Когда ты будешь моей (СИ) - Резник Юлия. Страница 36

Глава 24

Марьяна

Я не знаю, что, в конечном итоге, заставило меня переступить через страх. Его просто не стало. Хотя это и не было сиюминутным осознанием, нет… Наверное, в моей жизни уже давно все к тому шло, но я старательно гнала от себя эти мысли и, давно поверженная, отчаянно цеплялась за острые осколки брони, которые в какой-то момент, теребя уже покрытые коркой раны, стали для меня основным источником боли.

Знаете, говорят, что человек сам кузнец своего счастья. Мне же для того, чтобы стать счастливой, нужно было просто не мешать Демиду ковать его за меня.

— Эй, детка, я все…

Встряхиваю головой и поднимаю взгляд. Балашов, с ног до головы увешанный пакетами, стоит у кассы и пытается сунуть бумажник в карман, не выпуская из рук сумок.

— Дай я!

Забираю кошелек и довольно ловко засовываю его во внутренний карман тонкой куртки. Демид довольно улыбается и позволяет мне делать с ним все, что мне только заблагорассудится. Не могу не поощрить такую покладистость. Поднимаюсь на носочки и целую его в квадратный, покрытый колючей щетиной подбородок. Его улыбка расползается еще шире, но практически тут же гаснет.

— На нас смотрят.

Как будто я этого не знаю! Да я почувствовала это с первой минуты, секунды даже… В отличие от Демида, я совсем не привыкла к такому вниманию. Я буквально кожей чувствую, как по мне ползают чужие любопытные взгляды. У меня нет к ним иммунитета. Но почему-то меня это больше не парит так, как, наверное, должно. Наоборот, даже как-то… приятно, что теперь каждая собака знает — Демид Балашов мой.

— И что? — беззаботно вздергиваю бровь и совсем уж нахально просовываю ладонь ему под руку и кладу на его крепкую задницу, приобнимая. Демид выглядит приятно удивленным. Что ж… пусть и он знает — я больше не собираюсь ничего скрывать.

— Кто-то решил показать зубки? — смеется он.

— Да нет. Просто расставить акценты.

Перевожу взгляд за спину Демиу, где один из мужиков, кажется, уже готов броситься к нам за автографом или бог его знает, зачем. Может, сфотографироваться?

— Что там такое?

— Похоже, нам нужно валить.

— Тогда ходу!

Гремя пакетами, припускаем к выходу. Какого-то черта пищат рамки, к нам подходит охранник, но, узнав Демида, заикаясь и кашляя, отпускает, даже не проверив чек. Мы благодарим его и пулей вылетаем из магазина, хохоча, как ненормальные. Настроение просто шикарное. Садимся в первом попавшемся по дороге кафе, заказываем по супу. Переглядываемся и опять смеемся. Над головами — украшенный к Новому году купол торгового центра. А под ним — нескончаемый поток людей. Все готовятся к праздникам, суетятся, бегут куда-то…

— Ой! А мы подарки не купили… — вдруг вспоминаю я, окидывая взглядом окружающие нас пакеты. Вот так вот! Для дома купили все, что хотели — постельное, полотенца, безделушки для ванной и кухни, а подарки — нет.

Демид бросает взгляд на часы и не то чтобы уверенно ведет плечами:

— Мы можем отнести покупки в машину и вернуться, но…

— Тогда я опоздаю на работу. Ну, уж нет. Давай в другой раз. Еще есть время.

— Угу. Но все равно не хочу тебя отпускать, — Демид накрывает своей ручищей мою ладонь и осторожно поглаживает костяшки пальцем.

— А мне не хочется уезжать. Не представляю, как отработаю. Я уже не чувствую ног.

— Бедненькая… Наверное, не надо было сегодня тащить тебя по магазинам.

— Вот еще! На выходных тут — знаешь, какая толпа будет?

Едим, безостановочно болтая, спускаемся в паркинг, засовываем покупки в багажник Хаммера и едем ко мне на работу. Город убран к праздникам, еще какой-то час-два, и засверкают, заискрятся гирлянды, развешанные вдоль дорог и по фасадам унылых зданий. И будет невероятно красиво.

— Полинку забирай не раньше шести. У них сегодня репетиция утренника.

— Есть, не раньше шести!

Улыбаюсь Демиду. Обхватываю его лицо ладонями и медленно скольжу губами по его губам. Это прощальный поцелуй, он не предполагает страсти, но как только я касаюсь Балашова — весь мой план летит псу под хвост. Я с радостью впускаю его язык в рот и тихо постанываю, когда его руки отправляются в набег по моему телу.

— Все… Все… Перестань! Мне нужно идти, — с трудом заставляю себя отстраниться. Дыхание сбивается, и сердце колотится так, что отдает в ушах.

— Ну, еще разочек…

У Демида такое уморительное выражение лица, что отказать ему практически невозможно. Я трусливо сбегаю из машины, чтобы не дать ему сбить себя с пути истинного.

— Трусиха! — кричит он, приоткрыв окно. Мимо идущие люди удивленно оборачиваются, и я машу ему рукой, отвешиваю воздушные поцелуи и пячусь… пячусь. Нехотя, по сантиметру отдирая себя от него… Убеждая, что так надо, что у меня работа и маленькие пациенты. Но как же не хочется расставаться!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Одергиваю себя. В конце концов, я же не на войну отправляюсь! Мы увидимся уже завтра, но легче не становится. Понятия не имею, как я раньше его отпускала… И зачем.

— О, Марьяш, привет!

— Привет, Дим… — оборачиваюсь, немного удивленно глядя на Новикова. — Ты разве сегодня тоже дежуришь?

— Да нет.

Димка мнется. Улыбается мне как-то смущенно и жмет на кнопку нужного нам этажа. Двери закрываются. Мы одни в просторной кабинке лифта.

— Дим, я…

— Марья…

Начинаем одновременно и замолкаем, глядя друг на друга с улыбкой. Он — немного нервной. Я — виноватой. Хотя все же непонятно, почему он решил поговорить именно сейчас.

— Говори ты.

— Окей. Я хотел спросить, какие у тебя планы на Новый год?

— Мы собирались провести его с семьей.

— Ааа… Ну, я так и думал, в принципе. А потом решил, вдруг ты все же согласишься пойти со мной? У моих друзей дача в Василькове. Мы в прошлом году тоже там встречали — было весело. Даже фейерверки запускали. Денег в трубу улетело — тьма. Но красиво ведь летели, заразы…

Димка ощутимо нервничает, а я никак не пойму, с чего бы? Ну, ведь не было между нами каких-то страстей. Так, по течению плыли.

— Извини, Дим, но я не могу, — качаю головой и первая выхожу из лифта. Новиков идет следом.

— Это как-то связано с тем, что пишут в прессе? — тихо спрашивает он. Я останавливаюсь посреди холла. За столом постовая медсестра заполняет какие-то формы, тихонько подпевая играющей по радио новогодней песне Аббы. Приветливо ей киваю и возвращаюсь к разговору с Новиковым:

— В прессе? Ты о чем?

— Ну, о том, что ты с Демидом Балашовым, и все такое… Я сначала не поверил, ну, мало ли… Может, просто похожая на тебя девушка. А потом увидел ваше фото с дочкой. Ну, тут уж тебя не узнать было сложно, — смеется немного нервно и пожимает плечами.

Так! Ну, что ж… Рано или поздно это все равно бы случилось. Кошусь на медсестру и натыкаюсь на ее полный любопытства взгляд, который она старательно отводит, заметив, что я за ней наблюдаю.

— Так это действительно ты?

Отмираю и иду дальше по коридору. Мимо кривобокой, зато живой и ароматной сосенки, установленной в углу и старательно обмотанной старой, еще советской гирляндой.

— Угу. Это я. Демид… он отец моей дочки.

— Ну, ничего себе!

Реакция Димки вполне ожидаема. Для обычного человека это все кажется чем-то из разряда фантастики. То, что мне удалось не только коснуться звезды, но и прочно закрепиться на ее орбите, в глазах простых смертных будто возвышает меня над другими. Конечно, это идиотизм чистой воды. Я ведь совершенно не изменилась.

— Эй, Дим… Перестань. Это всего лишь я. Все та же.

— Да, да… Конечно.

— И то, что мы с Демидом вместе, ничего не меняет.

— Вместе? То есть… сейчас?

— Да. А разве не об этом пишут в прессе? — улыбаюсь я, закатывая глаза.

— То есть ты простила ему то, что он сделал?

— О чем это ты?

— Ну… об изнасиловании, — Димка понижает звук до шепота, но его слова один черт гремят в моей голове.