Корона двух королей (СИ) - Соболевская Анастасия. Страница 46

— Мне надо, — ответила она, всё ещё глядя на эвдонца с обидой.

— Зачем? Вам подчиняется легион воинов, каждый из которых заслонит вас собой, если потребуется.

— Они подчиняются не мне, а дяде. И заслонять они будут его.

— Поэтому вы считаете, что единственный меч в вашей руке спасёт вас, если на Туренсворд нападёт Теабран со всей своей армией?

— Он пока на севере, а у меня есть враги и поближе.

— Младший Элбот? Слышал, вы кинули в него нож. Вы промазали или хотели его поцарапать?

Принцесса усмехнулась.

— Думала, только придворным дамам в сплетнях нет равных.

— О, в этом они уступают только солдатам из башни, — развёл руками Марций. — О Роланде много слухов ходит. Мне сказали, он вас чем-то обидел.

— А может быть, он мне просто не нравится?

— Почему вы не сказали королю или Согейру?

— Согейр делает только то, что ему прикажет король, а король всё равно ничего не сделает. — Вечера потянулась к кусту крыжовника и сорвала спелую ягоду. — Элботы его старые друзья, и у них есть свои войска. Если ты помнишь, именно они поддержали Осе, когда он после отца взошёл на престол. У него не так много друзей, чтобы ссориться с ними из-за нелюбимой племянницы.

— Мы говорим о простой ссоре?

— Брось, всем известно, кому отец завещал трон перед тем, как уйти в свой последний поход. Будь я мальчиком, через два года альмандиновая корона стала бы моей. Я осталась в стороне только потому, что родилась с гениталиями внутри, а не снаружи. И Осе это понимает лучше кого бы то ни было. Он не хотел садиться на трон, хотел оставить его за мной, но ты же знаешь, что с людьми делает власть? Теперь он врос в корону и отдаст её только своим детям, а никак не отпрыску Эдгара, в чьей тени прожил всю сознательную жизнь.

— Я уверен, причина не во власти.

— Почему же?

— Власть — это не только богатство и право распоряжаться всем одним движением пальца, но и ответственность. Для кого-то эта ноша оказывается непосильной.

— Ой, брось, Марций. Власть есть власть. — Принцесса выбросила испорченную ягоду. — Возьми тех же Даимахов. Что ни поколение, то очередной урод или тупица. Будь они из касты дааримов, их бы уже давно завели в лес и оставили умирать, но на их головах сияет позолоченный постульский венок, а это значит, что мы ещё долго будем наблюдать через пролив Каслин, как истребляет свой же народ очередной Даимах-недоумок. Осе до гибели отца был никем. Тенью, шёпотом, призраком человека. Он днями и ночами не показывал носа дальше башни астрономов. Тощий, слабый, он всегда сливался со стенами. А как на его голове засияла корона, так все ему начали кланяться, слушать каждое его слово. Думаешь, сейчас он бы обменял корону на звёзды? Власть есть власть, Марций, — повторила она. — И я бы с ней справилась.

Марций смерил взглядом сидящую рядом юную девушку.

— Не знаю, как насчёт правления королевством, но, судя по тому, как вы дерётесь, скоро вы дадите фору любому кирасиру…

— Ты мне врёшь, — прервала его Вечера.

— Да, вру, — сознался Марций.

— Не делай так. Меня окружают придворные, и все они мне врут, а ты не смей.

— Хорошо. — Отчего-то Марцию стало стыдно.

С минуту они провели в тишине, подставив лица тёплому ветру.

— Так что сделал сын графа? — Любопытство всё же взяло верх над воином. — Учтите, я эвдонец и умею подкрадываться тихо. Одно ваше слово и, — он указал пальцем в невидимую мишень, — ваш обидчик исчезнет. И поминай как звали.

Вечера знала, что Марций говорил несерьёзно.

— Это моё личное дело, — ответила она с тенью улыбки.

— Прежде чем дать вам в руки настоящий меч, мне хотелось бы знать, зачем.

— Лишнее себе позволяешь.

— Прошу прощения.

Наступило молчание. Лабрадоровые глаза Вечеры в солнечном свете отливали сине-зелёной чешуей, а раскрасневшаяся от жары кожа блестела от пота. Марций бы до ночи любовался тем, как эта девушка уплетает крыжовник.

— Каково это — убить врага? — неожиданно спросила Вечера.

— Необычный вопрос для девушки. Вашу сестру, должно быть, всё ещё интересуют куклы.

— А сестра и не способна интересоваться чем-то ещё. Так каково?

— Я не знаю, — пожал плечами Марций.

Тонкие брови принцессы удивлённо приподнялись.

— Ты ведь уже бывал на поле боя, разве нет?

— Бывал, — кивнул эвдонец, — но там не было ни одного человека, которого бы я считал своим врагом.

— Стало быть, все эти зарубы ты ставил на память о друзьях? — Она кивнула в сторону его щита с отметинами, которые Марций оставлял на ободке после каждой встречи с баладжерами. — И эти шрамы тебе, стало быть, тоже оставили они?

— Я — солдат. Убивать — моя работа. Здесь нет ничего личного.

— И тебе платят пятьдесят золотых крефов.

— Был бы рад рисковать жизнью бесплатно, но я умру без еды.

— Как и без вина и женщин.

— Я не трезвенник и не монах, — улыбнулся Марций.

— А если бы тебе прекратили платить? Ты бы остался? — Огромные обеспокоенные глаза уставились на воина в ожидании немедленного ответа. — Ты же кирасир, вы обязаны защищать короля несмотря ни на что…

— Принцесса, я не знаю, что вы думаете о кирасирах, но, уверяю вас, никто из нас не шёл на арену, чтобы потом иметь честь умереть за короля. Мы все бились с быками ради славы. Мы любим жизнь. Любим деньги, женщин, любим смотреть, когда придворные, которые раньше воротили рожи в нашем присутствии, теперь вынуждены говорить с нами на равных. Мы не такие, как Согейр, мы не благородные и не хорошие люди, и, если честно, нам плевать на короля. Он нам платит, и мы ему служим, но, если жалования не будет, уверяю вас, большинство кирасиров сложат оружие в тот же день.

— И ты?

— Если вы снова хотите услышать от меня то же, что уже слышали полгода назад, не стоит. Я понял вас и усвоил урок. Я вас больше не побеспокою.

К щекам принцессы прилила кровь, но эвдонец сделал вид, что этого не заметил.

— А может быть, я хочу, чтобы ты меня снова побеспокоил?

Они долго молчали, виновато глядя под ноги.

— А тебе бывает страшно, когда идёт бой? — как-то совсем грустно спросила Вечера.

— Всем страшно умирать. — Ксифос Марция сковырнул сухую землю.

— И как ты побеждаешь свой страх?

— Я не побеждаю, — ответил он. — Просто делаю, что должен.

— Я тоже буду защищать свой город, когда на него нападут, — уверенно заявила Вечера, — рядом с солдатами, как отец!

— Не стоит воспринимать войну по легендам и книжкам, моя принцесса, — осадил её неуместный пыл эвдонец. — При всем моём уважении, вы о ней читали, а я там был. Вам на поле боя не место. Вы умрёте в почтенном возрасте под золотым балдахином, лежа на пушистой перине под шёлковыми простынями. Вы умрёте, облачённая в нежные бархатные сорочки, в окружении детей и внуков, глядя на их лица, такие же красивые, как ваше. Вас никто не повалит лицом на землю и не наступит на горло тяжёлым сапогом. Вас не задушат, вашу голову не отрубят, даже не вскроют вам горло. Ваше тело не осквернят. Вы не умрёте в агонии, внезапно вспомнив все молитвы, которым вас учили в детстве. Ваша смерть будет красивой и спокойной, а не уродливой и грязной, как моя. Я научу вас драться мечом, как вы просите, но не думайте, что кто-то пустит вас идти в атаку против целой армии озверевших головорезов.

Вспоминая этот разговор, Марций открыл засов стойла и легко хлопнул Дыма по шее. Бык сжевал прихваченную хозяином на кухне репу и потребовал добавки, пиная копытом заднюю стенку загона. Пепельно-серая, в светлых пятнах, шкура животного лоснилась в свете ярких факелов.

— Ну-ну! — трепал его за ухом хозяин. — Если хочешь добавки, придётся ещё немного постараться. Ты же не хочешь, чтобы нашу тайну раскрыли?

Бык громко заревел и мотнул огромной рогатой головой.

— Будешь слушаться?

Дым кивнул.

— Вот и молодец.

У входа послышался шум. Инто втаскивал внутрь мешки с сеном. Быки оживились и начали громко требовать еду. Только из стойла Гнева не доносилось ни звука.