Ловите няню, шеф (СИ) - Черно Адалин. Страница 39
Дамир делает шаг ко мне и вжимает меня в столешницу, заставляя упираться о деревянную поверхность руками. Он серьезен и, кажется, непроницаем.
— Думаю, что не подпущу его к тебе пока окончательно не убежусь в его невиновности, — выдает Дамир, отталкивается от меня и садится рядом с сыном.
Я совершенно не хочу ни перечить, ни спорить, а потому просто приступаю к приготовлению яичницы. А часом позже наблюдаю за тем, как Дамир набрасывает спортивную куртку и вызывает такси, указывая мой адрес.
— Представляю лицо доктора, когда он понял, что тебя нет в палате, — смеюсь я, а Дамир только пожимает плечами.
— Я говорил ему, что мне нужно уйти.
— И?
— И он меня не отпустил.
— Поэтому ты решил сбежать? — мужская логика, поистине, непобедима.
— Я решил сбежать потому что хотел ясности, Катя. Я ее получил, так что могу спокойно возвращаться на отдых.
— А что с работой? Я когда смогу приступить к своим обязанностям?
— Ты уже к ним приступила, — он выразительно посмотрел на Артема, а затем подошел, поцеловал его и меня, и пошел на выход.
— Дамир! — решительно позвала я.
— Прости, у меня такси.
И он сбежал. Открыл дверь и сбежал, чтобы не объяснять, что все это значит. Он хотел ясности? Прекрасно! Он-то ее получил, а как же быть со мной? Я бы тоже хотела какой-то определенности, а то ему хорошо: свесил на меня ребенка, выдал необходимый пакет задач и сбежал. Не то, чтобы мне было в тягость сидеть с Артемом, но все же… я хотела работать, хотела в офис, повышать свой профессионализм.
И я совершенно точно не готова засесть с маленьким ребенком дома и заняться его круглосуточным воспитанием. Я хочу работать, строить карьеру, стать чем-то больше, чем просто матерью и домохозяйкой.
Да, оказывается, у меня неплохо получается справляться с маленьким ребенком, я легко занимаюсь его воспитанием, присматриваю за ним и даже помогаю в развитии, но этого мало, чтобы заниматься этим всегда, да и своих детей я еще не планирую.
Глава 43
Дамир
Под злостные причитания врача я таки захожу в свою палату. Устраиваюсь на кровати и жду, когда он меня осмотрит, а затем даст назначения медсестре. Держу под мышкой градусник и достаю его как только тот возвещает меня о завершении измерения температуры тела. Под пристальным взглядом доктора смотрю на цифры, а после передаю термометр ему.
— Ну и что мне с вами делать? — говорит доктор. — Сбежали из-под присмотра, с высокой температурой, через сутки после операции, — он вздыхает и берет в руки карточку, а я думаю о том, что ни о чем не жалею, потому что провел это время с той, которая меня будоражит.
В любом случае выбор: проснуться с женщиной-мечтой или больничным пододеяльником остается очевидным. Я выбрал женщину и озноб от температуры меня не останавливает. И даже когда медсестра приходит с уколами и новой капельницей, я как дурак улыбаюсь и пишу Кате сообщение.
Дамир: Приезжай ко мне. Бери Артема и приезжай.
P/S: можно без Артема, я пришлю за ним Германа.
Сообщение прилетает через минуту.
Катя: Не надо Германа. Я приеду с Артемом, если можно.
Дамир: Я хочу тебя без ребенка.
Катя: Перебьешься. Тебе еще рано.
Я улыбаюсь, лежа со смартфоном и думаю о том, когда меня так затянуло. Когда и Большого Босса личной компании я стал сентиментальным до одури и ревнивым до бесконечности. Почему пара минут без ответа, казалось бы, обычной женщины, действуют похлеще, чем угроза потерять компанию.
Я едва ли знаю, что произошло за это время, потому что не могу определиться даже с тем, что чувствую к Кате. Мне хорошо, когда она рядом, я улыбаюсь, когда она играет с моим сыном, стоит у плиты или злиться. Мне нравятся ее глаза, губы, ямочки на щеках и вызов во взгляде, который она то и дело “включает”.
Ближе к вечеру температура падает, антибиотики начинают действовать, а после успокоительного меня тянет в сон. Я быстро печатаю Кате сообщение, говорю, что меня отправляют в царство Морфея, и я напишу позже, а после просто проваливаюсь в сон.
Прихожу в себя только утром. Чувствую себя отдохнувшим и полным сил. Трогаю лоб и понимаю, что температура отступила, а потом вспоминаю слова доктора о том, что меня могут отпустить домой. Увы, мои надежды рушатся с приходом результатов анализов. У меня повышены какие-то там лейкоциты, и я должен находиться под наблюдением.
Соглашаюсь, потому что и вправду: личная жизнь может подождать. Правда, как только я добираюсь до телефона, моя решительность намертво отпадает, потому что у меня сорок пропущенных от Кати и около тридцати сообщений. Я просто проматываю их все и когда уже собираюсь нажать на звонок, в палату забегает взволнованная Катя и едва не бросается на меня с кулаками.
— Ты что отправил? — шипит и надвигается на меня. — Я всю ночь тебе названивала, не спала. У меня нет номера ни Германа, ни твоей матери, мне не с кем было оставить Артема, а ты такие сообщения шлешь.
— Погоди, какие сообщения?
— Что за морг, Дамир? Что это за шутки? — последнюю фразу она выдает чуть не плача.
— Какой морг? — я быстро встаю с кровати и подхожу к Кате, притягиваю ее к себе и успокаиваю. — Я не понимаю.
— Вот, — она тычет телефон с открытым мессенджером и дрожащими руками проматывает свои сообщения.
Дамир: Меня отправляют в Морг, я на
На этом сообщение обрывается. Я тупо смотрю на экран и не могу ничего понять, а потом вспоминаю, что был слишком уставшим и глаза буквально слипались. Я начинаю смеяться, потому что ничего глупее попросту не могло быть.
Катя тычет меня в бок и зло осматривает, но быстро оттаивает и обнимает меня за талию, прижимаясь мокрыми щеками к моей груди. Такими нас застают Герман и мама. Я не сразу понимаю, что меня напрягает во всех присутствующих, но медленно ко мне начинает доходить, что нет одного персонажа. Артема.
— Где Тема? — первой в себя приходит мама.
Она зло смотрит на меня, потом на Катю и упирает руки в боки. Ей не идет, потому что она выглядит больше эдакой примадонной на выданье, но никак не женщиной-наседкой, но ей плевать. Она смотрит на Катю и требует объяснений. В конечном итоге мы все глядим на Катю, потому что я тоже не понимаю, где мой ребенок.
— Я оставила его с моей мамой, Дамир, — она мягко кладет руку на мое плечо и смотрит мне в глаза. Я киваю, а затем успокаиваю маму, говоря, что мой сын в безопасных руках.
Правда, я даже не знаю в каких именно, потому что не разу не видел родителей Кати. Я хочу надеяться, что все нормально, но один фиг волнуюсь. Мама с Германом осведомляются о моем здоровье, спрашивают о выписке, брат коротко рассказывает о работе, о паре контрактов, которые приходится перенести и проблемах на стройке, которые всплыли очень невовремя, но он пытается все разрулить за пару дней.
Они уходят, а Катя остается. Опускает глаза в пол и выдает:
— Прости, просто…
— Эй, малыш, — я легонько глажу ее по мягкой щеке, успокаивая. — Все нормально, это я дурак.
— Это все так странно, — вдруг говорит Катя. — Ты, я, мы… я ничего не понимаю, — она мотает головой и пытается выдавить улыбку.
— Эй, посмотри на меня, — она поднимает на меня бездонный взгляд своих зеленых глаз, и я утопаю в нем.
Осознаю, что хочу быть с этой женщиной рядом. Хочу видеть, как она просыпается, как открывает свои глаза и сонным голосом бормочет: “Доброе утро”. Хочу видеть, как она будет стоять у плиты и готовить нам завтрак, как будет играть с моим сыном.
— Думаю, нам пора перейти в стадию отношений и признать, что нас тянет друг к другу, — говорю совершенно искренне и надеюсь, что она почувствует то же самое, но Катя лишь неуверенно пожимает плечами. — Ты мне нравишься, — делаю признание, но сам понимаю, что оно звучит по меньшей мере странно и избито, как будто мне не тридцать пять, а пятнадцать.