Империя ускоряется (СИ) - Тамбовский Сергей. Страница 29

— Вы правильно понимаете, там их было четыре штуки — все они надежно заглушены и вероятность каких-либо происшествий с ними равно нулю, — отрезал Христораднов.

— Что вы посоветуете жителям вашего города? Ситуация неординарная, может возникнуть паника.

Христораднов оглянулся на меня и я отчётливо увидел, что такой вопрос в его методичке явно не значится. Ну надо помочь хорошему человеку, подумал я и кашлянул.

— На этот вопрос, я думаю, лучше всего ответит свежеизбранный мэр Сергей Сорокалет, — перевёл он на меня стрелки.

Маша с готовностью подвинулась поближе ко мне и повторила вопрос.

— Сергей, что вы скажете по поводу возможной паники у населения?

— Ну вы же сами видите, — быстро ответил я, — все руководители области и города сейчас находятся в непосредственной близости от места происшествия, а это значит, что абсолютно никаких поводов для паники нет. Могу в прямом эфире продемонстрировать замер уровня радиации на этом самом месте, надо?

— Это было бы замечательно, — согласилась Маша, — продемонстрируйте.

Я прошептал инструкции на ухо одному из помощников, тот достаточно быстро притащил прибор для измерения, оранжевая коробочка довольно немаленьких размеров. Я тут же взял его в руки и продолжил:

— Это дозиметр ДП-5В, что расшифровывается как «Дозиметр Переносной, пятая модель, Войсковой», это измерительный пульт, показывающий уровни радиации, это выносной зонд, который надо подносить к предполагаемому источнику радиации, работает всё это в диапазонах от 5 микрорентген/час до 200 рентген/час. Для справки — естественный радиационный фон у нас колеблется в пределах от 3 до 20 микрорентген/час, конкретно для нашего промышленного города эта цифра где-то в районе 15. Итак, включаем прибор…

Я повернул выключатель справа.

— Ставим переключатель в положение «К», видите?

Маша кивнула головой и спросила:

— А зачем в положение «К»?

— К — значит контроль. Вот сюда подключаем наушники, на них транслируются щелчки, чем сильнее фон, тем чаще щелкает. Прибор готов к использованию, поворачиваем переключатель на «Г»…

— А «Г» что такое?

— Хм… — задумался я, — честно говоря не знаю, но скорее всего Готовность. И направляем зонд на измеряемый объект. Давайте для начала вас проверим, есть возражения?

Возражений не последовало. Я поводил зондом вдоль машинных волос и платья, переключив прибор на самый малый диапазон, стрелка едва отклонилась от нуля.

— Сами видите, что радиация никакая… ну меньше 10 мкрг…

— Это радует, — ответила Маша, — а теперь давайте землю исследуем.

— Хорошо, — ответил я, — проверим землю.

И опустил зонд до уровня земли, там тоже было всё хорошо.

— Таким образом мы сейчас на глазах наших телезрителей доказали, что никаких оснований для паники не существует, — заявил я, глядя прямо в камеру. — Ситуация под контролем властей, ведутся все необходимые работы и принимаются все возможные меры.

И в этот момент внутри завода что-то обвалилось с диким грохотом.

Я обернулся посмотреть, что это там такое стряслось — да, судя по всему обрушилась крыша одного из корпусов, можно было догадаться какого. Над заводом быстро поднимался столб пыли и дыма, и одновременно у меня в головном телефоне щёлканье быстро перешло в режим пулеметной очереди.

— Так, — обернулся я обратно к журналистам, — вы все задержаны до особого распоряжения. Виктор Сергеич, разберитесь пожалуйста. И плёнки из камер заберите и опечатайте.

— Но как же так, Серёжа, — возмутилась было Маша, — у нас же в стране гласность и эта… перестройка, что за полицейские методы?

— Это жестокая необходимость, Маша, — ответил я, — гласность конечно гласностью, но режим чрезвычайной ситуации позволяет временно её ограничить. Мы кстати ввели режим ЧС? — это я уже у Христораднова спросил, одновременно подмигнув ему.

Он похоже намёк понял

— Да, конечно, уже, — и он поднял к глазам руку с часами (Командирские, мысленно отметил я), — уже час-пятнадцать, как введён.

— На этом до свидания, дорогие журналисты, позже встретимся.

И Виктор Сергеич вежливо, но твёрдой рукой затолкал их обратно в мою Волгу.

— Куда их? — на ходу уже спросил он.

— В Кремль вези, пусть Анюта их на себя пока берёт, — ответил я, а потом добавил Христораднову:

— А нам, похоже, тоже следовало бы отъехать на безопасное расстояние, потому что дозиметр этот грёбаный, — и я показал на окошко со стрелочкой, — говорит, что сейчас у нас здесь 200 миллирентген/час. Не так, чтобы очень много, но лучше бы не набирать лишней радиации.

Потом я повторил это же самое остальной группе товарищей, которая окружала нас здесь, народ всё понял очень быстро и побежал к машинам. А я спросил у Христораднова:

— Где будет заседать комиссия? И кто ещё в неё входит?

— В Кремле, где же ещё, — ответил на первый вопрос он, — поехали, подвезу, а по дороге расскажу всё остальное. Сюда едет отдельный 91-й полк радиохимической защиты, сейчас я позвоню командиру…

И он набрал номер на своей трубке.

— Антон Семёныч? Здравствуйте… Христораднов… хорошо… сколько вам ещё времени надо?… со стороны Московского шоссе?… вас встретит мой заместитель (я напрягся) товарищ Костров (я расслабился)… до связи. Поехали организовывать ликвидацию аварии…

И мы унеслись прочь от страшного завода на черной-пречерной Чайке ГАЗ-14 необъятной длины, она только-только в серию пошла, вся такая прямоугольная, до этого были же сплошные ГАЗ-13, округлые формы которой были слизаны с американских представительских авто типа Линкольн, Паккард или Понтиак. В другое бы время исследовал это устройство вдоль и поперёк, нравятся мне такие штучные советские машины, но сейчас, сами понимаете, сидел по стойке смирно, глядя на улетающие вдаль пейзажи промышленных районов. До обкома долетели за четверть часа. По дороге Николаич поведал мне о составе и задачах комиссии — кроме нас с ним туда вошли главный горьковский милицейский начальник и главный КГБ-шник, это по умолчанию, а ещё директор ОКБМ (пора бы кстати с ним познакомиться), секретари обкома по промышленности и коммуналке, а также штук пять спецов из столицы, в основном ядерщики из Курчатовского института.

Директор ОКБМа ждал нас в обкоме, Митенков Фёдор Михалыч его звали… да-да, вспомнил я, основатель и многолетний лидер этой отрасли Африкантов уже лет десять как помер, а это наверно его многолетний первый зам. Христораднов взял его за рукав, завел в кабинет и сказал рассказывать всё по порядку. Тот и начал по порядку.

— Дело в том, что мы сдаём партию изделий для нового типа ПЛ, четыре штуки… название их вам ничего не скажет, но там применены некоторые технические новшества, до сих пор не использовавшиеся в нашей практике…

— Это какие например? — спросил Христораднов.

— Всё это очень секретно, и я боюсь, что не имею права раскрывать детали…

— Ладно, давай без деталей, — согласился Николаич.

— Так вот, сдача этих изделий была намечена на День Конституции, ну сами знаете, что в этих случаях бывает…

— На штурмовщину намекаете?

— Да, на неё. Кое-что в двух узлах одного из изделий не ладилось, хотя остальные три реактора вели себя вполне предсказуемо. Поэтому руководитель проекта…

— Кто он, кстати, такой?

— Мой заместитель по научной части Чемезов Василий Егорыч, очень хороший специалист, так вот — он принял решение испытать проблемное устройство на предельных режимах работы… более подробно я вам не скажу по тем же причинам…

— И что дальше?

— Дальше был неожиданный скачок мощности реактора и расплавление активной зоны. Замедляющие стержни не успели войти в направляющие по причине их разрушения.

— Что там с этим руководителем?

— Получил большую дозу вместе с тремя инженерами, сейчас в областной больнице Семашко.

— А реактор?

— На реактор опущен свинцовый купол, у нас, знаете ли, есть такие на всякий случай…