Обещанная колдуну (СИ) - Платунова Анна. Страница 7

Однажды на приеме я ненароком подслушала беседу моего отца с генералом Винтерсом, отцом Даниеля. Отец выпил лишнего и разговаривал громче, чем обычно.

— Иногда я думаю, что было бы куда сподручнее, если бы в Глоре снова открылась своя магическая Академия, как в том же Блироне! Три разлома! Три! А они все это время удачно сдерживают миражей благодаря своим магам! Нам приходится обходиться самоучками. Да и те практически вне закона… Неправильно это.

— Ты ведь знаешь, откуда эта нелюбовь. Колдуны сами виноваты, незачем было лезть в политику. С тех пор как дед нашего правителя стал жертвой заговора, все и пошло наперекосяк. Боюсь, если бы не острая необходимость, колдунов просто отправили бы на костер.

— На костер!..

Тут отец заметил, что я выглядываю из-за колонны, оборвал разговор и одним глотком осушил полбокала черного эля.

Мой крик оборвался так внезапно, будто чьи-то пальцы сдавили трахею. На самом деле кончился воздух, а вдохнуть я не могла, только смотрела, как ко мне приближается мираж, бывший когда-то человеческой девушкой.

Длинные рыжие волосы свалялись и топорщились во все стороны, как пакля. Белые глаза неотрывно следили за мной. Они казались незрячими, но я чувствовала, что тварь все видит и понимает. Она разинула рот, показав обломки зубов, зашипела и присела на корточки, будто готовясь к прыжку.

Свеча тряслась в моей руке. Но вместо того, чтобы развернуться и бежать или хотя бы попытаться захлопнуть дверь, я, точно завороженная, продолжала смотреть на жуткое создание. Неужели я только что разговаривала с этой? С этим?

И, словно испытывая меня — сколько я еще могу вынести, прежде чем грохнусь в обморок, — изо рта миража вылезли два отростка, похожие на пальцы. Они нашарили углы губ и потянули, разрывая. Будто что-то пыталось выбраться наружу из бывшего человеческого тела.

Я не хотела, не хотела этого видеть. Но и взгляд отвести не могла. Так бывает, когда на твоих глазах происходит что-то невероятно страшное, но вместо того, чтобы спасаться, застываешь, будто муха, попавшая паутину. Просто смотришь и ждешь своей участи.

«Сейчас мираж выберется, и мне конец», — отстраненно подумала я.

— Прочь! — гаркнул кто-то над моим ухом.

Жесткая рука рванула за плечо, отшвырнула к дальней стене. Я больно стукнулась спиной, но зато в голове немного прояснилось. Свеча упала на пол и погасла. Я не стала ее разыскивать. Сжалась в комочек, обхватив руками колени.

Я плохо видела, что происходит, но различала белый силуэт в длинной рубашке, который вдруг вырос и теперь возвышался над колдуном на добрые две головы.

Мираж издавал странные стрекочущие звуки. Его руки уже совсем не напоминали человеческие. Он вознес над головой Тёрна две длинные конечности с длинными же пальцами, острыми, как кинжалы.

— Замри! — крикнул колдун, и амулет на его груди полыхнул синим.

Я каким-то образом поняла, что колдун вложил в обычное слово свою силу, превращая его в магическое заклинание. Так вот как это выглядит. Даже я почувствовала отголосок воздействия, ощутила легкое оцепенение. Мираж же и вовсе застыл на месте.

— Стань прахом!

Эта магия была на порядок выше. Я знала о смертельных заклятиях и знала, что не все маги способны на такое. Смертельные заклятия забирают массу сил. Если у мага слабый дар, то он рискует вычерпать его без остатка и упасть замертво.

Тёрн выкрикнул слова и пошатнулся. А мираж рассыпался черной пылью, устлавшей пол.

Воздух! Мне был необходим воздух! Крик, застывший в легких, рвался наружу, а вдохнуть я все еще не могла и забилась, точно в судорогах.

И тут же оказалась в руках колдуна. Он, прищурившись, вгляделся в мое лицо и, вероятно, сразу все понял.

— Дыши! — приказал он, встряхнув меня. — Дыши!

И только тогда я смогла вдохнуть. Тёрн накрыл ладонью мой рот.

— Ш-ш-ш! — нисколько не ласково, скорее повелительно, сказал он. — Ты в безопасности.

Он сгреб меня, точно груду одежды, брошенную на пол, — без всякого уважения, без капли заботы, будто совершая что-то необходимое, — и поволок в зал, к камину.

*** 8 ***

— Гори! — сказал он огню, и тот взвился, словно в него подложили сухих дровишек.

Сгрудил меня в кресло и тяжело застыл, опершись о подлокотники по обе стороны от меня. На лбу блестел пот. Ага, значит, ты не двужильный, значит, ты тоже устаешь.

— Как?.. — глухо спросил он, и тон не предвещал ничего хорошего. — Как ты умудрилась открыть дверь?

— Моя кровь…

Тёрн сжал скулы. Какие у него острые скулы. Кожа бледная, как у того же миража… Бр-р-р, он не менее жуткий, чем они.

— Кровь! Ну конечно. — Похоже, он был в бешенстве, но сдерживался. — Но как ты узнала, что кровь поможет?

— Она сказала!

Колдун все больше наклонялся надо мной, наши лица почти соприкоснулись. Я отодвинулась насколько было возможно, вжалась в спинку.

— Вернее, он! Мираж! — крикнула я.

Тёрн дернулся, как от удара. В его глазах отразилось недоверие. Но я не обманывала, и он это понял. Злость сменилась растерянностью. Колдун отодвинулся и потер лоб.

Только сейчас я осознала, что случилось. Миражи не разговаривают. Вернее, разговаривают первые несколько часов, пока в них еще остается что-то человеческое, пока душа борется с чужаком в их теле. Жуткое и печальное зрелище. Все понимают, что бедолаги обречены, да они и сами это знают.

Самыми страшными сказками в моем детстве были те, где в маму или в папу вселялся мираж, постепенно подменяя собой близкого человека. Няне отчего-то очень нравилось пугать ими нас, детей.

«Мамочка, мамочка, а почему у тебя такие белые волосы?» — спрашивала девочка, вернее, няня произносила слова героини тоненьким голосом.

«А это чтобы выглядеть самой красивой дамой на балу», — отвечала мама, и голос у няни делался грубым и резким.

«Мамочка, мамочка, а почему у тебя такие белые и жуткие глаза?»

Но няня уже ничего не отвечала, лишь страшно рычала, и становилось окончательно ясно, что бедная мамочка превратилась в миража, а героине наступил конец.

Как-то раз папа случайно подслушал сказку, и после этого няня у нас уже не работала. На ее место пришла как раз та добрая женщина, что звала нас «козлятками» и верила, что в грязи живут «махусенькие животинки».

— Она правда разговаривала со мной, — дрожащим голосом повторила я. — Может быть, тогда она еще не окончательно превратилась? Но… Откуда в твоем доме мираж?

Я подобралась и села, настороженно глядя на Тёрна, который отошел и теперь стоял чуть поодаль, задумчиво рассматривая пламя.

— Она уже давно превратилась, — ответил он, а сам все смотрел на огонь, будто разговаривал с ним, а не со мной. — Агнесса Реймс. Маг. Прибыла из Брилорской академии по моей просьбе.

Рубленые, лишенные эмоций слова поведали больше, чем хотел сказать колдун. Ему было тяжело.

— Мы отправились к границе Тени, чтобы испытать… Неважно! — зло оборвал он себя. — Случилось то, что случилось. Она хотела, чтобы я использовал несчастье, произошедшее с ней, на пользу дела. Изучил… А ты!

Тёрн резко повернулся ко мне, и я отшатнулась, увидев, как в черных глазах взметнулось пламя. В них отразился огонь, горящий в камине, но сердце заколотилось от страха. Он не обозвал меня, однако это короткое «Ты!» обожгло, как удар хлыста.

Тем временем за окном занимался рассвет. Все предметы в комнате выступали из сумрака во всей своей непривлекательности, и если ночью каминный зал выглядел запушенным и ветхим, то теперь стал напоминать мрачное логово.

Я всхлипнула, вспомнив, куда я попала. Увидела свое грязное платье, свои босые ноги. Отчаяние сдавило сердце. Я снова начала задыхаться, заскребла ногтями по горлу. Колдун это заметил.

— Вставай! — приказал он.

На этот раз Тёрн обошелся без магии, но ослушаться его грозного тона я не посмела. Он повел меня за собой. Чуть дальше по коридору обнаружилась небольшая комнатушка. Почти пустая, если не считать двух деревянных лавок вдоль стен и бочки, стоящей посередине. В углу были свалены тазы, тряпки, щетки. Стояли и ведра. На лавке стопкой лежали свернутые полотенца.