Проданная боссу (СИ) - Невеличка Ася. Страница 37

— Выпусти меня!

— Ну нет. Сначала выслушаешь то, что я хочу сказать, потом можешь идти на все стороны.

Она раздраженно достала из кармана пальто телефон, но я тут же вырвал его и убрал в свой.

— Отдай!

— Сначала поговорим.

— Хорошо. Говори.

Я выдохнул. Не замечал, что пока додавливал невесту, сдерживал дыхание. Не мог поверить, что пойду на такие меры. Но меня партнёр взял за яйца, в ответ я хотел держать за яйца его. Он манипулирует деньгами, а я родственными связями.

— Твой отец очень убедителен, выдавая тебя замуж.

— Ну еще бы, — хмыкнула невеста.

— Но не ему со мной жить, а тебе. Ты уверена, что именно я тебе нужен?

— Конечно, Марк!

— Ты же не любишь меня?

— Что за ерунду ты несешь? Причем тут любовь? — Вика поморщилась. — Это деловое соглашение. И договорные браки куда крепче, чем по любви.

Я хмыкнул. В чем-то она права. Когда чувства не примешиваются к бизнесу, результатов достигаешь намного быстрее и практически без ошибок. Но при заключении брака разве можно вычеркивать чувства, как при заключении договора? Разве тогда брак станет семьей?

Не уверен. Брак так и останется браком. Заключенным договорным союзом. На всю жизнь. Как клетка с двумя пожизненно заключенными.

— Именно, соглашение. И после его подписания, вся ответственность за тебя перейдет ко мне.

Вика кивнула.

— И тогда не отец и не ты будете решать, как поступить с тестом и ребенком, а я.

— Ч-что… Что ты имеешь в виду? — невеста вцепилась в свою сумочку так, что побелели пальцы.

— Только то, что после ЗАГСа мы поедем не в свадебное путешествие, дорогая, а в лабораторию. Для моего договорного брака — это важное условие.

— Ты достал уже! Он твой, понял? А любые анализы могут повредить ребенку!

— Какой у тебя срок? Уже месяцев шесть? На этом сроке анализ могут сделать по крови. Твоей и моей. Этого будет достаточно.

— Я против!

— Если ребенок мой — чего ты боишься?

— Я… Я… А если они ошибутся? Я читала. Такой анализ не дает точного результата.

Я кивнул:

— Не дает. В этом случае мы сделаем тест с проколом.

— Нет!

— Да. Я буду твоим мужем и это мне решать.

— Нет. Я против.

— А я смогу получить решение суда на проведение анализа, как супруг, сомневающийся в отцовстве.

— Выпусти меня, — сквозь зубы процедила Вика.

— Не могу. Твой отец припер меня к стенке. Сейчас мы едем в ЗАГС, я как раз выжидаю время по записи. А потом едем в лабораторию.

— Нет! Я не хочу сейчас делать тест!

Я схватил ее за плечо и развернул к себе:

— Ты не хочешь делать его после родов, не хочешь делать до свадьбы, но у тебя нет выбора и ты сдашь анализы после регистрации. Поняла?

Вика закусила губу, отворачиваясь от моего прямого взгляда.

— Я поговорю с отцом, — наконец выдала она.

— О чем?

— Чтобы не давил на тебя. В конце концов, ты прав. Мы можем зарегистрировать брак после родов.

— Здравая мысль. И тест в этом случае будет стопроцентный.

— Д-да… Тест… Марк, выпусти меня. Я всё поняла.

— И поговоришь с отцом?

— Да, поговорю.

— Завтра он снимет арест с моих счетов и оставит мне инвестиционный кредит на прежних условиях.

— Да.

— Повтори.

— Он уберет арест со счетов и инвестиционного кредита…

— На тех же условиях!

— Да-да, на тех же.

Я улыбнулся, обхватывая её затылок и приближая к себе, лицом к лицу:

— И тогда мы проживем еще три месяца в свое удовольствие, пока муж-самодур не получил права на твою свободу, так ведь, дорогая? Ты ведь думала об этом?

Но ответить я ей не дал, заткнув рот и поцеловав со всей злостью, что копил с утра, а может и последние полгода.

Вика всхлипнула оттолкнула меня и забилась в дверь, пытаясь ее распахнуть.

Я отдал ей телефон и разблокировал дверцу, чтобы выпустить невесту. Она тут же поймала свободное такси и укатила.

Теперь ее ход. Если завтра я смогу работать, то у меня появится фора в кварта, чтобы отвязаться от Сергея. Если же со счетов начнут снимать арестованные средства, то вечером я буду женат и возможно через три месяца стану отцом…

Вот только ни один из этих вариантов не радовал. Все они направлены на выживание, а не на созидание. А я привык строить, расширять, а не экономить и урезать.

Вечер прошел в томительном ожидании звонка Сергея и угроз в мой адрес, но он так и не позвонил. Утром главный бухгалтер сообщил, что банк прислал отзыв уведомления и счета разблокированы.

Я сам набрал Сергея, но тот сбросил вызов и не перезвонил.

Мой бизнес потёк в своем обычном режиме. Партнер меня игнорировал. Невеста не докучала. А я рыл носом землю, чтобы успеть до Викиных родов надуть подушку безопасности.

За месяц я зарегистрировал акционерное общество и продал двадцать пять процентов всех акций в совокупности. Но чтобы оказаться в безопасности, необходимо было пристроить еще двадцать. Вот с ними я застрял, пока не решил найти зарубежного инвестора, готового купить пакет акций целиком.

Уже в аэропорту принял звонок от партнера. Неужели заподозрил, раз впервые набрал меня сам?

— Да, Сергей?

— Срочно!.. Срочно приезжай в больницу… Дочка! Вика… Господи…

Его голос срывался, он кричал, не мог связно говорить.

— Успокойся. Что с Викой?

— Она в больнице, срочно приезжай. Моя девочка… Господи!

Меня прошиб пот:

— Что с ней?

— Выкидыш!

— Как выкидыш? Какой выкидыш? Ей же рожать скоро?

— Я не зна-а-аю! — застонал в телефон Сергей. — ей стало плохо, пошла кровь… Я поздно приехал. Врачи не дают никаких гарантий… Моя доченька… Приезжай. Ты ей очень нужен.

— Еду.

Я сдал билеты, поймал такси, по дороге в больницу созвонился с потенциальными покупателями акций, пытаясь объяснить ситуацию и при этом не потерять клиентов. А потом нашел Сергея, уже по его виду определяя, что все хуже, чем я представлял.

— Как Вика?

— Еще борется за жизнь, Марк… Я молюсь… Каждую минуту молюсь, чтобы она выжила.

Я побоялся спросить о ребенке, но Сергей словно подслушал мои мысли:

— Ребенка не спасли… Мы приехали слишком поздно, срок слишком маленький… Твой ребенок умер, Марк.

Внутри моментально натянулась и лопнула струна, наполняя все тело, весь разум горечью потери. Я мысленно еще не примерял на себя роль отца, не позволял себе думать, что ребенок мой, и вот уже потерял… И если он был мой, то даже немного не успел побыть любимым, желанным. И ушел, отвергнутый родительской бесчувственностью.

— Как?..

— Не спрашивай. Им некогда. Жизнь Викули на волоске…

Несколько томительных часов мы прождали в коридоре в ожидании вестей. Врач вышел уставший и с приговором «снова ждать»:

— Мы остановили внутреннее кровотечение, перевели пациента в реанимацию, но эти сутки будут критическими. Нам остается ждать и надеяться.

Он ушел, а Сергей осел на скамью, хватаясь за сердце:

— Как же так? Как так?..

— Э-э! Друг, не раскисай! Ей помогли, и Вика выкарабкается. Слышишь?

Всю ночь я пронянчился с Сергеем. Доставил домой, отпоил чаем, заставил проглотить яичницу с беконом и остался ночевать. Я не мог бросить его в такую минуту.

Утром, с самого открытия приемного покоя, мы снова были в больнице у кабинета врача.

— По утрам у него обход. Потом прием и перевязка. Так что примет вас врач только после обеда, — поделилась с нами словоохотливая медсестричка, стреляя в меня глазами.

— Какой обед? У меня дочь лежит в реанимации!

— У многих кто лежит в реанимации, — фыркнула она, моментально настраиваясь против убитого горем Сергея. — У нас вообще реанимация забита. Что ж теперь врачу без обеда оставаться?

— Кто, кроме врача, может сообщить о состоянии Вики после осмотра? — вмешался я.

— Может я бы и смогла, но ждите врача, — поджала губы девчонка, демонстративно развернулась и ушла.