Чума вашему дому (СИ) - Жилло Анна. Страница 69

— Тома, после больниц Светка нашла мне самого крутого психотерапевта в Питере, — поморщился он. — Ну, так сказала, что самый супер-пупер-богический психотерапевт. Нет, действительно помог, грех жаловаться. Говорил, что я должен отпустить ситуацию. Не забыть, не простить — именно отпустить. Все, с самого начала. Перешагнуть, жить дальше. Постараться если не помириться с родителями, то хоть как-то контакт наладить.

— Но так и есть. Невозможно изменить то, что уже случилось. И нет смысла гадать, как могло бы быть, если бы все сложилось иначе. Можно только изменить отношение к прошлому.

— Да? — Артем скептически усмехнулся, пытаясь сфокусировать взгляд. Я подумала, что он потихоньку отходит, а это значит, очень скоро его основательно развезет. — Тебе удалось?

— Ты знаешь… да, наверно, удалось. У меня, конечно, с твоим не сравнить, но я отпустила. И мать, и отца. Со Стасом сложнее было. А когда увидела — вчера и сегодня, поняла, что да. Все в прошлом. Наверно, благодаря тебе.

— Я ведь, Том, правда надеялся, что они какие-то выводы сделали. И первое время действительно держались. Интересовались, как себя чувствую, не нужно ли что-нибудь. Квартиру помогли купить. Отец по фонду подсказывал, пока я не влился. Но в мои дела не лезли. А потом почему-то решили, что раз блудный попугай вернулся, можно снова им крутить. Ну для его же блага, что ты! С Юлей я их резко оборвал, все объяснил. Что это последний раз, когда слушаю такие вещи. Надеялся, дошло. Но… нет.

Он говорил теперь медленно и невнятно, взгляд плыл, на лбу выступил пот. Пульс на запястье частил сильно за сто.

— Ну вот что, Тимаев, — я встала и потянула его за руку. — Давай-ка ножками на диванчик, пока еще можешь. А то потом свалишься и останешься на полу. Мне тебя будет не дотащить, извини.

Опираясь на меня, он кое-как добрался до дивана в холле и лег. Я принесла из ванной тазик, развела в трехлитровой банке физраствор, налила в большую кружку. Похлопала его по щеке.

— Эй, дядя, слушай сюда. Как потянет блевать, сначала пей из кружки. Это хрен знает какая гадость, но надо. Сейчас приду.

Выйдя на кухню, я набрала номер однокурсника Витьки Капустина, токсиколога из Джанелидзе[1]. Кратко обрисовала ситуацию. Кап без лишних слов уточнил ТТХ клиента, количество и давность выпитого.

— Ночью два пузыря? — удивился он. — И только сейчас взяло? Не может быть!

— ПТСР в обратке, — пояснила я. — Отошел, и повело.

— А-а-а, тогда понятно. Специфичный клиент. В общем, прополоскай его хорошенько, пока в сознанке. Не поможет, конечно, все давно всосалось, но хоть будет чем травить. Могу за три косаря прислать медсестричку со всем нужным. Плюс такси туда-обратно. За пять приеду сам, и это по очень сильной дружбе.

— Давай, Кап, ехай. И побыстрее.

К моменту его появления Артем истребил полторы банки физраствора и ушел в глубокий отруб. Измерив ему давление, Кап поставил капельницу, и мы пошли на кухню пить кофе.

— Томочка, — погладив бритый наголо затылок, он шумно отпил из чашки, — скажи, зачем тебе этот психический алкач? Он это часто проделывает? Обратки с алковиражами?

— При мне первый. За два месяца.

— Томик, ноги в руки и беги. Где первый, там и другие будут, зуб даю. Найди нормального.

— Кап, ты же врач, — хмыкнула я. — Нет здоровых, есть недообследованные. И беспроблемых нет, есть те, которые о своих проблемах еще не рассказали.

— Возьми меня, я относительно здоровый и почти беспроблемный.

— Да ладно, у тебя двое детей.

— Это да, — Кап вздохнул. — А еще жена и собака. Нет, две собаки — вторая теща. Злющая и зубастая. И лает без конца. Короче, я поехал. За капельницей следи, чтобы банку вовремя поменять. С утра таблетки дашь, я оставил. А вообще без шуток, серьезно подумай. Не про меня, про него. Если это разовая акция — полбеды, все может случиться. Но если повторится — руби канаты. Пока еще не муж.

[1] НИИ скорой помощи им. И.И. Джанелидзе

86

— И что? — спросила Люка, размешивая в кружке сахар.

— Не знаю, — я скинула босоножки и положила ноги на подлокотник дивана. — Похоже, это у меня теперь обратка. В смысле, обратная реакция. Все держалась, как стойкий оловянный… перец, а сейчас с постели по утрам вставать не хочется.

— Да, видок у тебя аховский, — согласилась она. — Может, съездить куда на недельку?

— После Нового года собираемся в Европу, как раз на неделю. Больше не получится, у меня предзащита десятого января.

— Нет, Том, тебе бы одной куда. Просто отдохнуть и подумать спокойно. Прямо сейчас.

Отдохнуть и подумать… Отдохнуть вряд ли получится. Подумать — как будто я не занималась этим с утра до ночи. Уже почти полмесяца.

Чертов Кап подбросил свой совет очень удачно. После всего услышанного и увиденного я и так пребывала в полном раздрае, а он еще подлил масла в огонь. И дело было не столько в Артеме, сколько во мне самой.

В ту ночь я спала в гостиной на диване, на прямой видимости. Да какое там спала! Будильник был поставлен с запасом, чтобы успеть поменять банку капельницы, но я так и не уснула. Что тогда творилось у меня внутри… Море эмоций. Очень бурное море. Но все сводилось в итоге к двум: боли и злости. Боль — за него. Злость, нет, ярость, бешенство — по отношению ко всем остальным. К этой суке Лене, к родителям Артема. Алексея и Свету было жаль, но и на них я тоже злилась. Один поддержал родителей, другая столько лет выкручивалась, пытаясь быть милой со всеми.

Что-то ведь Артем почувствовал во мне — похожее, близкое, родственное. Иначе не рассказал бы обо всем на первом же свидании. И я действительно понимала его, зная, что это такое — когда самые близкие люди вдруг становятся чужими.

Сколько всего было запрятано по моим тайным подвалам. В том числе и слезы по ночам, когда мать, ничего не сказав нам, собралась и уехала. Оставив записку. Она всегда была… как бы поточнее выразиться? Отстраненной, что ли? Как будто нас с Тарасом ей навязали, и это была тяжелая обязанность, работа. Но мы к этому привыкли, потому что другого и не знали. Отец тоже был где-то далеко, всегда занят.

Они оба отказались от меня. Мать бросила и уехала. Отец, хотя и был по сути прав насчет моего брака, не счел нужным поговорить спокойно, наедине. Не дал права на ошибку, не принял мой выбор, пусть и неверный. Я сказала Артему, что перешагнула, отпустила? Да, это было правдой. Как отпустила и то, что человек, которого любила, оказался слишком слабым, чтобы по-настоящему поддержать меня. Но сейчас мне вдруг стало страшно, что снова окажусь в паре ведущей.

Я понимала, что Стаса и Артема даже сравнивать нельзя. Но в наших отношениях я очень высоко ценила то, что мы на равных. Такого в моей жизни еще не было. И вдруг он показал мне свое уязвимое место. То самое беззащитное ежиное пузо, которое спрятано под клубком игл. И теперь я — при всем сочувствии, желании помочь, поддержать — не была уверена, что смогу сделать это. Взвалить на себя навсегда. Жить, зная: рядом мина, способная рвануть в любой момент. Как та, настоящая, на которую он наступил когда-то.

Раньше у нас не было необходимости что-то решать. Мы просто получали удовольствие от того, как развиваются наши отношения. И вдруг я оказалась перед выбором. Смогу ли быть с ним рядом — не только как любимая женщина, но и как поддержка, опора? Или же, как сказал Кап, надо рубить канаты, пока еще обойдется малой кровью?

Бросить Артема сейчас — это казалось предательством. Еще одним — и перенесет ли он его? Но если я останусь с ним исключительно из чувства долга, не будет ли это предательством самой себя? Да, он не предлагал мне выйти за него замуж или хотя бы жить вместе. Возможно, и не собирался этого делать. Но мне нужно было знать, что отвечу, если предложит. Уже сейчас, а не когда-нибудь потом.