Ангел (ЛП) - Блейн Брук. Страница 23

Я плеснул в стакан немного виски, поднял голову и увидел, что Вайпер идет ко мне.

— О, мой бог,— произнес я, оглядев его с головы до ног.

Он зачесал свои иссиня-черные волосы назад, собрал их в хвост и надел темный облегающий костюм. Но именно от того, как он носил костюм, у меня отвисла челюсть. Все пуговицы на белоснежной рубашке были застегнуты доверху и… черный галстук! — он повязал черный шелковый галстук! Я не мог оторваться, потому что гребаный галстук и все пуговицы застегнуты. Куда, черт возьми, делся мой мужчина? И кто этот горячий, но серьезный правильный парень? Вайпер поднял бровь, видя выражение моего лица.

— Я хочу произвести хорошее первое впечатление.

— Ты же в курсе, что они видели тебя обнаженным на обложке журнала, правда?

— Возможно, они сделают вид, что не видели, а мы притворимся, что так и должно быть. Я тут пытаюсь поразить их с первого взгляда.

— Ты не сможешь не поразить их, и неважно, что на тебе надето.

Вайпер послал мне самодовольную улыбку.

— Это твой способ сказать, что я выгляжу чертовски горячо?

— Вообще-то, — сказал я, обходя кухонный островок со стаканом в руке и подходя ближе, — ты выглядишь классно, но как строгий английский профессор.

— Что? — он искренне удивился, — я подумал, что ты так бы оделся на встречу с родителями. Английские профессора носят кардиганы и прочее дерьмо.

— Даже не думай покупать такой. На, выпей! — я протянул ему стакан и потянулся к галстуку. Развязав, я бросил его на пол и принялся расстегивать рубашку.

— Ты должен отвести меня вниз и познакомить с родителями, а не срывать одежду, — ухмыльнулся Вайпер, тая от удовольствия, но не делая ничего, чтобы меня остановить. — Знаю, ты считаешь костюм сексуальным.

— Сексуальный, возможно, но это не ты. Я пытаюсь найти своего парня под всей этой одеждой. — Я расстегнул пиджак и сделал шаг назад, восхищаясь видом. Лучше. Значительно лучше. — Я просто хочу, чтобы они познакомились с настоящим тобой, потому что настоящий ты — чертовски невероятный.

Взгляд Вайпера потеплел, и он залпом выпил свой напиток. Затем он потянулся ко мне, положил руку на шею и притянул для поцелуя, который на вкус был как огонь, виски и желание.

— М-м-м, — вырвалось у меня. — Вот он.

— Значит ли это, что я могу не следить за своим языком?

Я рассмеялся, отстранившись, и взял его за руку.

— Ты не волнуешься, что Шерил Олсен скажет на это? — спросил я, нажимая на кнопку лифта

— Черт, — растерянно протянул он, рассмешив меня еще больше.

— Мне нравится, что моя мама сводит тебя с ума.

— Она не сводит меня с ума, — сказал Вайпер, поправляя воротник пиджака. Мы вошли в лифт, и я многозначительно посмотрел на него. Он закатил глаза. — Может, я хочу впечатлить ее. Отвали.

Я улыбнулся, наблюдая за отражением Вайпера в блестящих золотых дверях, пока мы спускались на первый этаж. Я видел, как он, чтобы не суетиться от волнения, спрятал свободную руку в карман. Было чертовски мило, что он такого высокого мнения о моих предках — о моей маме, в частности — и поэтому он нервничал, так как никогда не показывал эту сторону себя. Я повернулся к нему лицом.

— Не волнуйся, ладно? Они полюбят тебя.

— Они подумают, что я развратил тебя, — пробормотал он, — вынудил присоединиться к рок-группе, петь грязные песни и приковал тебя к своей кровати.

— Ну… вообще-то все так и было. — Я улыбнулся, когда Вайпер открыл рот, словно собираясь протестовать. И тогда я наклонился и подарил ему быстрый поцелуй, уже когда двери лифта начали открываться, я сжал его руку со словами: «Шоу начинается».

Мы направились по частному коридору, ведущему в передний вестибюль, и как только прошли через дверь, Вайпер чуть сильнее сжал мою руку. Я проследил за его взглядом — на серебристом плюшевом диване сидели мама с папой, разговаривая с парой по соседству. Я перевел взгляд на Вайпера: хотя его лицо и выражало сосредоточенность и спокойствие, но хватка на моей руке говорила об обратном. Я слегка улыбнулся, сжал его пальцы и повел знакомиться.

Родители тоже приоделись по случаю: отец был в синем костюме в тонкую полоску, а мама — в шелковой блузке и кремовых широких брюках из шифона и на каблуках. Когда мы остановились перед ними, они посмотрели вверх и широко улыбнулись.

— Хейло, — произнесла мама, поднимаясь на ноги.

Но потом, видимо вспомнив, что находится посреди разговора с парой напротив, быстро извинилась, а затем уже обернулась и поздоровалась с нами. Она обняла меня, наклонилась для поцелуя, без сомнения оставив след от розовой помады, что была на ее губах, и после обратила свое внимание на мужчину рядом со мной. Того, чью руку я все еще держал в своей.

— Вайпер, как прекрасно, наконец, встретиться с тобой, — произнесла она с теплой улыбкой, проигнорировав протянутую руку Вайпера. Мама протянула к нему обе руки и обняла его. — Наш сын так много рассказывал о тебе, что я чувствую, будто уже давно знаю тебя.

Широко распахнутые глаза Вайпера встретились с моими. Его тело замерло от шока, и ему понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя. После он нерешительно обнял мою маму в ответ. Я практически видел, о чем он думает: «Черт возьми, Шерил Олсен меня обнимает. Что, блин, я должен делать?»

Я сдержал смешок, пожав плечами, и повернулся к отцу.

— Сын, — произнес он, сжимая меня в медвежьих объятиях, которые я ему вернул с такой же силой. Теперь это выглядело своего рода соревнованием, кто кого обнимет сильнее.

— Пап, спасибо, что пришли.

— Мы бы не смогли пропустить. Кто знает, когда мы увидим тебя снова, — он похлопал меня по спине, и его зеленые глаза слабо замерцали.

Похоже, он хотел сказать что-то еще, но вместо этого посмотрел на Вайпера, который улыбался моей маме в ответ на что-то сказанное ей. Слишком тихо, чтобы я расслышал.

— Пап, я хотел бы познакомить тебя с Вайпером, — сказал я, указывая на моего парня. Парня. Это все еще звучало и ощущалось так странно. — Вайпер: мой отец!

— Рад познакомиться с вами, сэр! — бодро отчеканил Вайпер, пожимая ему руку.

А вот что я точно знал о своем отце — он предпочитал рукопожатиям объятия.

— Ты можешь звать меня Ларри, — сказал отец и дернул Вайпера вперед в свои крепкие объятия и похлопал того по спине. — Я тоже рад с тобой познакомиться.

Поверх плеча отца я видел, как удивленные глаза Вайпера распахнулись еще шире, словно он не мог понять, почему был так охотно принят моей семьей, когда, с его слов, он «развратил их сына». А я был уверен, что они полюбят его. Каждый раз при общении они задавали мне миллион вопросов о Вайпере, о наших делах, были ли люди добры и «милыми с нами». Они никогда не ставили под сомнение наши отношения, когда я рассказывал им о Вайпере и обо мне. И то, как они безусловно приняли нас — даже до знакомства с Вайпером — заставляло меня чувствовать еще большую благодарность к ним. Родителей не волновало, что Вайпер мужчина. Их волновало только мое счастье.

— Я голоден. А вы, ребят? — спросил отец, когда мы вошли в ресторан. — Я записал наши имена, как только мы приехали сюда, так что скоро столик должен быть готов.

Мы остановились перед хостес, и как только она заметила Вайпера, тут же протянула четыре меню.

— Добрый вечер, Вайпер, Хейло! Следуете за мной, ваш столик готов.

Отец удивленно поднял бровь, а я с улыбкой пожал плечами. Мы последовали за девушкой к постоянному столику Вайпера — кабинке в глубине ресторана, где освещение было более тусклое, а сам стол — уединенным. С тех пор, как мы были вместе, Вайпер всегда старался выбрать самый приватный столик, какой только смогут найти, чтобы никто не нарушал нашего уединения, хотя иногда нам и приходилось проходить через ресторан, как, например, сейчас.

Все взгляды в помещении следовали за Вайпером, который шел с такой уверенностью, что даже если наверняка не знать, кто он, то все равно чувствовалось, что он был кем-то. Затем взгляды перемещались на меня, и если посетители еще не сложили два и два, то при виде нас вместе, они понимали, кто есть кто, и кем мы приходимся друг для друга. Я не понял, узнали ли они меня как фронтмена группы или нет, но точно знали или предполагали кто такой Вайпер: наверняка видели музыкальные клипы, фотографии в «желтой прессе» и журналы. Невозможно было пропустить момент, когда озарение достигало их глаз.