Теория большого взрыва (СИ) - Перепечина Яна. Страница 21

- А разве вы не поедете со мной?

И он, конечно, поехал. А кто бы на его месте устоял? Да и нужно было помочь девушке добраться от такси до дома. С того дня они с Риной, как звали девушку, встречались почти ежедневно. И поначалу всё было прекрасно. Рина делала ремонт в новой квартире, а он помогал ей. Нет, конечно, сам отделочными работами не занимался, хотя и умел — спасибо родителям — многое. Но вот когда стали привозить заказанную мебель, с радостью вызвался вешать полки, собирать шкафы и доводить до ума то, что требовалось. Ему нравилось помогать Рине и чувствовать себя мастеровым, нужным, хозяйственным. Тем более, что любимая (а к тому времени он уже был влюблён не на шутку, не обращая внимания на разницу в возрасте) смотрела на него с благодарным восхищением. Гриша даже поселился в этой не доведённой до ума квартире, чтобы не тратить времени на дорогу и быстрее всё закончить: как же, ведь Рине так надоело жить в съёмном жилье и она так хотела поскорее переехать в лофт. И вот, наконец, когда всё было закончено, когда переезд состоялся, Рина сообщила ему, что любовь прошла…

Ангелина слушала рассказ Гриши, и чувствовала боль. Не только за него. Ей было неприятно узнавать правду о подруге: слишком уж неприглядно было то, о чём поведал молоденький лейтенант… Но ведь это только его взгляд на ситуацию… Наверняка у Рины были причины так поступить… Хотя всё равно очень, очень некрасиво и жестоко было сообщать ему обо всём, когда мальчик стоял на посту, с оружием… Ангелина расстроенно посмотрела на подполковника Валдайцева — тот вздохнул и покачал головой — протянула руку и погладила сжатые до побелевших костяшек кулаки лейтенанта.

- Гриша, Вадим Дмитриевич уже сказал вам, что я подруга Рины. К сожалению, она сама сейчас далеко, а в тот день, когда вы с ней в последний раз разговаривали, она очень спешила, у неё были какие-то важные дела, вот и получилось всё так неправильно, скомканно. Но я приехала, чтобы поговорить с вами, объяснить вам ситуацию… - врать предпочитающей обычно говорить правду прямолинейной Ангелине было тяжело и неприятно, зря она так легко согласилась на просьбу подполковника. Но тот, стоя у окна, смотрел на неё подбадривающе, и она всё же выдавила из себя то, ради чего приехала:

- Дело в том, Гриша, что Рина ни в коем случае не хотела вас обидеть. Просто получилось так, что она познакомилась с одним человеком и… полюбила его…

Гриша дёрнулся и поднял на неё измученные глаза.

- Да, - с состраданием кивнула Ангелина, - так бывает, вы же понимаете. И в таких ситуациях против сильного чувства идти сложно, почти невозможно. Вот и Рина не смогла. Мы с Вадимом Дмитриевичем понимаем, как вам сейчас трудно, и готовы помогать, чем сможем. Но вы должны знать, что ни в чём не виноваты перед Риной. Просто так сложились обстоятельства… Вы её ничем не обидели, не сделали ничего плохого…

- Просто мне не повезло, - глухо и горько продолжил Гриша.

- Да… - Ангелина не знала, что ещё сказать ему, и, помогая ей, в разговор вступил молчавший до этого подполковник Валдайцев:

- То что я сейчас скажу, Гриш, наверное, покажется тебе издевательством. Но чуть позже ты обязательно поймёшь и согласишься со мной. Вот тебе двадцать три года, а мне тридцать два. Но ты кое в чём уже взрослее меня… Да-да, - ответил он на изумлённый взгляд Гриши, - именно так. Ты в свои годы уже знаешь, что такое любовь, ты способен на сильное чувство и пережил его. А я… Я сейчас скажу тебе очень личное, ведь и ты открылся нам с Ангелиной, так что мы будем с тобой квиты… Я в свои годы ещё не знаю, что это за штука такая настоящая любовь. Я про неё только слышал и мало у кого видел. А лично мне она пока как-то не встречалась… И ты знаешь, вот я прожил уже немало лет и только недавно понял, что в моей жизни не хватает чего-то очень важного… И понял, не в последнюю очередь благодаря тебе, представляешь?..

Лейтенант растерянно смотрел на своего командира, потом левая щека его дрогнула и он невесело усмехнулся:

- Лучше бы и я не знал, что такое любовь… Вы, можно сказать, счастливчик…

- Нет, - покачал головой подполковник, - нет. Я человек, обделённый очень важным и очень ценным, даже драгоценным...

- А ведь Вадим Дмитриевич прав, Гриша, - поддержала подполковника Ангелина, - и он верно сказал, что вы обязательно поймёте его. Я с высоты прожитых лет с ним совершенно согласна. Он очень умный человек и сказал вам правильные слова. Вы нам пока можете не верить, просто не забывайте этот разговор. И однажды вы согласитесь с нами…

Лейтенант долгим грустным взглядом посмотрел на них и кивнул:

- Хорошо. Спасибо вам. Мне правда стало легче. Я сам люблю, и понимаю, что ничегошеньки в этом случае сделать нельзя. Нет такой силы, которая была бы равна любви. Ей невозможно противостоять, даже если очень хотеть этого. - Он усмехнулся и словно сам себе удивился: - Надо же, какими философами становятся люди в трудные минуты…

Вадим и Ангелина переглянулись и кивнули: да, действительно, верно подмечено. А Гриша продолжил:

- Мне очень жалко Рину, я представляю, как ей было тяжело сказать мне правду. И я рад за неё. Пусть у неё всё будет хорошо… Ангелина, скажите ей, пожалуйста, что я желаю ей счастья…

- Обязательно, - Ангелина с трудом, сквозь слёзы улыбнулась этому доброму и сильному мальчику и снова пожала ему руки, а Гриша впервые за время их разговора разжал стиснутые до боли кулаки и в ответ погладил её ладони. В глазах его была грусть, но не было безнадёжности.

Валдайцев с Ангелиной снова шли по огромному почту пустому вестибюлю. Снова её ладонь невесомо лежала на его локте. Но теперь Вадиму казалось, что они знакомы уже очень давно. Так давно, что вот эта их близость друг к другу естественна, что он имеет право чуть прижимать к себе тонкую женскую руку и слышать её лёгкое дыхание.

Когда они проходили через арочный металлодетектор, вдалеке Вадим заметил фигуру Жанны и тут только впервые за это время вспомнил о ней. К счастью, девушка их не заметила — была увлечена беседой с кем-то из подруг, с которой они под руку шли к метро.

Ангелина, улыбаясь, закрыла за гостем дверь и хотела было отправиться в ванную. После долгого и непростого дня душ был бы как нельзя кстати. Но вместо этого ноги сами понесли её на террасу: ей захотелось посмотреть, как будет выезжать со двора Вадим. Она быстро поднялась по лестнице, распахнула дверь на крышу и вдруг резко остановилась. Вспомнилось: «Он мой потенциальный любовник...». Пару секунд Ангелина поколебалась — лицо её при этом отражало мучительные метания, происходившие в ней, — и не стала подходить к перилам и смотреть вниз, хотя ей этого очень хотелось.

Вместо этого она медленно повернулась и стала спускаться по крутым ступеням. Настроение, которое в этот вечер, когда подполковник Валдайцев вёз её домой, было таким замечательным, таким светлым и радостным, испортилось. Она вздохнула, направилась в ванную и начала расстёгивать длинную дорожку маленьких выпуклых пуговок на лифе платья.

Если бы Ангелина всё же посмотрела вниз, как хотела поначалу, то увидела бы: молодой подполковник Валдайцев показался из подъезда, быстро дошёл до машины и, перед тем, как сесть в неё, обернулся, ища глазами её, Ангелину. Даже рука его взметнулась было, чтобы помахать ей, но расстроенно опала: махать было некому. Весёлое открытое лицо Вадима сразу же стало непроницаемым. Он сел в машину, завёл двигатель и медленно выехал со двора. Уже поворачивая за угол, не удержался, снова посмотрел на крышу. Ангелины там не было. И быть не могло: у неё имелось много принципов, но один — твердокаменный, железобетонный и не нарушаемый ни при каких обстоятельствах. Ангелина никогда не позволяла себя даже лишнего взгляда в сторону чужих мужчин. Даже если этот мужчина всего лишь потенциальный любовник подруги юности.

Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Ни за что. Но Вадим об этом во всех смыслах правильном принципе не знал и знать не мог. И ему почему-то было невыносимо грустно. А Ангелина знала и неуклонно придерживалась его. Но ей впервые было больно от своей принципиальности и хотелось плакать. Она убрала подальше визитку подполковника Валдайцева, которую он дал ей при расставании, сняла красивое платье Рины, преувеличенно аккуратно повесила его на плечики и встала под душ. Хороший вечер трудного дня заканчивался хуже некуда.