Выбор пути - Щепетнов Евгений. Страница 8

Кто-то назовет меня педантом – пусть я педант, но после меня остается что-то вроде английского газона и радует глаз. И пусть так оно все и будет. Я приведу этот чертов дом в порядок! Запустили хозяйство, колдуны хреновы! Или кто там они? Экстрасенсы? Чуму на их дома…

Не сказать бы, что так уж сильно устал – триммер во время работы висит на плечах, на сбруе, но все-таки слегка утомился. Опять же – впечатления переполняют. Так что я пошел к уазику, содрал с заднего сиденья покрывало, которое постелил туда чтобы прикрыть потертую обшивку, разложил возле колодца и с удовольствием растянулся возле колодезного сруба на пригорке, глядя в голубое небо и наслаждаясь ощущением грубой ткани, гудящих здоровых мышц, запахом цветущих яблонь и вишни, что притулилась за углом дома, похожая на розовое облачко из цветов. А может это и не вишня, а черешня? Не знаю… думать лень. Плывут в небе облака, солнце склонилось к горизонту, но еще греет, чувствую его лучи. Два часа на солнце – сгорю, наверное. Ну и плевать… мне хорошо и сонно.

Повернул голову, взгляд уперся в сруб колодца. И чего меня к нему так тянет? Сам не пойму. А вот тянет, и все тут! Хочется заглянуть туда, покричать, услышав эхо: «Э-ге-гей! Аууу…»

Вот было бы дело, когда б из колодца выглянуло черное нечто и завопило: «И уходите отсюда! Это МОЙ КОЛОДЕЦ!» Мультик такой был, советских времен. Правильно говорит Маша – советские мультики самые лучшие, самые добрые…

В бок что-то уперлось, что-то жесткое – торчит из земли под покрывалом. Я запустил руку под ткань и нащупал что-то твердое. Что-то, сидящее в земле – типа кусок древесины. Но не дерево – по ощущениям, что-то вроде свертка. Плотно сидит! Надо за лопатой сходить.

Сходил. Кстати, лопату с собой привезл – с железной ручкой лопата, на все случаи жизни – и покопать, и от врага отмахаться. Если уж инструмент, так только хороший.

Обкопал предмет, аккуратно поддел лопатой. Сердце даже слегка ворохнулось – а может клад? Дом-то старый! Почему не быть кладу?! Разбогатею!

Нет, ну так-то я не особо с претензиями – яхты с футбольное поле, личные самолеты – это не мое, но от хорошей машины и красивого дома я бы не отказался. Почему бы и нет? Много чего хорошего накупил бы, имей я приличные деньги.

Что понимаю под приличными деньгами? Честно сказать – и сам не знаю. Миллион долларов? Пять? Десять? Для меня это такие же абстрактные цифры, как к примеру «световой год». То есть расстояние, которое свет пролетает за один год. Недостижимые и непостижимые цифры.

Это был сверток, и похоже что из старой, закостеневшей от времени кожи. А может и не кожи, а чего-то иного, только мне на то плевать. Главное, что внутри.

Сходил за ножом. Острый у меня нож, хорошего металла – купил у одного «Самоделкина». Мужик ножи кует – не хуже, чем дамасская сталь. Узор видно – специфический такой узор, как изморозь. Красиво! И чертовски остро.

Покрытие свертка даже этому ножу поддавалось с трудом, но все-таки поддавалось. Ощущение было таким, что сверток пропитали чем-то вроде смолы, окостеневшей от времени. Честно сказать, меня даже потряхивало от возбуждения – клад! Ну кто не мечтает о кладе, какой мальчишка?! А в каждом взрослом нормальном мужике до самой смерти сидит пацан, мечтающий о приключениях и сокровищах!

Наконец, верхний слой свертка поддался, открыв… открыв еще один слой. Это была бумага – навощенная, толстая, желтоватая. Я сдернул скорлупу кожаного слоя, уцепился за краешек бумаги и стал развертывать то, что находилось в свертке. Оборот, другой, третий, четвертый, и…

Это была фигурка. Простая деревянная фигурка, вырезанная с тщанием, с множеством мелких подробностей. Бородатый крепенький старичок, который смотрел на меня темными зрачками глаз. Не знаю, как резчик добился такого эффекта, но ощущение было таким, будто этот старичок буквально впился в меня взглядом и не отпускает, завораживает, пронизывает этим самым взглядом. Сам не знаю почему – но мне вдруг стало не по себе. Будто напугался.

Еще как раз как следует оглядел фигурку, и вдруг заметил тонкий-претонкий шов, линию, опоясывавшую фигурку на уровне пупка. «Матрешка»? Внутри еще фигурки?

Взялся обеими руками, попробовал разъять статуэтку по шву… точно, верхняя часть фигурки начинает выползать из нижней. Подумалось – а может не матрешка, может там что-то хранится – типа бриллианты для пролетариата? Хе хе… ага, с куриное яйцо! «Куллинан», мать его за ногу! В деревне Кучкино! Фантазер хренов…

Чпок! Статуэтка разъединилась, и в лицо мне поднялось облако зеленой пыли! Да такой пыли, что я громко трижды подряд чихнул, так, что аж слезы полились! И кроме этой чертовой пыли больше в статуэтке ничего, абсолютно ничегошеньки не было. Облом-с!

Я снова соединил статуэтку, взял ее обеими руками и посмотрев в глаза, сказал сказочному старичку-боровичку:

– И что теперь? Обманул, мерзавец? Где сокровища, где обещанный клад? Врунишка ты, а не колдун! Врунишка!

Темные, очень темные глаза. Они притягивают, они заглядывают в душу… хочется раствориться, хочется успокоиться в этих глазах…

Сон… мне так хочется спать! Спать… спать… спать…

Я прижал статуэтку к груди, откинулся на покрывало и меня тут же накрыла чернота глубокого сна. Или не сна?

Глава 2

Проснулся в темноте, от холода. Трясло так, что клацали зубы и ходуном ходили руки. Самое отвратительное, что с минуту, как минимум, не мог понять – где все-таки я нахожусь. Звездное небо, запах цветов и холодный ветер, пронизывающий до костей. Что за чертовщина?! И голый торс. Я по пояс голый!

Память вернулась сразу, как поленом по голове – я лежу у колодца в саду, в руке у меня статуэтка, которую я откопал в земле, и… все. Больше ничего не помню. Лег, утомленный, уснул, и вот – проснулся. Охренеть. Ну просто охренеть! Это как надо было задрыхнуть, чтобы проснуться только… когда? Да черт его знает – когда, сколько сейчас времени. Я и телефон-то дома оставил.

Вообще-то – полный идиотизм вот так лечь и уснуть в совершенно новом месте, там, где почти никого не знаешь, зато все теперь знают что в доме живет «мент поганый» и «волк позорный». Вот так втихую глотку перережут, и потом ищи-свищи, какой соловей-разбойник это сделал!

С кряхтением и матами я поднялся с покрывала все еще клацая зубами, и побрел к дому, так и продолжая держать в руке деревянную статуэтку. И как следовало ожидать (неприятности никогда не приходят по-одному!) – наступил на грабли, которыми днем сгребал скошенную траву.

Вот это был удар! Звезды из глаз! Нет не звезды – просто падение тунгусского метеорита! Хорошо – нос не сломал. А еще лучше – что ноги обуты, не босиком, а то бы точно пропорол ногу старой, потемневшей от времени и грязи деревяшкой зубца. Вот тогда бы все было гораздо, гораздо хуже! Только заражения крови и не хватало для полного комплекта.

От неожиданности после удара граблями я судорожно сжал статуэтку, и. она… вдруг развалилась! Нет, не развалилась – она жахнула так, будто я сжал не твердое дерево, а гриб-дождевик, достигший зрелости и высохший до состояния пороха!

Бах!

И все тут. Я просто прифигел. Деревяшка была прочной и твердой, как кость! Или как металл! Я же ее открывал, будь она гнилушкой – точно бы почувствовал.

Стало ужасно досадно. Статуэтка мне понравилась, и явно была старой, сделанной очень давно. Притом – искусно, настоящим мастером. Волосы на голове, кустистые брови, глаза – все было вырезано так умело, с такими подробностями, что эдакое далеко не каждый художник сможет сделать.

Еще раз выругался и побежал наверх, одеваться. Впрочем – какое там, одеваться? Ночь на дворе! Спать надо! Накрыться теплым одеялом, и спать! Благо что кровать в доме была – старая, железная, с никелированными шишечками и такая высокая, что даже мне придется на нее забираться с некоторой опаской. Вот так спросонок свалишься, да и сломаешь себе чего-нибудь выступающее. Нос, например. И зачем было делать такие высокие кровати?