Межлуние (СИ) - Воронар Леонид. Страница 50

— Синьор! — Поддержал начальника Питер, — извольте покинуть этот дом.

— Ах ты паскуда! — Сорвался староста и подцепил кочергой руку незнакомца, оттягивая ее в сторону.

К его удивлению у него не получилось сдвинуть ее хотя бы на йоту, и тогда он принял поспешное решение, ударив импровизированным оружием по локтевому сгибу. Раздался металлический звон, но никакого эффекта это не произвело, как будто человек был высечен из гранита.

Незнакомец сделал плавный шаг в сторону и одним молниеносным движением вырвал орудие неудавшегося насилия, вывернув руку Карло. Хватая ртом воздух, староста споткнулся, потерял равновесие и растянулся на полу, обвалив на себя обвязанную веревкой стопку книг и обхватив здоровой рукой поврежденное плечо. Только сейчас до него начало доходить, почему этот господин подпустил их к себе, не воспринимая как полноценных противников.

— Зови на помощь! — Заорал он не своим голосом на остолбеневшего Питера.

Попятившись назад, помощник промешкал на секунду, которой оказалось достаточно, чтобы человек в шляпе сделал невероятный выпад и схватил его за одежду. Такое казалось невозможным, но все-таки произошло. Еще миг и, не смотря на яростное сопротивление, неудачливого спасителя старосты затащили в комнату.

Какое-то время в подвале слышались сопровождавшиеся почти неуловимым хрустом тяжелые ритмичные удары, выбивающие хриплые крики, быстро переходящие в жалобные стоны. Затем все стихло. Золотистое сияние от опрокинутого фонаря, покатившегося по полу, мелькнуло в дверном проеме, задрожало в темном углу и боязливо угасло, и только рассеянный свет продолжал застенчиво просачиваться в полумрак коридора.

С приближением вечера слепяще-оранжевые полосы света пересекли извилистые улицы, изогнулись крышами и фасадами зданий, и, перемещаясь гигантской стрелкой солнечных часов из переулка в переулок, обходили стороной тесные дворики небольшого и ничем не примечательного илинийского городка. Все кто находились в этом месте, словно смотрели на него через бокал с бренди, окрашивающий мир в медовые тона, и чей насыщенный букет состоял из запахов, стелящихся из многочисленных раскрытых окон и полевой солдатской кухни, устроенной под длинным навесом.

Именно этот момент, предшествующий смене караула, был наилучшим из всех возможных. Часовые не стали задавать лишних вопросов, пропустив в город двух усталых, покрытых дорожной пылью путников.

Священник, держа в руке поводья, сопровождал даму в черном, скрывающую лицо под траурной вуалью. Совсем недавно ее начало укачивать и она спешилась, чтобы пройтись на закате перед сном.

Их силуэты отбрасывали длинные тени и четко выделялись на фоне пламенеющей улицы, отдаленно напоминающей Вилон с той дополнительной разницей, что коренные илинийцы были здесь в меньшинстве. То и дело им попадались группы эспаонских солдат, расквартированных в предместьях и в самом Латероле. Они вели себя на правах хозяев, громко разговаривая, небрежно поигрывая оружием и, красуясь друг перед другом, со свистом и хохотом приставали к милым незнакомкам, смущая беззащитных девушек.

Торе вспомнил указатель, встреченный на пути. Еще немного и они выйдут за пределы владений Миллениум. Остались считанные лиги, которые хотелось пройти как можно скорее.

В нескольких минутах езды позади путников появился загорелый коренастый крепыш в хлопчатобумажной рубашке и мятых портах. Он издали заметил заставу, и по его лицу скользнула усмешка. Буквально соткавшись из воздуха, на его плечах, обернув руки и обняв широкий торс, появилась темная капитанская куртка, а грудь пересекла богато украшенная шитьем перевязь. В его внешности еще осталась былая небрежность, добавляющая харизматичную ноту выбранному образу.

Часовые вытянулись в струнку, а всадник небрежно надломил пальцами поля шляпы, обозначив свое почтение соплеменникам.

— Скажите, амиго, вы не видали здесь священника и вдову? — Уточнил он у них, склонившись к передней луке и держась за рожок седла левой рукой.

— Капитан, они пошли вдоль по улице.

— Грасьяс, амиго, — оскалился офицер.

Миновав заставу, его глаза на мгновение зажглись темным огнем бушующего гнева. Солдаты Протектората послужат в его игре теми пешками, которыми он загонит в угол двоих беглецов. Что он с ними сделает, когда они окажутся в его власти? — Вот тот единственный вопрос, на который ему никак не удавалось найти ответ. Аутодафе померкнет перед той изощренной и жестокой карой, которая могла бы искупить недальновидные поступки беглецов.

Не подозревая о приближении врага, Торе и Аэрин свернули с главной улицы к старинной церкви, за которой расположился приход.

Архиагент поставил на крыльцо ее чемодан и вежливо постучал. В окно выглянул юный послушник, поспешивший раскрыть незапертую дверь и, приветственно поклонившись, в ожидании посмотрел на старшего по сану клирика.

— Святые Лики направил меня в этот город, и привели к вашему порогу, чтобы я смог поговорить с наставником прихода.

— Одну минуту, педро.

Торе прищурился, еще раз оценив их маскировку. Надо признать, все это действительно было похоже на правду. Они пришли к единогласному мнению, что роль вдовы ей подходила больше любой другой: темная одежда надежно скрывала синяки и ссадины, которые могли разрушить образ несчастной илинийки. Этим же можно было объяснить и ее немногословность, и наличие спутника в лице Торе. Аэрин мельком подняла на него глаза, блеснувшие из-под вуали, и тут же опустила их вниз, наклонив голову.

— Здравствуй, брат. Чем приор Поллий может облегчить тебе жизнь?

Глаза приора скользнули по фигуре девушки, задержавшись на стальном Лике Строгости, подвешенном к нашейной цепочке.

— Светлого вечера. Меня зовут Торе, а эту убитую горем девушку Аэрин. Как видите, я оказался в непростом положении. Мне поручили сопроводить леди до ее семьи, и она вынужденно избегает постоялых дворов, не желая притягивать к себе внимание.

— Понимаю.

Приор осмотрел своих гостей и нашел несколько деталей, составивших общую картину произошедшей трагедии столь ярко, как будто он был знаком с ними несколько лет. От него не укрылось и то, что некоторые элементы гардероба были намеренно выставлены напоказ, отводя взгляд от гораздо более важных деталей.

— Какая семья ее преследует? — Убежденный в правильности своих выводов, спросил старший клирик.

Аэрин испуганно вскинула голову, разом подтвердив его опасения.

— Миллениум, — неохотно ответил Торе, который не мог промолчать или, тем более, соврать.

Брат Поллий понимающе вздохнул.

— Они не осмелятся пойти против Ликов. Вы правильно поступили, уважаемый Торе. Никто не обеспечит вдове более надежного покровительства, чем Купол. Входите, и найдите утешение в милости Ликов.

— Воистину, — отозвался Торе.

Приор выделил им две комнатушки на втором этаже пристройки и озаботился накормить визитеров, не смотря на миновавшие часы вечерней трапезы. Устроив их, Поллий пересекся взглядом Торе.

— Не откажите в просьбе о посещении храма.

— Ключи всегда при мне. Идемте, брат.

Клирики вышли под открытое небо и направились к старинному костелу, украшавшему эту часть Латероля. Бросая мимолетные взгляды на младшего по сану, приор заметил напряжение, сковывавшее немного резкие движения Торе. Его бесстрастное лицо наводило на размышления о соответствующем Лике, должно быть, полюбившемся ему паче иных. И тем более от внимания не укрылась внутренняя боль, которая не могла быть вызвана лишь одним сопровождением вдовы. Что могли увидеть эти покрасневшие от пыли глаза, отражающие пламенеющий закат, если в них угадывалась израненная душа, стремящаяся найти покой?

Все время, пока Торе стоял пред алтарем, Поллий задумчиво перебирал четки и размышлял над акцентом собрата. Был ли он в прошлом одним из тех солдат, что сейчас разрушали размеренную жизнь города, но в конечно счете избравшим иной путь?

— В ваш храм поступают пожертвования от Миллениум? — Тихо спросил Торе, закончив молиться, как думал Поллий.