Она - Хаггард Генри Райдер. Страница 12

Лео наклонился вперед и взглянул в темноту, откуда на нас неслись дикари, блестя своими копьями, страшные в своей молчаливой ярости, как бульдоги. Во мраке виднелся раскаленный шипящий горшок. Странный блеск появился в глазах Лео, и красивое лицо его словно окаменело.

В правой руке он держал тяжелый охотничий нож и ласково обнял меня.

– Прощай, старый дружище! – произнес он. – Мой дорогой друг, ты был для меня более, чем отец! Нам ничего не поделать с этими мошенниками, они покончат с нами в несколько минут, а потом съедят. Прощай, Джон, прощай!

– Божья воля! – произнес я, стиснув зубы и приготовившись к смерти. В этот момент Джон вскрикнул, поднял револьвер и выстрелил.

Дикари бежали на нас. Мы с Джоном не переставали стрелять, пока не истратили все заряды. Заряжать вновь было некогда.

Огромный дикарь вскочил на площадку, и Лео уложил его на месте ударом своей сильной руки. Я убил другого, но Джон промахнулся; какой-то дикарь схватил его за туловище и повалил. Что было дальше с Джоном, я не знаю, потому что вступил в отчаянную борьбу с двумя злодеями, которые, на мое счастье, были без копий. Первый раз в жизни моя физическая сила оказала мне услугу. Я воткнул свой большой охотничий нож, острый, как меч, в голову дикаря с такой силой, что сталь прошла насквозь и нож выскользнул из моей руки.

Двое других прыгнули на меня, мы свалились на пол и начали кататься взад и вперед. Они были очень сильны, но я обезумел от ярости и дрался как лев. Я обхватил их обеими руками, а они извивались, шинели, как змеи, и колотили меня кулаками. Лежа на спине так, что тела дикарей защищали меня от ударов копьем, я почему-то вспомнил Кембридж, моих товарищей. Если бы они могли видеть меня теперь! Скоро мои противники ослабели и перестали бороться, дыхание их остановилось, но я не решился уйти, боясь, что они оживут.

Остальные дикари, вероятно, думали, что мы были мертвы и не вмешивались в нашу борьбу.

Я повернул голову и увидал Лео, освещенного светом лампы на площадке. Он был еще на ногах, но находился в центре рассвирепевших дикарей, которые готовы были растерзать его, как волки. Над ними виднелось его прекрасное бледное лицо с золотыми кудрями; я видел, что он боролся из последних сил. Дикари так тесно сгрудились вокруг, что не могли убить его копьями, а ножей у них не было. Наконец нож выпал из руки Лео, и он остался безоружным. Я думал, что конец его пришел. Нет! Снова отчаянным усилием он оттолкнул дикарей, схватил труп убитого человека, и, подняв его вверх, начал им махать вправо и влево. Пять или шесть человек свалились на землю, но скоро поднялись и, как волки, бросились вперед. Лео убил еще одного дикаря кулаком, но это было все, что мог сделать один человек против многих. Наконец силы оставили его, он упал на землю, уронив с собой всех, кто повис на нем.

– Копье! – кричал один дикарь. – Копье! Надо перерезать ему горло! Дайте сосуд, чтобы собрать его кровь!

Я закрыл глаза. Вдруг что-то произошло. Я невольно открыл глаза и увидел странную сцену. Устана бросилась на распростертое тело Лео и закрыла собой, обхватив его шею своими руками. Дикари пытались оттащить ее, но она обвилась вокруг тела Лео и стерегла его как собака. Тогда дикари попытались ударить его в бок, не задев ее, но она помешала им, и Лео был только ранен. Наконец дикари потеряли терпение.

– Проткни копьем и человека, и эту женщину! – сказал чей-то голос. – Пусть они будут повенчаны!

Я увидел поднятое копье и снова закрыл глаза.

Вдруг раздался чей-то громовой голос:

– Довольно!

Внезапная слабость овладела мной, и я потерял сознание.

IX. МЕРТВАЯ КРАСАВИЦА

Когда я открыл глаза, то увидел, что лежу недалеко от костра, вокруг которого совсем недавно сидели дикари, готовясь к ужасному пиршеству. Около меня лежал Лео, а над ним склонилась высокая фигура Устаны, которая обмывала глубокую рану в боку, намереваясь перевязать ее. Сзади стоял Джон, невредимый, но испуганный и дрожащий. По другую сторону огня валялись трупы убитых нами людей, около 12 человек, не считая женщины, и тело бедного Магомета, которого убила моя пуля. Слева какие-то люди связывали руки оставшихся в живых людоедов и скрепляли их по двое.

Негодяи покорились своей участи, по-видимому, спокойно, хотя это спокойствие плохо сочеталось с их горевшими яростью глазами. Перед пленниками стоял старик Биллали, следивший за происходящим. Он выглядел усталым и был похож на патриарха со своей развевающейся бородой; смотрел на пленников так холодно и безучастно, словно перед ним были быки, которых готовили к бойне.

Потом он обернулся и заметив, что я сижу, подошел ко мне и очень любезно выразил надежду, что мне лучше. Я ответил, что у меня болит и ноет все тело. Он наклонился и осмотрел рану Лео.

– Скверный удар! – произнес он. – Но копье не задело внутренностей!

– Он оправится.

– Я рад, что ты вернулся, отец! – отвечал я. – Еще минута, и все было бы кончено! Эти дьяволы хотели убить нас, как убили нашего слугу!

Я указал на Магомета.

Старик стиснул зубы, и страшная злоба сверкнула в его глазах.

– Не бойся, сын мой! – ответил он. – Их постигнет такая участь, о которой страшно говорить. Они пойдут туда, где живет «Она», и их мучения будут достойны ее величия. Этот человек, – он указал на Магомета, – умер прекрасной смертью в сравнении с той, которая ожидает этих шакалов. Расскажи мне, пожалуйста, как это случилось?

В нескольких словах я передал ему все, что произошло.

– Так! – произнес он. – Да, сын мой, у нас существует обычай, – если чужестранец приходит в нашу страну, убивать его, надев ему на голову раскаленный горшок, и потом съесть!

– Странное гостеприимство, – возразил я, – в нашей стране мы ласково встречаем чужестранца, поим и кормим его. А здесь вы съедаете его!

– Таков обычай! – отвечал Биллали. – Я сам думаю, что это дурной обычай! Мне не нравится вкус мяса чужеземцев, особенно когда они долго бродили по болотам и питались дичью! – добавил он, помолчав. – Когда «От, которой повинуется все», приказала пощадить вашу жизнь, то ничего не сказала о черном человеке, а эти люди, настоящие гиены, захотели попробовать его мяса, и эта женщина, – ты верно сказал, – внушила им мысль надеть на него раскаленный горшок. Лучше бы этим злодеям не родиться на свет, чем увидеть ужасный гнев «Той, которой повинуется все»!

– Счастливы те, которые умерли от вашей руки!

– Да, – продолжал он, – вы хорошо дрались. Знаешь ли ты, длиннорукая обезьяна, что ты раздавил все кости у своих обоих противников, словно скорлупу от яйца? А молодой лев, он боролся с целой толпой. Троих он убил, а четвертый умирает, потому что его голова раздроблена. Это был чудесный бой, и я стал вашим другом, потому что люблю храбрых людей. Скажи мне, сын мой, – твое лицо так напоминает обезьяну, – как это случилось, что вы убили этих людей? Мне сказали, что вы убили их…

Я объяснил Биллали все что мог в немногих словах, потому что чувствовал себя усталым и говорил только потому, что боялся обидеть его. Растолковал ему, что такое порох и ружье. Тогда он попросил меня выстрелить в одного из пленников, чтобы показать ему на деле действие пороха и кстати воспользоваться случаем отомстить одному из негодяев. Биллали был очень удивлен, когда я пояснил ему, что мы не привыкли спокойно стрелять в людей, что мы предоставляем мщение закону и Высшему Могуществу. Я добавил, что когда оправлюсь, то возьму его с собой на охоту, где он убьет какое-нибудь животное. Он обрадовался моему предложению, словно дитя обещанной новой игрушке.

Лео открыл глаза под действием водки, которую Джон влил ему в горло, и мы замолчали.

Потом мы отнесли Лео и положили его в постель. Джон и Устана поддерживали его. Я готов был расцеловать добрую девушку за ее мужество, за то, что она рисковала своей жизнью, спасая моего мальчика. Но Устана оказалась строгой молодой особой, с которой нельзя было позволить себе никакой вольности. И я подавил свои чувства. Разбитый духом и телом, измученный, но с сознанием безопасности, я залег в свою нишу, не забыв поблагодарить Провидение от всего сердца за спасение. Немногие из людей были так близко от смерти и так счастливо избежали опасности!