Империя сосредотачивается (СИ) - Тамбовский Сергей. Страница 40

А что было дальше, спросите вы? Честно скажу, что помню плохо, потому что тот самый боец, что нашел меня на крыше, двинул прикладом М-16 меня по затылку, и я на некоторое время провалился в небытие… Когда очнулся, вертолет стоял на той же самой площадке, откуда взлетал, винт у него уже не крутился, а меня перекладывали на носилки два очень внимательных медика. Успел еще заметить, что эти два немца плюс пилот лежали мордами в песок с вытянутыми в стороны руками, и их строго контролировали двое бравых морпеха с лихо заломленными вверх беретами. На этом я опять нырнул в бессознанку…

Вторично очнулся уже на больничной койке, рядом сидела вся зареванная Анюта.

— Ну слава богу, живой, — обрадованно сказала она, — я мы уж тут все думали…

— Не дождетесь, — слабым голосом ответил я, — а где это я, а?

— Это стационар при нашем санатории, решили тебя никуда не возить.

— А что со мной было?

— Сказали сильное сотрясение мозга с возможной ретроградной амнезией… ты помнишь, что с тобой было-то?

— Эбсолютли эврисинг, — автоматически вылетело у меня. — А ты сама-то как?

— Да со мной все хорошо, ну надеюсь и с тобой скоро так же будет… тут к тебе следователь из военной прокуратуры рвется все, будешь разговаривать.

— Всю жизнь мечтал поговорить с военным прокурором, ясен пень буду.

Анюта позвала следователя — был высок, черен волосом и гулок голосом, и глаза у него были добрые-добрые, как у волка… у тамбовского… в феврале месяце, когда в лесу жрать нечего…

Поговорили, чо — мне собственно скрывать нечего было, вывалил все, как на духу, но он по-моему ни одному моему слову не поверил

Глава 11

Но это в конце концов его личные проблемы, главное, что я сам себе поверил. Спросил невзначай, что это за немцы у нас на вертолетах так свободно летают, как в своей Баварии, он сказал, что не уполномочен отвечать на мои вопросы. А уполномочен только задавать их мне. Сука какая…

Дальше был осмотр врачебной комиссией, добрый (на этот раз без кавычек) доктор Айболит внимательно осмотрел мою ушибленную голову со всех сторон, задал кучу наводящих вопросов, остальные члены комиссии при этом смотрели поочередно ему в рот и на мою голову, синхронно кивая головами. Потом Айболит выразил общее мнение, что больному показан больничный режим на ближайшую неделю, а там посмотрим.

Да, в палате у меня вообще-то четыре койки стояли, но лежал там я один, что в общем и целом вполне объяснимо, здесь же не стандартная советская больничка, где в коридорах кое-кто прописан, так что такие комфортные условия у меня не от большого уважения, а тупо потому что больше положить было некого. Ну а я чего, лежу-болею…

Анюта моя быстро развила бурную деятельность и притаранила обед… да, наверно обед, судя по белому дню за окнами, в которые стучатся южные пальмы. Обед был вкусный, без дураков, съел за пять минут… потом прогнал Анюту на пляж — ты ж отдыхать сюда приехала и набираться сил перед новым сезоном, вот иди и набирайся… а я уж тут сам как-то попозже присоединюсь… да, я тоже по тебе скучать буду, возвращайся скорее, родная…

Ладно еще утку под меня подкладывать не надо, сам мог встать, но до сортира конечно не дошел бы, так что справлял свои дела вблизи койки… медсестра (сильно 50+, но добрая) ругалась на меня, что вставал, но попыток подсунуть утку не предприняла, а и то ладно…

А к вечеру, смеркаться уже стало, пожаловал Евгений Владиленович Черняев (я раньше вроде не говорил его фамилию, так вот она какая), с пакетом, в котором явственно просвечивали апельсины.

— Ну привет, боец, — сказал он мне, выкладывая апельсины на столик, — опять ты в какие-то приключения вляпался?

— Да я чо, Владиленыч, ищу их что ли, они сами меня находят. Может хоть вы поведаете, что это вообще за немцы и что это вообще за вертолеты такие были, я аж извелся весь от неизвестности. И при чем тут Станислав Игоревич вдруг приплелся?

— Гм… — начал Владиленыч издалека, — ты не маленький уже, понимаешь, надеюсь, что все эти вопросы идут под грифом «совсекретно», но я тебе, так и быть, намекну кое о чем — твоя профессиональная деятельность и некоторые успехи, которых ты добился в последнее время, вызвали определенный интерес кое у кого там… — и он показал глазами за горизонт, видневшийся в окне моей палаты…

— Так-так-так, очень интересно, — ответил я.

— Не тактакай, тоже мне пулеметчик нашелся, — попытался пошутить он, а я, чтобы подбодрить начальство, довольно искренне погыгыкал, тогда он продолжил, — ну так вот, эти определенные круги оттуда видимо посчитали нужным решить вопрос с тобой таким радикальным способом, выкрасть с целью…

— Последующего допроса и уничтожения? — блеснул я цитатой из Богомолова.

— Ну это определенно утверждать нельзя, но думаю такой исход вполне был бы возможен…

— А немцами-то они почему были? — решил уточнить я.

— Камуфляж это, Сережа, они такие же немцы, как ты Папа Римский…

— Ясно… — отозвался я, — а Игоревич здесь при каких делах?

— Это мы сразу установили, не при чем тут твой Игоревич, распечатка его разговоров по мобильнику говорит о том, что он вообще никуда не звонил в тот день.

— А голос?

— Голос очевидно подделали, это несложно.

— А номер телефона, он же определился у меня, как игоревичский?

— И это тоже подменили, там совсем не дураки сидят в техническом плане.

— Мда… — как-то одновременно протянул мы с Владиленычем, а дальше я один продолжил: — ну и что же мне теперь дальше делать?

— Ну как что, продолжать жить, а охрану мы тебе обеспечим, не волнуйся…

— И еще вопросик — почему по телевизору в тот день «Лебединое озеро» было по всем каналам?

— Элементарно же, Ватсон, — ответил он, — умер танцор Большого театра Владимир Васильев, в его честь и запустили. А ты что подумал?

Ну не объяснять же ему, что я там на самом деле подумал, перевел разговор на другую тему.

— Как там наш социализм два точка ноль поживает?

— А то ты не знаешь… за те два дня, что ты на койке провалялся, ничего существенно не поменялось… Куйбышев, Ульяновск и Саратов с нового года начинают, Владимир, Рязань и Ярославль уже работают.

— Да, подождите, пока я тут, как вы метко выразились, валялся на койке, у меня еще одна здравая мысль выкристаллизовалась, ага… свободная экономическая зона называется, китайские товарищи по-моему уже начали реализацию этой идеи…

— Ну давай, выкладывай уже свои мысли, не стесняйся.

— Значит так — СЭЗ или ОЭЗ (особая значит зона) это территория с особым юридическим статусом, обычно создается на припортовых территориях. Для них действует специальный режим по налогам и импортно-экспортным пошлинам, различные льготы и преференции для иностранцев. Зачем? А привлечение иностранных капиталов, раз, новые высокотехнологичные рабочие места, два, развитие экспорта, причем тоже с высокой добавленной стоимостью, а не сырья, как у нас это обычно бывает, три, ну и еще импортозамещение, модное такое слово — чтобы не таскать из-за границы все подряд сложнее гвоздя с молотком. Это четыре. У нас просто просятся три такие зоны — на Балтике, Калининград или окрестности Ленинграда, Черное море, Новороссийск или Одесса или и то, и это вместе, ну и Приморский край, там вообще весь регион можно такой зоной объявить, японцы с корейцами попрут, а дальше и китайцы подтянутся.

Владиленыч посидел некоторое время в задумчивости, потом сказал написать это предложение на бумаге, а тут и Анюта с пляжа подтянулась, веселая и румяная, так что разговор наш быстро свернулся.

А потом потянулись серые больничные будни — по ту сторону окна, понимаешь, лето, солнце, пальмы и бескрайнее Черное море, а я, понимаешь, обречен сидеть, как пень, по сю его сторону, где белая палата и крашеная дверь, эх, Сергуня-Серый, что с тобой теперь…

Однако сильно заскучать мне таки не пришлось, на следующий день с утра пораньше, когда завтрак закончился, Анечка уже ушла на пляж, а до обеда было еще далеко-далеко, крашеная дверь распахнулась, а за ней оказались оба двое брата Стругацких, Аркадий повыше, а Борис пониже. В неожиданных местах, надо честно признать, я их встречаю. Ну тепло поздоровались, принесли они мне, кстати, те же апельсины, скоро у меня от них аллергия начнется наверно. Оказалось, что они отдыхают в соседней Пицунде, название которой кстати восходит к древнеарийскому слову pitunda, сосна значит (ну да, уж чего-чего, а сосен там предостаточно, так что вполне может быть). В доме творчества писателей СССР имени неведомого мне абхаза Гулиа, тоже видимо писателя.