Хозяйка судьбы (СИ) - Никода Анна. Страница 19

Если бы не ощущение липкого страха, едва она вспоминала о произошедшем ночью, можно было подумать, что все это ей приснилось.

Седьмой день оказался самым спокойным из всей суматошной недели. Кари и Ками объявились только к вечеру, Отиша отсыпалась в комнате, Виктория засела за учебники — она с чего-то взяла, что перед завтрашним распределением им обязательно дадут какое-нибудь испытание. Инира осталась в библиотеке, штудируя книги. Не из-за Виктории, просто ей нравилось учиться. Нравилось откапывать в пыльных книгах информацию, нравился сам процесс. Если бы ей позволили, она бы с удовольствием осталась в Академии… Но вряд ли это было осуществимо.

С приближением вечера она снова ощутила дар — неприятное, сосущее ощущение в желудке и мерзкое чувство, что за тобой вот-вот придут зародились, едва солнце начало клониться к горизонту и только усиливались по мере того, как тени на полу становились все отчетливей и длиннее.

Пожалуй, она бы не отказалась, если бы лорд Приаш снова был рядом — но за целый день ни разу не видела его, даже балкон над Большим залом был пуст. Это оставляло ощущение неуверенности. Кирх, впрочем, всегда был поблизости — ворча, раздавал подзатыльники и указания, пока они растаскивали столы, расчищая пространство для завтрашнего распределения.

Корсак тоже был там — они успели поболтать за обедом, окончательно разделившись на парочки. Оставшаяся в одиночестве Виктория только презрительно фыркала. Однако после ужина бастард вернулась в библиотеку — побоялась. Иниру не оставляло ощущение, что за ней следят. Причем дело было не только в даре. Мимолетный недобрый взгляд, пристальное внимание — почти незаметно, но она привыкла быть настороже. И романтика явно проигрывала борьбе за собственную жизнь.

На дверях библиотеки была приколота записка. Неуверенно и удивленно застыв в метре от нее, девушка вытерла разом вспотевшие руки о юбку и осторожно к ней прикоснулась. Записки никогда ничего хорошего не означали. Это был Приаш.

Дар грохнул барабанами в уши, разом вытеснив все звуки. Голова закружилась. Цепляясь руками за стены, Инира бросилась к переходу между башнями. Что-то случилось. Иначе он не стал бы так рисковать, оставляя записку, которую мог прочесть кто угодно. Не стал бы…

Почему-то за него было страшнее, чем за себя. Хоть и бесцеремонный, порой грубый, Приаш был ее единственным спасением. Если с ним что-то случится…

Додумать она не успела. Пол под ногами зашевелился, как живой и рухнул вниз, открывая под собой пустоту.

Виктор едва не загнал лошадь, пытаясь успеть в замок до темноты. Тяжелое, словно камень на груди, предчувствие заставляло его то и дело погонять животное. Сумрак хрипел, ронял клочья пены, но оба понимали, что солнце уже лизнуло краем горизонт, а они только проскочили через восточные городские ворота. За спиной осталась трехчасовая аудиенция с главным королевским дознавателем. Она больше походила на допрос, учитывая присутствие трех сильнейших ментальных магов королевства и четырех охранников — за дверью. В последний час он вообще начал сомневаться, что выйдет оттуда живым. Спасло только то, что Инире Нокт-Аукаро осталась единственной выжившей после покушения. Трижды выжившей — первый раз ее попытались пристрелить еще в родном городе, после чего бастарда спешно запихнули в карету и увезли в ночи, словно ворованную драгоценную статуэтку. Второй раз произошел не без участия льера Оноре и третий, о котором он не мог не оповестить — вчера. Пришлось вывернуться наизнанку, чтобы осторожные королевские слуги решились на то, что он им предлагал. Или его вывернули — это как посмотреть. Виктор чувствовал себя так, словно его пожевал и выплюнул сам Проклятый. Но разрешение, драгоценное разрешение на использование Темного Дара высшего уровня было получено.

Это они еще не знали (и дай души не узнают), что он сделал, чтобы вытащить ее с того света…

Конь споткнулся, несколько раз вильнул ногами, словно пьяный моряк, но выправился и со злобным рыком снова рванул в галоп. Дорога шла между холмов, слишком высоких, чтобы на них взбираться и потому петляла неимоверно. Солнечный диск еще не зашел полностью, но уже освещал лишь верхушки. Подножия тонули в густой синей тени, в которой первая же яма могла стать его последней могилой. Виктор прильнул к шее Сумрака, прижался, насколько позволяло седло, и прикрыл глаза, позволяя дару опутывать лошадиное сознание. Сумрак пару раз всхрапнул, но лишь ускорил галоп — такое единение с хозяином было ему довольно привычно. «Главное, не забыть потом, что ты человек, а не конь» — напомнил себе Приаш и окончательно объединил два сознания.

И все равно не успел. Они ворвались в замок, когда последний солнечный луч мигнул на шпиле самой высокой башни и погас. В ту же секунду все, находящиеся во дворе, присели от страшного грохота. Мост между общежитиями и основной башней рушился на глазах — каменные глыбы как игрушечные кубики падали вниз. Поднимая клубы пыли и с треском крошась друг о друга, они с тридцатиметровой высоты обрушивались на землю. Словно в замедленном времени Виктор наблюдал за этим. Затем все кончилось. Воцарилась оглушающая, полнейшая тишина.

— Инире…

Сердце, с острой болью спущенной тетивы, зашлось в попытках выскочить из груди. Кажется, он кричал ее имя, пока бежал к обломкам. Он не помнил — от обрушившегося чувства вины поле зрения Приаша сузилось до узкого тоннеля, по которому он бежал, заранее зная — не успел.

— Инире!!! — голос сорвался, утонув в каменной взвеси, парившей над грудой камней. Как… Как он допустил?

— Хозяин? — Кирх с трудом открыл дверь в башню, протискивая всколоченную голову в узкий проем и закашлялся. Виктор перевел на него яростный взгляд:

— Ты! Я просил следить за ней!

— Я и слежу, — невозмутимо отозвался Кирх, наваливаясь на тяжелую дубовую дверь всем весом, чтобы отодвинуть завалившие ее камни. — Девчонка со мной.

Второй раз за вечер ему показалось, что время снова остановилось. Виктор тупо уставился на старика, пытаясь совместить эту новость со своими ощущениями. Ее душа должна быть мертва — он чувствовал ее смерть, видел ее, когда мост рушился. Она не может быть жива. Не может.

И все же… Связь, та связь, которую он ощущал с момента ее спасения, которая преследовала его и днем и ночью, раздражая неимоверно — снова была при нем. Виктор чувствовал эту незримую нить, которая протянулась между ними, мог ощутить даже, если прислушаться, ее страх и растерянность — они так были похожи на его собственные чувства, что он не сразу уловил их.

— Пойдемте, пока народ не набежал… — проскрипел старик, исчезая в темноте проема. Приаш стремительно нырнул следом. К завалу уже бежали стражники — оказывается, прошло всего несколько секунд, за которые он чуть не сошел с ума.

Инире сидела в библиотеке, сжавшись в его кресле, словно перепуганный зверек. На бледном лице не было красок, глаза запали, под ними залегли синеватые тени. Всколоченные волосы были все в пыли. Обхватив руками колени, она упиралась в них подбородком и заметно дрожала — не от холода, потому что камин пылал. Когда Приаш ворвался в комнату, девчонка подпрыгнула в кресле, сверкнув огромными испуганными глазами, но, узнав его, ощутимо расслабилась.

— Вы здесь…

Он пару секунд смотрел на нее, выискивая малейшие повреждения, и все еще боялся поверить, что девчонка жива. Жива.

За дверьми послышались испуганные голоса, топот ног и Кирх протиснулся мимо него:

— Вашество, вам бы поприсутствовать…

Виктор, с неохотой перевел взгляд на него.

— Будет странно, если не покажетесь, — пожал плечами старик и пошаркал к выходу, словно говоря: «но мне на это наплевать».

— Сидеть здесь, никуда не уходить, никому, кроме меня, не открывать, — хриплым, словно он не говорил неделю, голосом приказал Приаш, снова повернувшись к Инире. На ее перемазанном в пыли лице мелькнула паника, но девушка сдержалась и вскоре перед ним снова была привычная картина: взгляд в сторону, равнодушное выражение.