь в черные хлопья. Казалось, что началась метель, вот только вместо снега ветер закручивал пепел.

Небо потемнело, мы стояли посреди непроницаемой ночи. Черные хлопья садились на волосы, на рукава, забивали нос и рот. Горки пепла росли у ног. Деревья, небо, парапет набережной, дорога под ногами — все исчезло.

Прошло всего несколько секунд. За это время никто не успел вымолвить и слова. Тёрн первым стряхнул с себя оцепенение.

— Слушайте внимательно, — как всегда, он не тратил время на предисловия. — Заклятие «Пепел тьмы» убивает страхом. Не поддавайтесь, не уступайте страху. Продержитесь, пока я вас не освобожу…

Его голос отдалялся, таял. Мои ноги погрузились в пепел по щиколотки, по колени… Я вскрикнула, взмахнула руками и… провалилась во тьму.

Чернота заполняла мир до краев, и только под ногами оказалась слабо светящаяся тропинка, тонкая, точно нить. Она изгибалась, приглашая меня за собой, и я пошла.

Тёрн сказал: «Не поддавайтесь страху».

— Я ничего не боюсь! — крикнула я, но голос оборвался, точно я кричала в подушку. — Я! Ничего!..

Мне пять лет. Я лежу в кровати и не могу уснуть. Там, под потолком, сидит жуткий паук и ждет, пока я закрою глаза. Ждет, чтобы спуститься и высосать мою кровь.

— Мамочки, мамочки… — шепчу я.

Няня только посмеялась надо мной, сказала, что, если паук укусит, значит, так мне и надо, значит, я была непослушной девочкой. А если я усну, то умру… Я рыдаю и зову на помощь. И тогда на крик прибегает папа. Мой сильный папа. Он смеется, он зажигает свечу и встает на стул, чтобы разыскать паука. «Сейчас поджарим ему пятки!» — бодро говорит он. Страх отступает…

На секунду.

Потому что раненую руку жжет огнем. «Ранку надо промыть, — говорит няня. — Иначе в ней заведутся махусенькие животинки!» И я вспоминаю, как боялась в детстве ранок. Делаю над собой усилие, чтобы посмотреть на забинтованную руку, и ору от ужаса: тряпки почернели и разошлись, рука гниет, рана проела ее до кости!

— Это наваждение! — говорю я себе и понимаю, что главное, как бы ни было жутко, не отводить взгляд.

Морок развеивается. Я снова вижу ткань, на которой выступила кровь, но с моей рукой все в порядке. Я не боюсь. Я не…

Я снова девочка, которая слушает страшную сказку. Мираж вселился в маму. «Мамочка, мамочка, почему у тебя такие белые глаза?..»

Я вижу диван перед камином в доме Тёрна. На диване молодая женщина, а рядом с ней стоит на коленях мужчина. Мои родители. Отец рыдает и сжимает безвольную женскую руку. Солнце встает над миром, но ОН не успел ее спасти… ОН опоздал… Женщина, моя мать, открывает пустые глаза без радужек…

Я кричу и погружаюсь в черноту. На этот раз это уже не пепел. Это вязкая жидкость. Я понимаю: если дам ей поглотить себя, то умру. На самом деле умру!

— Тёрн! — кричу я, безуспешно пытаясь ухватиться руками за пустоту.

Тёрн! Одно имя придает мне сил. Он успел ее спасти! Он успел! Отец отнес маму домой живую и невредимую. Ей больше не угрожает опасность.

Жижа, что с чавканьем пыталась меня поглотить, застывает, будто выжидает. Она не отпустила меня, она ждет своего часа.

Весенняя жирная грязь…

…Моя босая нога наступила в холодную лужу, чулок мгновенно напитался влагой. Я никогда не выходила из дома босиком! Даже летом. Разве что когда я была совсем маленькой, нянечка разрешала мне пробежаться по зеленой травке на лужайке перед домом. А теперь, как бы я ни упиралась, как бы ни цеплялась за перила, рука скользила по дереву, отполированному прикосновениями десятков поколений моей семьи, а левая нога уже съехала с нижней ступени прямо в грязь.